Вот только обрез из-за пояса вытаскивать оказалось очень неудобно, и он с этим делом запоздал.
Финт с проездом внутри каталки оказался для врагов совершенно неожиданным. Мясницкие тесаки были подняты вверх, как кавалерийские палаши, чтобы рубить и сечь наотмашь, а Вовца сверху прикрывала площадка. Его можно было только колоть сбоку, причем на бегу и согнувшись. А остановить тележку бандиты не сообразили или не рискнули. Они растерялись, а Вовец стремительно прокатился мимо, впрочем, и сам не успел выстрелить.
Бугор, размахивая пистолетом, бросился следом. Остановился, прицелился. Присел, снова прицелился. Видимо, не мог решить, стоит стрелять в пятки или нет. Каталка тем временем, замедляла ход, сплошной визг колес сделался прерывистым и Вовца трясло гораздо меньше. Справа открылся ещё один коридор. Вовец выкатился на пол и, как лягушка, оттолкнувшись ногами и руками, отпрыгнул за угол. В главном коридоре запоздало грохнул выстрел.
Вот так, подумал Вовец, это должен быть последний патрон, тот что лежал в стволе, в патроннике.
Он отряхнул плечо, потер ушибленное колено и вышел из-за угла.
Высокий бандит прятал в карман пистолет. На левой его руке болталась на ременной петле дубинка. Раз пистолет убирает, значит патроны точно кончились. Теперь можно с этими гадами не церемониться. Вовец взял обрез наперевес и быстрым шагом пошел вперед.
* * *
Банда драпала сломя голову. Вовец даже не пытался их догнать, слишком далеко оторвались. Он понимал, что стрелять надо в упор, с расстояния в метр-полтора, чтобы наверняка. Только в этом случае будет гарантия, что враг, убитый или по крайней мере, получивший тяжелое ранение, окажется выведенным из строя, нейтрализованным, так сказать. В первую очередь следовало уложить самого высокого. Это, наверное, тот самый Бугор, который командует остальными. И у него пистолет. Кто знает, вдруг ему удастся добраться до кандейки, где патроны лежат? Бежит Бугор неровно, шатаясь, хватается за левый бок. Впрочем, двое других бегут не лучше. У одного голова перевязана каким-то тряпьем. Красное платье Шеломова маячит далеко впереди. Самый напуганный и самый здоровый. Куда бежит? Ему-то чего бояться?
Банда добежала до зверофермы и растворилась среди клеток. Вовец остановился. Усмехнулся, глядя на небрежно починенные клетки, на скорую руку кое-как залатанные сетки. Десятки, сотни разбуженных зверьков тявкали, скулили, царапали металл. Этот жизнерадостный шум поглощал все прочие звуки. Невозможно расслышать топот убегающего врага, невозможно понять, в какую сторону он бежит. А, может, наоборот, крадется за ближней клеткой с дубинкой наготове.
Вовец поднял глаза. Зажатые высокими черными стенами, ярко мерцали звезды на синеющем квадрате неба. Там, наверху, начинался рассвет, наступал новый день. Здесь, внизу, темнота окутывала ряды клеток. Освещение имелось только в коридорах. Совершенно ясно, что банда прячется в этих темных лабиринтах трехэтажных вольер. Они знают тут все ходы-выходы и, если Вовец рискнет сюда сунуться, его путешествие окажется недолгим и закончится печально. Он стоял у выхода из коридора и был прекрасно виден из темноты. Он же не видел никого, только блеск звериных глаз сквозь сетку.
Вот чертовщина какая. Мало того, кто-то из бандитов может выйти в другой коридор, обойти боковыми тоннелями и добраться до кандейки с патронами. Правда, вход в другой коридор Вовцу виден. В принципе, тот коридор как бы продолжает этот и просматривается вглубь. Там никого нет. Пока, во всяком случае. Но если кто-то вдруг туда побежит, Вовец не рискнет его преследовать, потому что остальные тут же кинутся в этот ход. Так что вместо преследования придется самому бежать на перегонки в сторону распредшкафа.
* * *
Шеломова поставили на шухер. Он смотрел в щель между клетками и должен был подать сигнал, если Вовец двинется из коридора. Банда повалилась на пол отдышаться. Бугор осторожно потрогал бок, перетянутый рубашкой Митрофазы. Пальцы липкие, кровь просачивается. Он поморщился от боли, покряхтел и выругался.
- Слышь, Бугор, - вкрадчиво подъехал Моряк, - ты уколись, и все ништяк будет. Как рукой. Заодно и нам выделишь.
- Ага, - поддержал подельника Митрофаза, - ситуевина вишь какая: ноги уже не держат, считай, сутки не присемши.
