они встретились ему у дебаркадера. Евгений Николаевич вернул супругов на берег и сразу же раскрыл, что называется, свои карты. Губошлеп то и дело прикладывал смоченный водой платок к уже начинающему затекать сине-бурым цветом глазу, болезненно морщился, а Галина, словно не слушая Сухова, тараторила обиженно-негодующе о своем:
- Моего-то избили! Никому веры нет. Полюбуйтесь на этого красавца. И такого мне приходится кормить, поить, одевать. Дура я, дура. И чего в нем хорошего?
- Он хороший парень, - сказал Евгений Николаевич, успокаивающе положив руку на плечо Губошлепа. - И ты его не обижай. Потому как обидеть его очень просто. Зато, если нужно, он ни перед чем не остановится. Ну, так как мое предложение?
- Ой, Евгений Николаевич! Уехать бы отсюда куда глаза глядят. Ведь посадят его не сегодня-завтра, - в сердцах проговорила буфетчица.
- Тем более. Вот вам и деньги на билет. Здесь хватит с лихвой в любой конец. - Сухов достал приготовленные заранее червонцы и бесцеремонно положил их женщине в сумочку.
В том, что он уговорил Губошлепа на поджог, Сухов не сомневался: за деньги тот мог действительно сделать любую подлость. Они стали уславливаться о времени и месте. Евгений Николаевич предложил поджечь лавку с мучными изделиями, которая прилегала к главному промышленному павильону, но Губошлеп тут же решительно возразил:
- Не пойдет. То место хорошо просматривается, милицейский пикет близко. Лучше уж спалить ювелирную мастерскую Дрягина. Полыхнет, как сноп соломы...
- Ой, мальчики, зачем вам это? - плаксиво-испуганным голосом проговорила Галина. - А если поймают?
- Значит, договорились, - не обращая внимания на ее слова, сказал Сухов. - Завтра утром встретимся здесь же. Будьте здоровы. - И он проворно нырнул в людской поток, устремлявшийся вверх по берегу.
- Сука он! - зло прошипел ему вслед Губошлеп. - А ну покажи, сколько дал? - Он выхватил из рук жены сумочку, отвернулся к реке и, слюнявя пальцы, стал жадно пересчитывать деньги. Галина кокетливо улыбалась проходившим мимо красноармейцам.
- Пойдем, курносая, с нами! - весело сказал один из них.
- Своих дел по горло! - ответила буфетчица, отобрала сумочку у супруга, шутливо стукнула его по спине и потащила в другую сторону. Вслед им раздался озорной мужской гогот.
- На сто грамм сшибает, - сказал один из красноармейцев.
- С малосольным огурчиком, - уточнил кто-то.
В театр Сухов возвратился через служебный вход и сразу же направился в комнату, где полчаса назад оставил Кустовского. Там никого не было. Он прошел к зеркалу и устало опустился на стул. Отрешенным взглядом посмотрел на свое отражение. Плотно сжал бледные полоски губ. Подойдя к двери, повернул ключ и, достав из чемодана парик, стал старательно прилаживать его на голове. Затем приклеил усы.
Широко раскрытыми глазами Сухов всматривался в зеркало. Но видел не себя, а всполохи пламени, жадно пожирающего ярмарочные постройки. Огонь бушевал в его воображении с такой силой, что он даже невольно попятился. Мелкие бисеринки пота покрыли его лицо. Но он по-прежнему продолжал пристально всматриваться в зеркальную гладь, и вот уже на фоне огромного пожарища ему стали мерещиться несгораемые шкафы с раскрытыми тяжелыми дверцами, откуда обильным дождем сыплются золотые монеты и пачки денег...
Отперев дверь, он выбрался в коридор. Спектакль шел полным ходом. Мимо него пробежала группа танцовщиц, они только что покинули сцену и спешили добраться до гримерной, чтобы передохнуть. Сухов проводил их долгим взглядом.
А из-за кулис, возбужденно-испуганный, озираясь по сторонам, семенил к нему Кустовский.
- В чем дело?
- Евгений, ты? Нужно поговорить.
Они вернулись в комнату.
- Беда, Женя. Там, на сцене, милиционер. Он расколол Пашку-подлеца. Тот все ему рассказал, я сам слышал: и про поджог, и про подсвечники. Нужно что-то делать... Немедленно! Сию минуту! Наверное, во время спектакля они ничего не станут предпринимать. Боже, я, кажется, схожу с ума...
- Спокойно, - твердым голосом сказал гость. Он почувствовал на какое-то мгновение, как мелкая дрожь пробежала по всему телу. Что-то больно кольнуло в сердце. Но, собрав в кулак всю свою волю, он постарался успокоиться.
- Где они?
- За кулисами. А может, уже ушли. Теперь всем нам крышка.
- Пошли!
- Ну ты и горазд брехать, - говорил Ромашин Павлу, который держался за ручку лебедки.
