Чего это она так разволновалась? Разве он не вел себя самым невинным образом?
Она знала, отчего она разволновалась. Она подошла с ним до двери и немного отодвинулась в сторону, когда он открывал дверь.
Она наполовину открыла рот, чтобы попрощаться с ним. В этот момент он наклонил голову, и она почувствовала легкое прикосновение его губ к своим. Он провел своим языком по ее полураскрытым губам, выпрямился и исчез.
Грейси заперла дверь и в изнеможении всем своим весом навалилась на нее. Она чувствовала головокружение. Голова плыла, а кожа горела там, где он прикоснулся к ней.
Конечно, у нее были мальчики в прошлом, и она не относилась к числу никогда не целованных недотрог, но ее реакция на мимолетное прикосновение губ Моргана напугала Грейси. Когда она почувствовала ею теплые губы на своих, ее груди поднялись и стали упругими, а все тело как будто плавилось на медленном огне.
Она убрала кофейные чашки, автоматически помыла их и поставила сушиться, затем подошла к окну и стала глядеть вниз на улицу, пытаясь собраться с мыслями.
На улице еще было много народу. Жизнь в Нью-Йорке, казалось, никогда не замирает. Люди, кишевшие на улицах днем, к вечеру расходились по домам, но им на смену появлялись новые массы людей. Город как будто заряжался их энергией. Грейси хотелось, чтобы он отдал часть этой энергии ей. Она ей очень была нужна. Она нужна была для того, чтобы сбросить с себя растущее у нее внутри притяжение к Моргану. Она сказала себе, что этот поцелуй ничего не значил для него, что это был просто жест сочувствия после ее откровенных излияний.
Тем не менее он не давал ей спать спокойно в эту ночь. Шел час за часом, а она все лежала с открытыми глазами, думая о Моргане Дрейке и чувствуя себя маленькой глупенькой девочкой, которая с ума сходит по кому-то, о ком она, как о своем школьном учителе, и мечтать не может, потому что она ему не пара.
Правда, Морган Дрейк кое в чем отличался от школьного учителя: уроки, которые он давал женщинам, были совсем не книжного характера, и ей следовало бы хорошо помнить об этом.
Что бы он сделал, если бы узнал, какие чувства она испытывает к нему? Конечно, он об этом никогда не узнает, потому что она может скомпрометировать его своими чувствами, а она наслаждалась здешней жизнью. Она была без ума от своей работы, которая отличалась как небо от земли от того, что она делала в Лондоне, было несравнимо интереснее. Она не хотела рисковать своим положением.
В субботу выдался яркий безоблачный день. Грейси собиралась понежиться в постели, но проснулась рано полная нерастраченной энергии и в каком-то безрассудном порыве села в автобус, доехала до Пятой авеню и пошла по магазинам, чтобы присмотреть кое-какие мелочи из одежды.
Она купила пару легких хлопчатобумажных брюк с тонкими синими полосами, вышитую рубашку, которая ей вряд ли когда-либо понадобится, и ярко-зеленое платье на солнечную погоду, от которого ее глаза казались еще более зелеными.
Рот у Дженни открылся от удивления, когда она ввалилась в палату нагруженная покупками. Они вместе стали рассматривать купленные вещи. Дженни хихикала от удовольствия и пыталась убедить сестру, что возражений не будет, если та примерит их и проведет любительский показ мод.
– Ни за что! – сказала, смеясь, Грейси.
– Ну ладно. Скоро придет Рики, и я не хочу, чтобы он влюбился в тебя.
Грейси с удивлением посмотрела на сестру. Раньше их пути с Рики никогда не скрещивались. Он работал в другом отделении компании и обычно появлялся после ухода Грейси.
– Все еще безумная любовь? – осторожно спросила она, убирая вещи.
– Никогда такого не было! Я тебе говорила, Грейси, он совсем не похож на всех моих прежних приятелей.
– Надеюсь, – сказала Грейси. Она не отрицала, что ей любопытно посмотреть на него. Ей хотелось узнать, есть, ли у него какое-нибудь сходство с Морганом. Она надеялась, что сходства не будет, потому что, ей казалось, в мире не может быть двух одинаковых людей такого типа.
Когда он вошел, она взглянула на него с некоторым удивлением, потому что внешне он выглядел совсем иначе. У него были коротко стриженные светлые волосы и мальчишеское добродушное лицо, хотя такая же упрямая челюсть показывала, что если он сейчас и не является твердым и проницательным бизнесменом, то со временем им будет. Не удивительно, что Морган не хотел, чтобы он загубил свою карьеру необдуманными поступками.