Бугор молчал. Сам он не кололся, а с помощью наркотиков управлял бандой. Этих рабов зелья он презирал, за провинности наказывал лишением "пайки" и с садистским наслаждением наблюдал, как они валяются в ногах, вымаливая прощение. Впрочем, никогда не перебарщивал. Самый зачуханный наркошка, если его ломает, становится опасным. Убьет за порцуху ханки, как два пальца облизнет. Сейчас Бугор думал. Следовало принимать решение и как-то выкручиваться из всей этой перетрахнутой ситуации. А Моряк и Митрофаза заливались сладкоголосыми сиренами.
- Сил, ну, никаких. А ширнешься - сразу, как реактивный! Допинг! Все спортсмены на этом живут.
- Да ты не бойся. Смотри, больным всегда обезболивающее колют. Доктора, ты понял, морфий выписывают. Лекарство, понял.
- Знаю, - прогнусавил Бугор, - ты с него сразу отпадешь в отключку на полдня.
- Так это я отпаду, - горячо подхватил Моряк, - а не ты. Тебе только боли снимет. Вот годок поколешься, тогда тоже начнешь отпадать. Нам сейчас морфий никак нельзя, верно, Митрофаза?
- Ага, - жадно сглотнув, подтвердил напарник, - никак нельзя. Нам бы какой-нибудь амфетамин для шустрости. Вот чем сегодня Макаку колол, того и нам.
- Опять же боли не чувствуешь, - торопливо подхватил Моряк. - Вся дробь, как носорогу. Ни в одном глазу! В пять секунд этого кренделя замочим и прижмурим.
Бугру и так было ясно, что нет смысла экономить. Он раздумывал, стоит ли колоться самому. Дробь вырвала у него из бока изрядный кусок антрекота и ободрала два ребра чуть не до голой кости. И боль все усиливалась. Появилось ощущение слабости. Ему уже не хотелось подниматься, куда-то идти. Если не справиться с собой, остальная банда тоже не пошевелится. Следует мобилизовать все возможности и любой ценой истребить этого фраера с обрезом. Иначе - конец.
- Темно, как у негра в глотке, - решился наконец Бугор. - Куда тут колоть?
- Это мы мигом, - обрадовался Митрофаза. - Сейчас все будет. Ты - мне, я - тебе.
Он тяжело затопал между клеток. Но уже через пару шагов стук его тяжелых башмаков растворился в зверином шуме. Через минуту он появился, волоча за собой обрезиненный шнур электрокабеля. На конце его висела маленькая лампа-переноска в металлическом стакане с круглыми дырками по бокам. Он щелкнул тумблером на основании стакана, узкий луч света упал на пол.
Бугор достал знакомую пластмассовую коробку, стянутую резинкой, открыл. Блеснул шприц и ампулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Финт с проездом внутри каталки оказался для врагов совершенно неожиданным. Мясницкие тесаки были подняты вверх, как кавалерийские палаши, чтобы рубить и сечь наотмашь, а Вовца сверху прикрывала площадка. Его можно было только колоть сбоку, причем на бегу и согнувшись. А остановить тележку бандиты не сообразили или не рискнули. Они растерялись, а Вовец стремительно прокатился мимо, впрочем, и сам не успел выстрелить.
Бугор, размахивая пистолетом, бросился следом. Остановился, прицелился. Присел, снова прицелился. Видимо, не мог решить, стоит стрелять в пятки или нет. Каталка тем временем, замедляла ход, сплошной визг колес сделался прерывистым и Вовца трясло гораздо меньше. Справа открылся ещё один коридор. Вовец выкатился на пол и, как лягушка, оттолкнувшись ногами и руками, отпрыгнул за угол. В главном коридоре запоздало грохнул выстрел.
Вот так, подумал Вовец, это должен быть последний патрон, тот что лежал в стволе, в патроннике.
Он отряхнул плечо, потер ушибленное колено и вышел из-за угла.
Высокий бандит прятал в карман пистолет. На левой его руке болталась на ременной петле дубинка. Раз пистолет убирает, значит патроны точно кончились. Теперь можно с этими гадами не церемониться. Вовец взял обрез наперевес и быстрым шагом пошел вперед.
* * *
Банда драпала сломя голову. Вовец даже не пытался их догнать, слишком далеко оторвались. Он понимал, что стрелять надо в упор, с расстояния в метр-полтора, чтобы наверняка. Только в этом случае будет гарантия, что враг, убитый или по крайней мере, получивший тяжелое ранение, окажется выведенным из строя, нейтрализованным, так сказать. В первую очередь следовало уложить самого высокого. Это, наверное, тот самый Бугор, который командует остальными. И у него пистолет. Кто знает, вдруг ему удастся добраться до кандейки, где патроны лежат? Бежит Бугор неровно, шатаясь, хватается за левый бок. Впрочем, двое других бегут не лучше. У одного голова перевязана каким-то тряпьем. Красное платье Шеломова маячит далеко впереди. Самый напуганный и самый здоровый. Куда бежит? Ему-то чего бояться?