На сцене в это время действие подходило к кульминационному моменту. Розыскник увлеченно следил за игрой артистов и, казалось, совершенно не слушал собеседника. В действительности же он лихорадочно обдумывал, как ему поступить. Если этот малый не врет, а было похоже, что так оно и есть, значит, налицо замышляемое крупное преступление, предотвратить которое нужно во что бы то ни стало, иначе... Но как это сделать? Как поймать зачинщика и всех, кого он сумел завербовать? "Спокойно, Ромашин, спокойно", - говорил розыскник сам себе, стараясь ничем не выдать охватившего его волнения. Он поправил ремень, чуть коснувшись рукой кобуры с револьвером. Нужно срочно позвонить в комендатуру, предупредить Себекина, если тот уже вернулся со станции. Может, прекратить представление, разогнать публику? Но один он ничего не сделает. Да, положение... А может, зря он паникует? Может, в самом деле брехня все это? Нет как будто... Надо действовать...
Сильный удар под лопатку пронзительной болью сотряс все тело Ромашина. Он успел схватиться за стальной трос, с трудом удерживая равновесие. Рука тут же поползла к кобуре, но сил, чтобы вытащить оружие, не было...
- Помоги! - свистящим шепотом приказал Сухов Павлу, подхватывая враз обмякшее тело милиционера. Они оттащили его в сторону и кинули на груду пыльных матерчатых декораций, изображающих крону березы. Сухов носовым платком вытер окровавленный финский нож. Павел весь дрожал, потом вдруг стал громко икать.
- Ты что же, сволочь, того же хочешь? - спросил Евгений Николаевич, беря парня за грудь. - Шутить вздумал? Не позволю! Тащи вон ту тряпку, надо прикрыть этого...
Павел сгреб в охапку валявшийся у стены весь порванный, наполовину истлевший от времени задник с нарисованным на нем плесом, огромными кучевыми облаками и бакеном на переднем плане и торопливо стал укрывать им Ромашина.
- Шевелись проворней! - шипел на него Сухов, судорожно шаря по карманам в поисках спичек. Наконец нашел их. Пальцы не слушались - спички ломались одна за другой. Но вот маленький дрожащий огонек осветил лицо Сухова. Он не спеша поднес его к марлевой зеленой тряпке.
Спектакль продолжался, из оркестровой ямы неслась громкая маршевая музыка...
Гущин устало спрыгнул с коня и, перекинув уздечку через гриву, повел его к воде. Яркая лунная дорожка уходила к противоположному берегу Оки, смутно вырисовывающемуся где-то далеко-далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
- Моего-то избили! Никому веры нет. Полюбуйтесь на этого красавца. И такого мне приходится кормить, поить, одевать. Дура я, дура. И чего в нем хорошего?
- Он хороший парень, - сказал Евгений Николаевич, успокаивающе положив руку на плечо Губошлепа. - И ты его не обижай. Потому как обидеть его очень просто. Зато, если нужно, он ни перед чем не остановится. Ну, так как мое предложение?
- Ой, Евгений Николаевич! Уехать бы отсюда куда глаза глядят. Ведь посадят его не сегодня-завтра, - в сердцах проговорила буфетчица.
- Тем более. Вот вам и деньги на билет. Здесь хватит с лихвой в любой конец. - Сухов достал приготовленные заранее червонцы и бесцеремонно положил их женщине в сумочку.
В том, что он уговорил Губошлепа на поджог, Сухов не сомневался: за деньги тот мог действительно сделать любую подлость. Они стали уславливаться о времени и месте. Евгений Николаевич предложил поджечь лавку с мучными изделиями, которая прилегала к главному промышленному павильону, но Губошлеп тут же решительно возразил:
- Не пойдет. То место хорошо просматривается, милицейский пикет близко. Лучше уж спалить ювелирную мастерскую Дрягина. Полыхнет, как сноп соломы...
- Ой, мальчики, зачем вам это? - плаксиво-испуганным голосом проговорила Галина. - А если поймают?
- Значит, договорились, - не обращая внимания на ее слова, сказал Сухов. - Завтра утром встретимся здесь же. Будьте здоровы. - И он проворно нырнул в людской поток, устремлявшийся вверх по берегу.
- Сука он! - зло прошипел ему вслед Губошлеп. - А ну покажи, сколько дал? - Он выхватил из рук жены сумочку, отвернулся к реке и, слюнявя пальцы, стал жадно пересчитывать деньги. Галина кокетливо улыбалась проходившим мимо красноармейцам.
- Пойдем, курносая, с нами! - весело сказал один из них.
- Своих дел по горло! - ответила буфетчица, отобрала сумочку у супруга, шутливо стукнула его по спине и потащила в другую сторону. Вслед им раздался озорной мужской гогот.
- На сто грамм сшибает, - сказал один из красноармейцев.
