Дорога шла по вересковым пустошам, низинным пастбищам и мимо островков возделанной земли, где от сжатой ржи осталась стерня, блестящая и золотистая, как волосы ее мужа.
Вечером, когда тени у подножия холмов приняли пурпурный оттенок, де Энфранвиль дал команду остановиться и разбить лагерь у опушки леса. Под высокими деревьями, на вершинах которых распевали птицы, поставили яркие разноцветные шатры. Осень давала о себе знать, и на исходе вечера из глубины леса потянуло сырым холодом, пощипывающим руки и лица. Разожгли костры и жаровни, вскоре по лагерю поплыл ароматный дымок жареного мяса.
От долгой езды верхом на свежем воздухе у Санчи разыгрался зверский аппетит. После того как она с жадностью расправилась с тремя сочными куриными грудками и потянулась за четвертой, Хью засмеялся и, поддразнивая ее, надул щеки.
– Какой ты несносный! – шепнула она ему и с озорным блеском в глазах незаметно показала на сестер Энфранвиля, которые уписывали еду за обе щеки.
Потом, когда догорающие костры оранжево светились в ночной тьме, принесли еще вина. И еще долго после того, как Санча и ее служанка Гасти ушли спать в коляску, Хью и остальные мужчины сидели у костра, попивая вино и разговаривая. Они говорили обо всем – от погоды до политики и цен на шерсть. Де Энфранвиль рассказывал об их сеньоре, лорде Нортумберленде, о его любви к роскоши, его алчности и о том празднестве, что ожидает их в Уоркворте, особенно о предстоящем турнире.
– В прошлом году за победы на турнире я получил трех лошадей и кучу прекрасных доспехов, – с гордостью похвастался он.
Наконец с арочного моста, перекинутого через мутную медленную реку, перед ними во всей красе открылся город Уоркворт с мощной крепостью и высокими стенами. Де Энфранвиль обратил внимание Хью на доки и склады, тянувшиеся вдоль речного берега.
– Великолепный город – Уоркворт, и всего лишь один из бриллиантов в короне нашего сеньора. Сейчас лорд Нортумберленд перестраивает свою крепость, – сообщил де Энфранвиль. – Эй, Роберт, говорят, крепость стала не хуже Виндзора, а?
Тот, кого звали Роберт, захохотал:
– Ну да, надо же ему как-то ублажить новую жену, хотя бы это был золотой трон под ее зад!
Фургоны с шерстью были направлены к складам. Там тюки сгрузили и оставили на хранение, за исключением нескольких, предназначенных служить образцами на торгах, которые происходили в Уоркворте ежегодно. Де Энфранвиль предложил подождать несколько дней с продажей.
– Пока не разузнаем, каковы цены, – объяснил он.
Город и его окрестности кишели народом. На торги шерстью сюда съехались купцы, некоторые издалека, из самой Генуи и ганзейских портов; предстоящий турнир собрал торговцев доспехами, кожаными изделиями и прочим товаром того же сорта; и конечно же, хватало бродячих актеров, корабельщиков и представительниц древнейшей профессии на любой вкус.
На выгонах вокруг города и под стенами замка выросли палаточные городки, над которыми торчал лес оглобель фургонов и повозок всякого мыслимого вида. Люди Хью разбили лагерь по соседству с фургонами де Энфранвиля, на берегу реки, где были расположены городские сыромятни и мастерские по литью колоколов.
Во всеобщей суматохе, царившей в замке, на прибытие кавалькады, возглавляемой де Энфранвилем, никто не обратил внимания. Съезжающиеся дворяне и орды их слуг суетились, озабоченные тем, чтобы добыть угол для ночлега и место в конюшнях.
Как сказал де Энфранвиль, замок был значительно перестроен со времени его последнего приезда сюда. Он показал на новое крыло и великолепную новую башню, доверительно сказав:
– Я слышал, он привез мастеров из самой Венеции и Флоренции, а на крыше сделаны резервуары, откуда дождевая вода подается в туалеты и кухни.
Шагая к комнатам для гостей, они всюду видели следы продолжающихся работ, натыкались на груды строительного мусора. Многие коридоры начали обшивать деревянными панелями; в длинных галереях оштукатуренные стены были украшены огромными красочными фресками, еще не совсем завершенными.
Пока Хью, Донел, Санча и ее служанка Гасти устроились в тесной комнате для гостей и начали готовиться к ночному празднеству, прошло несколько часов.