В руках Рики держал огромный букет белых, желтых и синих цветов и был вознагражден восторженными воплями Дженни, когда с трудом втискивал их в единственную в комнате вазу.
Грейси наблюдала за ними. После первых проявлений вежливого любопытства и обычных вопросов о том, как она находит жизнь в Нью-Йорке, Рики переключил все свое внимание на Дженни. Они почти бессознательно под воздействием неведомой силы старались прикоснуться друг к другу. Грейси все это замечала и пыталась определить глубину их чувств. Было видно, что Дженни без ума от него, и, казалось, он отвечает взаимностью. Она надеялась, что это так. Она не думала, что Дженни легко оправится в случае разрыва.
Она потянулась за своими сумками, убеждая Рики, что сама довезет их до дома – в конце концов сумела же она без чьей бы то ни было помощи приехать с ними из магазина в больницу, – как вдруг он очень серьезно спросил:
– Мой дядя не касался вопроса о направлении меня на курсы в Париж? Он вам что-нибудь говорил об этом?
Они оба уставились на нее. Дженни от волнения кусала губу, как будто вот-вот расплачется.
– А вы не хотели бы побывать в Париже? – парировала Грейси и нагнула голову, чтобы скрыть беспокойное выражение, появившееся у нее на лице. Морган, очевидно, не принял во внимание ее совет, но волновало ее другое: он совершил ошибку, – она инстинктивно чувствовала это.
– Хотел бы, но не по той причине, по которой мои дядя хочет меня послать туда. Он считает, что мне нужно время, чтобы преодолеть «детские болезни роста».
– Может быть, это и так, – сказала Грейси, задумчиво глядя на него. Может быть, это нужно вам обоим.
– Грейси, мы уже не дети. Рики двадцать два года, а мне двадцать. Маме было семнадцать, когда она вышла замуж, а в восемнадцать она родила тебя! Чтобы понять, что ты любишь, необязательно быть старым и седым.
Дженни жалобно смотрела на нее, но что она могла сделать? Вряд ли она могла им обещать, что все будет в порядке.
– Мой дядя отдал всего себя созданию своей империи, – сказал Рики с горечью, – и я восхищаюсь им. Я знаю, что он придает большое значение тому, чтобы я продолжал его дело. Но он достиг успеха, наглухо закрыв себя для любовных переживаний, и поэтому считает, что другого пути нет.
– Тогда, боюсь, вам придется самому разубеждать его, – сказала мягко Грейси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Она знала, отчего она разволновалась. Она подошла с ним до двери и немного отодвинулась в сторону, когда он открывал дверь.
Она наполовину открыла рот, чтобы попрощаться с ним. В этот момент он наклонил голову, и она почувствовала легкое прикосновение его губ к своим. Он провел своим языком по ее полураскрытым губам, выпрямился и исчез.
Грейси заперла дверь и в изнеможении всем своим весом навалилась на нее. Она чувствовала головокружение. Голова плыла, а кожа горела там, где он прикоснулся к ней.
Конечно, у нее были мальчики в прошлом, и она не относилась к числу никогда не целованных недотрог, но ее реакция на мимолетное прикосновение губ Моргана напугала Грейси. Когда она почувствовала ею теплые губы на своих, ее груди поднялись и стали упругими, а все тело как будто плавилось на медленном огне.
Она убрала кофейные чашки, автоматически помыла их и поставила сушиться, затем подошла к окну и стала глядеть вниз на улицу, пытаясь собраться с мыслями.
На улице еще было много народу. Жизнь в Нью-Йорке, казалось, никогда не замирает. Люди, кишевшие на улицах днем, к вечеру расходились по домам, но им на смену появлялись новые массы людей. Город как будто заряжался их энергией. Грейси хотелось, чтобы он отдал часть этой энергии ей. Она ей очень была нужна. Она нужна была для того, чтобы сбросить с себя растущее у нее внутри притяжение к Моргану. Она сказала себе, что этот поцелуй ничего не значил для него, что это был просто жест сочувствия после ее откровенных излияний.
Тем не менее он не давал ей спать спокойно в эту ночь. Шел час за часом, а она все лежала с открытыми глазами, думая о Моргане Дрейке и чувствуя себя маленькой глупенькой девочкой, которая с ума сходит по кому-то, о ком она, как о своем школьном учителе, и мечтать не может, потому что она ему не пара.
Правда, Морган Дрейк кое в чем отличался от школьного учителя: уроки, которые он давал женщинам, были совсем не книжного характера, и ей следовало бы хорошо помнить об этом.
Что бы он сделал, если бы узнал, какие чувства она испытывает к нему? Конечно, он об этом никогда не узнает, потому что она может скомпрометировать его своими чувствами, а она наслаждалась здешней жизнью. Она была без ума от своей работы, которая отличалась как небо от земли от того, что она делала в Лондоне, было несравнимо интереснее. Она не хотела рисковать своим положением.
