Через две минуты она запихивала в рот сдобный рогалик, заедала его какой-то шоколадкой с ореховой начинкой и запивала сладкое пивом. С непривычки от хмельного её повело. Стало до самозабвения жалко себя. Аня хлюпнула носом, запричитала:
- Леш, ты, если меня, если со мной что, ты их найди - детей, я имею в виду - с этими я сама разберусь. Мне теперь все равно... Борьки нет... Детей...
- Анька, ты подожди, не расслабляйся. Давай, я тебя отвезу домой.
- А-а, - зло усмехнулась Анна, - мало тебе Любки-голубки, меня тоже хочешь угробить? - И тут ей показалось, что Алексей стал таким же каменным, как тот громила. Хмель у неё из головы выветрился мгновенно, но не агрессия. - А ты что думал, купил мне бутылку, и я в благодарностях рассыпаться буду? Ладно, прости, я не хотела... Слушай, а давай их пересчитаем, как-никак добыча.
Анна стала суетливо вытаскивать на скамью содержимое бумажника и вдруг остолбенела. Среди разных бумажек и денежных купюр на скамье лежала фотография, с которой на неё с вымученными улыбками смотрели два мальчика-подростка и две девочки: одна - почти девушка, другая - маленькая. Дети стояли в напряженных позах: Паша с Петькой - по бокам, Катя с Марусей - посередине.
Она посмотрела на дату, выделенную цифрами внизу карточки, - фото было сделано три дня назад. Как раз в тот день, когда ей сообщили об освобождении. Анна схватила фотографию, вглядываясь в повзрослевшие лица детей, узнавая и не узнавая их. Но почему четверо? Где средний - Юрка? Почему его нет на фотографии? Где это они?
- А что твой Андрюшка, отдыхает?
- Да, - чуть смутился Алексей и добавил, - я его в Болгарию отправил, в турпоездку.
Она не удивилась, видимо, не услышав ответа, сосредоточенно думая о чем-то.
- Слушай, Лешка, домой мне нельзя - у меня там жмурик лежит.
- Кто? - не понял жаргона Алексей.
- Ну, сволочь одна, только уже бывшая сволочь.
Она решилась на рассказ, понимая, что все равно нет другого выхода.
- Я вернулась. Ну, это ты уже знаешь. Что у меня делалось в квартире это надо рассказывать особо - как после землетрясения в Спитаке. Тут раздается телефонный звонок. И ведь знала, что некому меня приветствовать, так нет же - подошла! Какой-то мужик мне говорит, чтобы я ждала гостя и приняла его полюбезнее: у того ко мне будут вопросы...
Ну я, не будь дура, подготовилась к "приему", благо, не успела вынести на помойку сломанный стул. Так вот, как только я услышала, что кто-то остановился у двери и возится с замком, вежливо открыла её (меня же как раз об этом просили), а потом так же вежливо помогла гостю "причесаться" ножкой от бабушкиной мебели. Он быстро и послушно грохнулся на пол. Я довольно крепко (как мне показалось) стянула его заранее снятой с балкона веревкой для белья а потом облила холодной водой, чтоб не жарко было лежать. Когда же он очухался, подумала, что неплохо бы немного подсушить его утюжком. Одновременно послушать, что же его конкретно интересует, и задать ему своих пару вопросов. Тут-то я и узнала, что мой благоверный не только на сторону гулял, но и на сторону работал. О самой работе гость ничего не рассказал, пояснил только, что его прислали за бумагами, имеющими уникальную ценность... А потом он сумел сыграть очень злую шутку. Не знаю уж, как ему удалось - может, веревки были старые, может, он такой "вандам" - только выпутался. И пистолет на меня направил. Но убивать не стал: не то, видно, задание было. А велел указать тайник, который мне одной должен быть известен, так как ни у девки Бориса (громила назвал его Бобом), ни в нашей квартире, ни в его кабинете он не был обнаружен. Я стала изображать бурную деятельность, шумно передвигалась по комнате, заглядывала во все углы, но тут клиенту вздумалось поиграть со мной ещё в одну игру. - Серо-зелёные глаза женщины потемнели от гнева. - Так мы не договаривались. Не скажу, что тюремное, а затем больничное воздержание меня радовали, но даже с товарками по камере мне удавалось договориться полюбовно. Ну вот, он полез ко мне и наткнулся на свой пистолет... До сих пор не понимаю, как...