Гасти возилась с волосами госпожи. Она никак не могла уложить их в прическу, и Санча догадывалась почему. Всякий раз, когда рядом появлялся Донел, взгляд Гасти неотрывно следовал за ним. В результате она больно дергала за волосы, а вместо прически на голове у Санчи появлялось что-то невообразимое. Терпение у нее истощилось, но наконец, после того как был принесен последний узел, Хью отослал Донела ночевать к Мартину, в лагерь у литейной мастерской.
Когда Донел ушел, талант Гасти проявился во всей полноте. С обычным выражением угрюмой решимости она быстро закончила прическу, в довершение убрав роскошные волосы госпожи под тончайшую золотую сетку, украшенную мелким жемчугом.
Устроившись в проеме у окна, Хью, давно одетый для выхода, ждал Санчу и подравнивал ногти кинжалом с резной ручкой, который он обычно носил на поясе. Он наблюдал за приготовлениями Санчи, почти не выказывая нетерпения. Наконец он оторвался от окна, молча пересек комнату и склонился над плечом жены.
– Ты самая красивая женщина в мире, – сказал Хью с улыбкой, задержавшись взглядом на нежной ложбинке, видневшейся в низком вырезе платья.
Санча и Хью проследовали в огромный зал, где собралось множество аристократов. Великолепие зала и пышные одежды гостей напомнили Санче подобные празднества при дворе короля Ричарда. И в самом деле, если Нортумберленд хотел дать всем понять, что он «король Севера», это ему вполне удалось, ибо похожий на пещеру зал с украшенными резными панелями стенами и изразцовые камины в обоих его концах производили неизгладимое впечатление. Так же как и сотня или больше лакеев с факелами, стоявшие по периметру зала наподобие живых светильников.
Явление Нортумберленда своим вассалам не обошлось без помпезности. Торжественно, под звуки фанфар, он с молодой женой под руку взошел на помост. На нем был широкий камзол алого бархата, расшитый золотом и усыпанный драгоценными камнями, мантия, подбитая горностаем. Жена, особа много моложе его, высокая и с невероятно длинной шеей, не отличалась привлекательностью. Однако одета она была великолепно: в шелковое платье цвета слоновой кости, все в мелком жемчуге и бриллиантах, которое непрестанно сверкало и переливалось.
Каждый из баронов Нортумберленда проходил через длинный зал, опускался перед ним на колено и произносил клятву верности. Хью, как менее богатый и значительный из его вассалов, был объявлен едва ли не последним. По окончании торжественной церемонии началось празднество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Вечером, когда тени у подножия холмов приняли пурпурный оттенок, де Энфранвиль дал команду остановиться и разбить лагерь у опушки леса. Под высокими деревьями, на вершинах которых распевали птицы, поставили яркие разноцветные шатры. Осень давала о себе знать, и на исходе вечера из глубины леса потянуло сырым холодом, пощипывающим руки и лица. Разожгли костры и жаровни, вскоре по лагерю поплыл ароматный дымок жареного мяса.
От долгой езды верхом на свежем воздухе у Санчи разыгрался зверский аппетит. После того как она с жадностью расправилась с тремя сочными куриными грудками и потянулась за четвертой, Хью засмеялся и, поддразнивая ее, надул щеки.
– Какой ты несносный! – шепнула она ему и с озорным блеском в глазах незаметно показала на сестер Энфранвиля, которые уписывали еду за обе щеки.
Потом, когда догорающие костры оранжево светились в ночной тьме, принесли еще вина. И еще долго после того, как Санча и ее служанка Гасти ушли спать в коляску, Хью и остальные мужчины сидели у костра, попивая вино и разговаривая. Они говорили обо всем – от погоды до политики и цен на шерсть. Де Энфранвиль рассказывал об их сеньоре, лорде Нортумберленде, о его любви к роскоши, его алчности и о том празднестве, что ожидает их в Уоркворте, особенно о предстоящем турнире.
– В прошлом году за победы на турнире я получил трех лошадей и кучу прекрасных доспехов, – с гордостью похвастался он.
Наконец с арочного моста, перекинутого через мутную медленную реку, перед ними во всей красе открылся город Уоркворт с мощной крепостью и высокими стенами. Де Энфранвиль обратил внимание Хью на доки и склады, тянувшиеся вдоль речного берега.
– Великолепный город – Уоркворт, и всего лишь один из бриллиантов в короне нашего сеньора. Сейчас лорд Нортумберленд перестраивает свою крепость, – сообщил де Энфранвиль. – Эй, Роберт, говорят, крепость стала не хуже Виндзора, а?
Тот, кого звали Роберт, захохотал:
– Ну да, надо же ему как-то ублажить новую жену, хотя бы это был золотой трон под ее зад!
