.. А то бывает же такое: в самый разгар инфляции поставили на железнодорожном вокзале автомат, наливающий чай, кофе и капуччино при опускании монеты. Но мы же не в Италии живем. На какую монету его можно запрограммировать, если российский монетный двор не успевает штамповать деньги с той скоростью, с которой они обесцениваются? Эта загадка решилась сама, когда Сан Саныч подошел поближе к иностранному автомату. Оказалось, что не надо запихивать монеты в щель, чтобы получить желаемую чашечку. Рядом с этим импортным детищем прогресса стояла баба в платке, которая принимала деньги и после этого сама нажимала нужную кнопку. Ну что тут после этого скажешь... Итак, Сан Саныч, как типичный ученый, умудрялся существовать сразу в двух мирах, поэтому, как правило, по земле ходил некий биоробот, автоматически стереотипно реагирующий на все земное. Основная же, главная часть Сан Саныча болталась где-то там, в неведомой дали.
Вдаль по склону холма вдоль вспаханной полосы, обнесенной стеной колючей проволоки, в серую плотную пелену тумана уходит пограничный наряд. Сгорбленные силуэты в мокрых, лоснящихся от влаги плащ-палатках медленно петляют по тропинке между валунов, сереют и таяют в мутной хляби. Нервный свист стоящего на разъезде поезда перекликается с ленивым перебрехиванием собак. Не ко времени разбуженный старший лейтенант рассерженно вглядывается воспаленными глазами в тоненькие трепещущие в его грубых руках бумажки, выискивая нужную фамилию.
- Дра, Дра, Дра, Драго, Драгонравов, - беззвучно шевелятся губы, подобные двум ленивым гусеницам. Вдруг тень сомнения мелькает в его воспаленном мозгу и мутный взгляд упирается в раскрытый паспорт: - Тьфу ты, напасть... Драгомиров Александр Александрович. Чтоб тебе пусто было... - Непонятно к кому адресуясь, выругался он сквозь зубы. - Драго, Драго, Драгомиров... - и бумажки опять беспомощно затрепыхались в непослушных пальцах.
Сан Саныч покорно ждал решения своей участи, стоя у вертушки под неусыпным прицельным наблюдением сверхсрочника, вспоминая, как в последний раз прощался с мамой через два ряда железной сетки, разнесенной на пару метров. В его последний визит Зона выпустила его, но не пропустила ее, поскольку бедная старушка в суматохе сборов впопыхах взяла не тот документ. Сан Саныч даже не смог обнять ее на прощание. Сожаление об этом долго заставляло болезненно сжиматься сердце. Какая странная штука - жизнь, между людьми существуют невидимые нити, порой неощущаемые, порой мучительно вибрирующие, особенно при расставаниях. Сан Саныч углубился в странное ирреальное состояние раздумий и размышлений, спрятавшись, как гусеница в кокон, от всего белого света. Ему стало безразлично все окружающее, и даже липкая холодная сырость мокрых ботинок казалась лишь досадным недоразумением.
- Пропустить, - скомандовал Перетятько, метнув враждебный взгляд как на визитера, так и на ни в чем не повинного сверхсрочника.
Инструкция требовала дотошного изучения документа не менее одной минуты, поэтому сверхсрочник придирчиво рассматривал паспорт Сан Саныча и его самого. Сверхсрочник отметил, что в облике Сан Саныча было что-то шведское, напоминающее о тех временах, когда скандинавские племена Северной Руси еще не перемешались ни со славянами, ни с татарами. Шевелюра Сан Саныча, еще не сильно поредевшая от тяжелой умственной работы, была белой со слегка золотистым отливом, как у северных мутантов. Ведь известно, что первобытный человек слез с пальмы у экватора и при этом имел карие глаза и черные, как вороново крыло, волосы. Светлые волосы и глаза приобрели люди Севера, возможно, чтобы лучше маскироваться в зимних снегах. Глаза Сан Саныча, так нравящиеся окружающим его женщинам, были цвета недозрелого крыжовника. Толстые стекла очков делали их большими и выразительными. Одно время Сан Саныч носил контактные линзы. Однако однажды его семилетний сын умудрился выпить раствор, в который на ночь погружались эти линзы. Сан Саныч ужасно перепугался за здоровье ребенка и с тех пор стал носить только очки. Драгомиров был высок, неплохо сложен, в нем чувствовалось что-то мощное, северное, но любовь к сидячей работе сделала его сутуловатым, а витание в неведомых сферах добавило в его движения некоторую заторможенность и нескладность. Если Сан Саныч наливал чай, то последний всегда норовил просочиться через крышку кому-нибудь на колени. Или если на сухой дорожке существует только одна небольшая лужа, то не приходится сомневаться, что Сан Саныч, идя мимо, обязательно в нее попадет, причем так, что умудрится забрызгать всех окружающих.