Банда добежала до зверофермы и растворилась среди клеток. Вовец остановился. Усмехнулся, глядя на небрежно починенные клетки, на скорую руку кое-как залатанные сетки. Десятки, сотни разбуженных зверьков тявкали, скулили, царапали металл. Этот жизнерадостный шум поглощал все прочие звуки. Невозможно расслышать топот убегающего врага, невозможно понять, в какую сторону он бежит. А, может, наоборот, крадется за ближней клеткой с дубинкой наготове.
Вовец поднял глаза. Зажатые высокими черными стенами, ярко мерцали звезды на синеющем квадрате неба. Там, наверху, начинался рассвет, наступал новый день. Здесь, внизу, темнота окутывала ряды клеток. Освещение имелось только в коридорах. Совершенно ясно, что банда прячется в этих темных лабиринтах трехэтажных вольер. Они знают тут все ходы-выходы и, если Вовец рискнет сюда сунуться, его путешествие окажется недолгим и закончится печально. Он стоял у выхода из коридора и был прекрасно виден из темноты. Он же не видел никого, только блеск звериных глаз сквозь сетку.
Вот чертовщина какая. Мало того, кто-то из бандитов может выйти в другой коридор, обойти боковыми тоннелями и добраться до кандейки с патронами. Правда, вход в другой коридор Вовцу виден. В принципе, тот коридор как бы продолжает этот и просматривается вглубь. Там никого нет. Пока, во всяком случае. Но если кто-то вдруг туда побежит, Вовец не рискнет его преследовать, потому что остальные тут же кинутся в этот ход. Так что вместо преследования придется самому бежать на перегонки в сторону распредшкафа.
* * *
Шеломова поставили на шухер. Он смотрел в щель между клетками и должен был подать сигнал, если Вовец двинется из коридора. Банда повалилась на пол отдышаться. Бугор осторожно потрогал бок, перетянутый рубашкой Митрофазы. Пальцы липкие, кровь просачивается. Он поморщился от боли, покряхтел и выругался.
- Слышь, Бугор, - вкрадчиво подъехал Моряк, - ты уколись, и все ништяк будет. Как рукой. Заодно и нам выделишь.
- Ага, - поддержал подельника Митрофаза, - ситуевина вишь какая: ноги уже не держат, считай, сутки не присемши.
Бугор молчал. Сам он не кололся, а с помощью наркотиков управлял бандой. Этих рабов зелья он презирал, за провинности наказывал лишением "пайки" и с садистским наслаждением наблюдал, как они валяются в ногах, вымаливая прощение. Впрочем, никогда не перебарщивал. Самый зачуханный наркошка, если его ломает, становится опасным. Убьет за порцуху ханки, как два пальца облизнет. Сейчас Бугор думал. Следовало принимать решение и как-то выкручиваться из всей этой перетрахнутой ситуации. А Моряк и Митрофаза заливались сладкоголосыми сиренами.
- Сил, ну, никаких. А ширнешься - сразу, как реактивный! Допинг! Все спортсмены на этом живут.
- Да ты не бойся. Смотри, больным всегда обезболивающее колют. Доктора, ты понял, морфий выписывают. Лекарство, понял.
- Знаю, - прогнусавил Бугор, - ты с него сразу отпадешь в отключку на полдня.
- Так это я отпаду, - горячо подхватил Моряк, - а не ты. Тебе только боли снимет. Вот годок поколешься, тогда тоже начнешь отпадать. Нам сейчас морфий никак нельзя, верно, Митрофаза?
- Ага, - жадно сглотнув, подтвердил напарник, - никак нельзя. Нам бы какой-нибудь амфетамин для шустрости. Вот чем сегодня Макаку колол, того и нам.
- Опять же боли не чувствуешь, - торопливо подхватил Моряк. - Вся дробь, как носорогу. Ни в одном глазу! В пять секунд этого кренделя замочим и прижмурим.
Бугру и так было ясно, что нет смысла экономить. Он раздумывал, стоит ли колоться самому. Дробь вырвала у него из бока изрядный кусок антрекота и ободрала два ребра чуть не до голой кости. И боль все усиливалась. Появилось ощущение слабости. Ему уже не хотелось подниматься, куда-то идти. Если не справиться с собой, остальная банда тоже не пошевелится. Следует мобилизовать все возможности и любой ценой истребить этого фраера с обрезом. Иначе - конец.
- Темно, как у негра в глотке, - решился наконец Бугор. - Куда тут колоть?
- Это мы мигом, - обрадовался Митрофаза. - Сейчас все будет. Ты - мне, я - тебе.
Он тяжело затопал между клеток. Но уже через пару шагов стук его тяжелых башмаков растворился в зверином шуме. Через минуту он появился, волоча за собой обрезиненный шнур электрокабеля. На конце его висела маленькая лампа-переноска в металлическом стакане с круглыми дырками по бокам. Он щелкнул тумблером на основании стакана, узкий луч света упал на пол.
Бугор достал знакомую пластмассовую коробку, стянутую резинкой, открыл. Блеснул шприц и ампулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53