- С малосольным огурчиком, - уточнил кто-то.
В театр Сухов возвратился через служебный вход и сразу же направился в комнату, где полчаса назад оставил Кустовского. Там никого не было. Он прошел к зеркалу и устало опустился на стул. Отрешенным взглядом посмотрел на свое отражение. Плотно сжал бледные полоски губ. Подойдя к двери, повернул ключ и, достав из чемодана парик, стал старательно прилаживать его на голове. Затем приклеил усы.
Широко раскрытыми глазами Сухов всматривался в зеркало. Но видел не себя, а всполохи пламени, жадно пожирающего ярмарочные постройки. Огонь бушевал в его воображении с такой силой, что он даже невольно попятился. Мелкие бисеринки пота покрыли его лицо. Но он по-прежнему продолжал пристально всматриваться в зеркальную гладь, и вот уже на фоне огромного пожарища ему стали мерещиться несгораемые шкафы с раскрытыми тяжелыми дверцами, откуда обильным дождем сыплются золотые монеты и пачки денег...
Отперев дверь, он выбрался в коридор. Спектакль шел полным ходом. Мимо него пробежала группа танцовщиц, они только что покинули сцену и спешили добраться до гримерной, чтобы передохнуть. Сухов проводил их долгим взглядом.
А из-за кулис, возбужденно-испуганный, озираясь по сторонам, семенил к нему Кустовский.
- В чем дело?
- Евгений, ты? Нужно поговорить.
Они вернулись в комнату.
- Беда, Женя. Там, на сцене, милиционер. Он расколол Пашку-подлеца. Тот все ему рассказал, я сам слышал: и про поджог, и про подсвечники. Нужно что-то делать... Немедленно! Сию минуту! Наверное, во время спектакля они ничего не станут предпринимать. Боже, я, кажется, схожу с ума...
- Спокойно, - твердым голосом сказал гость. Он почувствовал на какое-то мгновение, как мелкая дрожь пробежала по всему телу. Что-то больно кольнуло в сердце. Но, собрав в кулак всю свою волю, он постарался успокоиться.
- Где они?
- За кулисами. А может, уже ушли. Теперь всем нам крышка.
- Пошли!
- Ну ты и горазд брехать, - говорил Ромашин Павлу, который держался за ручку лебедки.
На сцене в это время действие подходило к кульминационному моменту. Розыскник увлеченно следил за игрой артистов и, казалось, совершенно не слушал собеседника. В действительности же он лихорадочно обдумывал, как ему поступить. Если этот малый не врет, а было похоже, что так оно и есть, значит, налицо замышляемое крупное преступление, предотвратить которое нужно во что бы то ни стало, иначе... Но как это сделать? Как поймать зачинщика и всех, кого он сумел завербовать? "Спокойно, Ромашин, спокойно", - говорил розыскник сам себе, стараясь ничем не выдать охватившего его волнения. Он поправил ремень, чуть коснувшись рукой кобуры с револьвером. Нужно срочно позвонить в комендатуру, предупредить Себекина, если тот уже вернулся со станции. Может, прекратить представление, разогнать публику? Но один он ничего не сделает. Да, положение... А может, зря он паникует? Может, в самом деле брехня все это? Нет как будто... Надо действовать...
Сильный удар под лопатку пронзительной болью сотряс все тело Ромашина. Он успел схватиться за стальной трос, с трудом удерживая равновесие. Рука тут же поползла к кобуре, но сил, чтобы вытащить оружие, не было...
- Помоги! - свистящим шепотом приказал Сухов Павлу, подхватывая враз обмякшее тело милиционера. Они оттащили его в сторону и кинули на груду пыльных матерчатых декораций, изображающих крону березы. Сухов носовым платком вытер окровавленный финский нож. Павел весь дрожал, потом вдруг стал громко икать.
- Ты что же, сволочь, того же хочешь? - спросил Евгений Николаевич, беря парня за грудь. - Шутить вздумал? Не позволю! Тащи вон ту тряпку, надо прикрыть этого...
Павел сгреб в охапку валявшийся у стены весь порванный, наполовину истлевший от времени задник с нарисованным на нем плесом, огромными кучевыми облаками и бакеном на переднем плане и торопливо стал укрывать им Ромашина.
- Шевелись проворней! - шипел на него Сухов, судорожно шаря по карманам в поисках спичек. Наконец нашел их. Пальцы не слушались - спички ломались одна за другой. Но вот маленький дрожащий огонек осветил лицо Сухова. Он не спеша поднес его к марлевой зеленой тряпке.
Спектакль продолжался, из оркестровой ямы неслась громкая маршевая музыка...
Гущин устало спрыгнул с коня и, перекинув уздечку через гриву, повел его к воде. Яркая лунная дорожка уходила к противоположному берегу Оки, смутно вырисовывающемуся где-то далеко-далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25