Сверхсрочник придирчиво сличал черты фотографии Сан Саныча с чертами оригинала. Как ни странно - они совпадали. В это время оригинал представлял собой нечто совершенно отрешенное от этого мира и чуждое всему земному. Его открытое лицо своими довольно правильными неброскими чертами немного напоминало застывшее изваяние, однако сверхсрочнику удалось в глазах увидеть тщательно скрываемую боль, боль смертельно раненной души. От сквозняка хлопнула дверь, Сан Саныч вернулся с небес на землю, и его лицо осветила приятная улыбка, непробиваемой ширмой закрыв от посторонних взглядов внутренний мир.
Сверхсрочник пролистал паспорт от корки до корки, изучил прописку, семейное положение, количество детей и военкомат приписки, глядя через винтовочный прицел своих глаз. Ничего криминального не обнаружил.
- Ну что, похож? Все в порядке? Можно идти? - Слегка осипший голос раннего визитера звучал весело, и саркастическая улыбка мелькнула под пшеничными усами.
Солдат, кивнув, сурово вернул документы и нажал на педаль глухо заскрипевшей вертушки.
- Извините за причиненное беспокойство, прощевайте, бывайте здоровы, - Сан Саныч картинно расшаркался, хлопнул дверью и петляющим зайцем, прыгая через лужи, побежал к уже перебравшейся внутрь Зоны ожидавшей его машине.
"И черт поймет этих столичных пижонов,- размышлял, снова погрузившись в тишину, сверхсрочник, - еще минут пять назад я был уверен, что он сегодня удавится, ан нет, уже кривляется. По-моему, если тебе плохо, так лучше уж плачь, а не пританцовывай. Хотя..." Усилившийся за окном дождь дробно застучал в карниз окна.
Мотор взревел, и машина рванулась с места, подняв стеной выше ветрового стекла застоявшуюся на дороге воду. "Ну вот, наконец-то и дома... - думал Сан Саныч. - Я вернулся... Здравствуй, Сороковка."
Жизнь вернулась так же беспричинно,
Как когда-то странно прервалась.
Я на той же улице старинной,
Как тогда, в тот летний день и час.
Те же люди и заботы те же,
И пожар заката не остыл,
Как его тогда к стене Манежа
Вечер смерти наспех пригвоздил.
( Борис Пастернак)
Сан Саныч был почтительным сыном и довольно часто навещал родителей, однако этот его приезд в Зону сопровождался такими странными и непонятными событиями, что Драгомирову порой казалось, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Вдаль по склону холма вдоль вспаханной полосы, обнесенной стеной колючей проволоки, в серую плотную пелену тумана уходит пограничный наряд. Сгорбленные силуэты в мокрых, лоснящихся от влаги плащ-палатках медленно петляют по тропинке между валунов, сереют и таяют в мутной хляби. Нервный свист стоящего на разъезде поезда перекликается с ленивым перебрехиванием собак. Не ко времени разбуженный старший лейтенант рассерженно вглядывается воспаленными глазами в тоненькие трепещущие в его грубых руках бумажки, выискивая нужную фамилию.
- Дра, Дра, Дра, Драго, Драгонравов, - беззвучно шевелятся губы, подобные двум ленивым гусеницам. Вдруг тень сомнения мелькает в его воспаленном мозгу и мутный взгляд упирается в раскрытый паспорт: - Тьфу ты, напасть... Драгомиров Александр Александрович. Чтоб тебе пусто было... - Непонятно к кому адресуясь, выругался он сквозь зубы. - Драго, Драго, Драгомиров... - и бумажки опять беспомощно затрепыхались в непослушных пальцах.
Сан Саныч покорно ждал решения своей участи, стоя у вертушки под неусыпным прицельным наблюдением сверхсрочника, вспоминая, как в последний раз прощался с мамой через два ряда железной сетки, разнесенной на пару метров. В его последний визит Зона выпустила его, но не пропустила ее, поскольку бедная старушка в суматохе сборов впопыхах взяла не тот документ. Сан Саныч даже не смог обнять ее на прощание. Сожаление об этом долго заставляло болезненно сжиматься сердце. Какая странная штука - жизнь, между людьми существуют невидимые нити, порой неощущаемые, порой мучительно вибрирующие, особенно при расставаниях. Сан Саныч углубился в странное ирреальное состояние раздумий и размышлений, спрятавшись, как гусеница в кокон, от всего белого света. Ему стало безразлично все окружающее, и даже липкая холодная сырость мокрых ботинок казалась лишь досадным недоразумением.