В субботу выдался яркий безоблачный день. Грейси собиралась понежиться в постели, но проснулась рано полная нерастраченной энергии и в каком-то безрассудном порыве села в автобус, доехала до Пятой авеню и пошла по магазинам, чтобы присмотреть кое-какие мелочи из одежды.
Она купила пару легких хлопчатобумажных брюк с тонкими синими полосами, вышитую рубашку, которая ей вряд ли когда-либо понадобится, и ярко-зеленое платье на солнечную погоду, от которого ее глаза казались еще более зелеными.
Рот у Дженни открылся от удивления, когда она ввалилась в палату нагруженная покупками. Они вместе стали рассматривать купленные вещи. Дженни хихикала от удовольствия и пыталась убедить сестру, что возражений не будет, если та примерит их и проведет любительский показ мод.
– Ни за что! – сказала, смеясь, Грейси.
– Ну ладно. Скоро придет Рики, и я не хочу, чтобы он влюбился в тебя.
Грейси с удивлением посмотрела на сестру. Раньше их пути с Рики никогда не скрещивались. Он работал в другом отделении компании и обычно появлялся после ухода Грейси.
– Все еще безумная любовь? – осторожно спросила она, убирая вещи.
– Никогда такого не было! Я тебе говорила, Грейси, он совсем не похож на всех моих прежних приятелей.
– Надеюсь, – сказала Грейси. Она не отрицала, что ей любопытно посмотреть на него. Ей хотелось узнать, есть, ли у него какое-нибудь сходство с Морганом. Она надеялась, что сходства не будет, потому что, ей казалось, в мире не может быть двух одинаковых людей такого типа.
Когда он вошел, она взглянула на него с некоторым удивлением, потому что внешне он выглядел совсем иначе. У него были коротко стриженные светлые волосы и мальчишеское добродушное лицо, хотя такая же упрямая челюсть показывала, что если он сейчас и не является твердым и проницательным бизнесменом, то со временем им будет. Не удивительно, что Морган не хотел, чтобы он загубил свою карьеру необдуманными поступками.
В руках Рики держал огромный букет белых, желтых и синих цветов и был вознагражден восторженными воплями Дженни, когда с трудом втискивал их в единственную в комнате вазу.
Грейси наблюдала за ними. После первых проявлений вежливого любопытства и обычных вопросов о том, как она находит жизнь в Нью-Йорке, Рики переключил все свое внимание на Дженни. Они почти бессознательно под воздействием неведомой силы старались прикоснуться друг к другу. Грейси все это замечала и пыталась определить глубину их чувств. Было видно, что Дженни без ума от него, и, казалось, он отвечает взаимностью. Она надеялась, что это так. Она не думала, что Дженни легко оправится в случае разрыва.
Она потянулась за своими сумками, убеждая Рики, что сама довезет их до дома – в конце концов сумела же она без чьей бы то ни было помощи приехать с ними из магазина в больницу, – как вдруг он очень серьезно спросил:
– Мой дядя не касался вопроса о направлении меня на курсы в Париж? Он вам что-нибудь говорил об этом?
Они оба уставились на нее. Дженни от волнения кусала губу, как будто вот-вот расплачется.
– А вы не хотели бы побывать в Париже? – парировала Грейси и нагнула голову, чтобы скрыть беспокойное выражение, появившееся у нее на лице. Морган, очевидно, не принял во внимание ее совет, но волновало ее другое: он совершил ошибку, – она инстинктивно чувствовала это.
– Хотел бы, но не по той причине, по которой мои дядя хочет меня послать туда. Он считает, что мне нужно время, чтобы преодолеть «детские болезни роста».
– Может быть, это и так, – сказала Грейси, задумчиво глядя на него. Может быть, это нужно вам обоим.
– Грейси, мы уже не дети. Рики двадцать два года, а мне двадцать. Маме было семнадцать, когда она вышла замуж, а в восемнадцать она родила тебя! Чтобы понять, что ты любишь, необязательно быть старым и седым.
Дженни жалобно смотрела на нее, но что она могла сделать? Вряд ли она могла им обещать, что все будет в порядке.
– Мой дядя отдал всего себя созданию своей империи, – сказал Рики с горечью, – и я восхищаюсь им. Я знаю, что он придает большое значение тому, чтобы я продолжал его дело. Но он достиг успеха, наглухо закрыв себя для любовных переживаний, и поэтому считает, что другого пути нет.
– Тогда, боюсь, вам придется самому разубеждать его, – сказала мягко Грейси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49