Фургоны с шерстью были направлены к складам. Там тюки сгрузили и оставили на хранение, за исключением нескольких, предназначенных служить образцами на торгах, которые происходили в Уоркворте ежегодно. Де Энфранвиль предложил подождать несколько дней с продажей.
– Пока не разузнаем, каковы цены, – объяснил он.
Город и его окрестности кишели народом. На торги шерстью сюда съехались купцы, некоторые издалека, из самой Генуи и ганзейских портов; предстоящий турнир собрал торговцев доспехами, кожаными изделиями и прочим товаром того же сорта; и конечно же, хватало бродячих актеров, корабельщиков и представительниц древнейшей профессии на любой вкус.
На выгонах вокруг города и под стенами замка выросли палаточные городки, над которыми торчал лес оглобель фургонов и повозок всякого мыслимого вида. Люди Хью разбили лагерь по соседству с фургонами де Энфранвиля, на берегу реки, где были расположены городские сыромятни и мастерские по литью колоколов.
Во всеобщей суматохе, царившей в замке, на прибытие кавалькады, возглавляемой де Энфранвилем, никто не обратил внимания. Съезжающиеся дворяне и орды их слуг суетились, озабоченные тем, чтобы добыть угол для ночлега и место в конюшнях.
Как сказал де Энфранвиль, замок был значительно перестроен со времени его последнего приезда сюда. Он показал на новое крыло и великолепную новую башню, доверительно сказав:
– Я слышал, он привез мастеров из самой Венеции и Флоренции, а на крыше сделаны резервуары, откуда дождевая вода подается в туалеты и кухни.
Шагая к комнатам для гостей, они всюду видели следы продолжающихся работ, натыкались на груды строительного мусора. Многие коридоры начали обшивать деревянными панелями; в длинных галереях оштукатуренные стены были украшены огромными красочными фресками, еще не совсем завершенными.
Пока Хью, Донел, Санча и ее служанка Гасти устроились в тесной комнате для гостей и начали готовиться к ночному празднеству, прошло несколько часов.
Гасти возилась с волосами госпожи. Она никак не могла уложить их в прическу, и Санча догадывалась почему. Всякий раз, когда рядом появлялся Донел, взгляд Гасти неотрывно следовал за ним. В результате она больно дергала за волосы, а вместо прически на голове у Санчи появлялось что-то невообразимое. Терпение у нее истощилось, но наконец, после того как был принесен последний узел, Хью отослал Донела ночевать к Мартину, в лагерь у литейной мастерской.
Когда Донел ушел, талант Гасти проявился во всей полноте. С обычным выражением угрюмой решимости она быстро закончила прическу, в довершение убрав роскошные волосы госпожи под тончайшую золотую сетку, украшенную мелким жемчугом.
Устроившись в проеме у окна, Хью, давно одетый для выхода, ждал Санчу и подравнивал ногти кинжалом с резной ручкой, который он обычно носил на поясе. Он наблюдал за приготовлениями Санчи, почти не выказывая нетерпения. Наконец он оторвался от окна, молча пересек комнату и склонился над плечом жены.
– Ты самая красивая женщина в мире, – сказал Хью с улыбкой, задержавшись взглядом на нежной ложбинке, видневшейся в низком вырезе платья.
Санча и Хью проследовали в огромный зал, где собралось множество аристократов. Великолепие зала и пышные одежды гостей напомнили Санче подобные празднества при дворе короля Ричарда. И в самом деле, если Нортумберленд хотел дать всем понять, что он «король Севера», это ему вполне удалось, ибо похожий на пещеру зал с украшенными резными панелями стенами и изразцовые камины в обоих его концах производили неизгладимое впечатление. Так же как и сотня или больше лакеев с факелами, стоявшие по периметру зала наподобие живых светильников.
Явление Нортумберленда своим вассалам не обошлось без помпезности. Торжественно, под звуки фанфар, он с молодой женой под руку взошел на помост. На нем был широкий камзол алого бархата, расшитый золотом и усыпанный драгоценными камнями, мантия, подбитая горностаем. Жена, особа много моложе его, высокая и с невероятно длинной шеей, не отличалась привлекательностью. Однако одета она была великолепно: в шелковое платье цвета слоновой кости, все в мелком жемчуге и бриллиантах, которое непрестанно сверкало и переливалось.
Каждый из баронов Нортумберленда проходил через длинный зал, опускался перед ним на колено и произносил клятву верности. Хью, как менее богатый и значительный из его вассалов, был объявлен едва ли не последним. По окончании торжественной церемонии началось празднество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85