- Пропустить, - скомандовал Перетятько, метнув враждебный взгляд как на визитера, так и на ни в чем не повинного сверхсрочника.
Инструкция требовала дотошного изучения документа не менее одной минуты, поэтому сверхсрочник придирчиво рассматривал паспорт Сан Саныча и его самого. Сверхсрочник отметил, что в облике Сан Саныча было что-то шведское, напоминающее о тех временах, когда скандинавские племена Северной Руси еще не перемешались ни со славянами, ни с татарами. Шевелюра Сан Саныча, еще не сильно поредевшая от тяжелой умственной работы, была белой со слегка золотистым отливом, как у северных мутантов. Ведь известно, что первобытный человек слез с пальмы у экватора и при этом имел карие глаза и черные, как вороново крыло, волосы. Светлые волосы и глаза приобрели люди Севера, возможно, чтобы лучше маскироваться в зимних снегах. Глаза Сан Саныча, так нравящиеся окружающим его женщинам, были цвета недозрелого крыжовника. Толстые стекла очков делали их большими и выразительными. Одно время Сан Саныч носил контактные линзы. Однако однажды его семилетний сын умудрился выпить раствор, в который на ночь погружались эти линзы. Сан Саныч ужасно перепугался за здоровье ребенка и с тех пор стал носить только очки. Драгомиров был высок, неплохо сложен, в нем чувствовалось что-то мощное, северное, но любовь к сидячей работе сделала его сутуловатым, а витание в неведомых сферах добавило в его движения некоторую заторможенность и нескладность. Если Сан Саныч наливал чай, то последний всегда норовил просочиться через крышку кому-нибудь на колени. Или если на сухой дорожке существует только одна небольшая лужа, то не приходится сомневаться, что Сан Саныч, идя мимо, обязательно в нее попадет, причем так, что умудрится забрызгать всех окружающих.
Сверхсрочник придирчиво сличал черты фотографии Сан Саныча с чертами оригинала. Как ни странно - они совпадали. В это время оригинал представлял собой нечто совершенно отрешенное от этого мира и чуждое всему земному. Его открытое лицо своими довольно правильными неброскими чертами немного напоминало застывшее изваяние, однако сверхсрочнику удалось в глазах увидеть тщательно скрываемую боль, боль смертельно раненной души. От сквозняка хлопнула дверь, Сан Саныч вернулся с небес на землю, и его лицо осветила приятная улыбка, непробиваемой ширмой закрыв от посторонних взглядов внутренний мир.
Сверхсрочник пролистал паспорт от корки до корки, изучил прописку, семейное положение, количество детей и военкомат приписки, глядя через винтовочный прицел своих глаз. Ничего криминального не обнаружил.
- Ну что, похож? Все в порядке? Можно идти? - Слегка осипший голос раннего визитера звучал весело, и саркастическая улыбка мелькнула под пшеничными усами.
Солдат, кивнув, сурово вернул документы и нажал на педаль глухо заскрипевшей вертушки.
- Извините за причиненное беспокойство, прощевайте, бывайте здоровы, - Сан Саныч картинно расшаркался, хлопнул дверью и петляющим зайцем, прыгая через лужи, побежал к уже перебравшейся внутрь Зоны ожидавшей его машине.
"И черт поймет этих столичных пижонов,- размышлял, снова погрузившись в тишину, сверхсрочник, - еще минут пять назад я был уверен, что он сегодня удавится, ан нет, уже кривляется. По-моему, если тебе плохо, так лучше уж плачь, а не пританцовывай. Хотя..." Усилившийся за окном дождь дробно застучал в карниз окна.
Мотор взревел, и машина рванулась с места, подняв стеной выше ветрового стекла застоявшуюся на дороге воду. "Ну вот, наконец-то и дома... - думал Сан Саныч. - Я вернулся... Здравствуй, Сороковка."
Жизнь вернулась так же беспричинно,
Как когда-то странно прервалась.
Я на той же улице старинной,
Как тогда, в тот летний день и час.
Те же люди и заботы те же,
И пожар заката не остыл,
Как его тогда к стене Манежа
Вечер смерти наспех пригвоздил.
( Борис Пастернак)
Сан Саныч был почтительным сыном и довольно часто навещал родителей, однако этот его приезд в Зону сопровождался такими странными и непонятными событиями, что Драгомирову порой казалось, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43