"Как не возмутиться, если с тобой разговаривают бесцеремонно, не соблюдая правил учтивости?.. ...Можно ли назвать умными людей, которые разговаривают неучтиво, и неужели уронит своё достоинство человек, который умеет соблюсти правила вежливости?"
Анна вновь уставилась в одну точку.
Алексей молча выслушал её, так же молча собрал вещи, раскиданные по лавке, жестом велел ей следовать за ним. Подойдя к темно-вишневой иностранной машине, он достал ключи.
- Ой, это твоя? - по-детски спросила Аня, увидев автомобиль. Красивая! Что за марка?
- Хундай.
- Ну и имечко у твой тачки! - ухмыльнулась она.
- Зато простая! Хочешь, научу? - предложил Алексей.
- Нет, это не для меня. Я даже на курсы ходила: теорию всю вызубрила, а как до дела дошло, выяснилось, что тупая до железок! Меня даже бабы Верин "Зингер" выносил с трудом, да и то, должно быть, лишь из уважения, что родственницей ей приходилась, хоть и не кровной.
- Брось прибедняться. У меня Андрюха водит. Подожди здесь, я только на работу сообщу, что завтра не появлюсь, - и пригласил свояченицу в автомобиль.
- Только ты недолго... - попросила Анна, медля залезть внутрь.
Поджидая зятя, она обошла машину, со всех сторон оценила её литые полированные формы, огляделась и увидела пожилого дяденьку, раскинувшего прямо на асфальте, на неровном куске клеенки, несколько старых книжек. Анна подошла, чтобы хоть чем-то себя отвлечь, стала их разглядывать. Глазам не поверила: среди "Полезных советов" и "Рецептов приготовления пищи" - лежали они: те самые "Записки у изголовья"...
Когда через несколько минут Алексей вернулся, Анна Арбузова - младшая сестра его погибшей в автокатастрофе жены, в порыве ревности убившая мужа и отсидевшая полсрока в тюрьме, полсрока - в психушке, мать троих сыновей и двух дочек, находившихся теперь неизвестно где, - тихо спала на переднем сиденье, прижимая к груди дневник одинокой японской придворной дамы. Она лишь изредка вздрагивала во сне...
Анна проснулась от мерного покачивания. Открыла глаза и увидела движущуюся навстречу дорогу. Вечерело. Небо стало серым, но все ещё отчетливо виднелись белые облака. Они напомнили ей белый балтийский песок со следами игрушечного трактора, которому старательно помогала впечатывать их двухлетняя Маруся. Глядя на братьев, из игрушек она признавала только машинки.
Стряхнув с себя воспоминания, Анна резко повернулась к зятю:
- Куда мы едем?
- Я отвезу тебя на дачу. Пару дней ты будешь там в безопасности.
- Нет! - резко возразила она.
- А что предложишь ты? - изумился Алексей. - У тебя в квартире труп, за тобой охотится неизвестно кто, а ты хочешь остаться в городе? И где ты собираешься ночевать, да и вообще - жить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
- Леш, ты, если меня, если со мной что, ты их найди - детей, я имею в виду - с этими я сама разберусь. Мне теперь все равно... Борьки нет... Детей...
- Анька, ты подожди, не расслабляйся. Давай, я тебя отвезу домой.
- А-а, - зло усмехнулась Анна, - мало тебе Любки-голубки, меня тоже хочешь угробить? - И тут ей показалось, что Алексей стал таким же каменным, как тот громила. Хмель у неё из головы выветрился мгновенно, но не агрессия. - А ты что думал, купил мне бутылку, и я в благодарностях рассыпаться буду? Ладно, прости, я не хотела... Слушай, а давай их пересчитаем, как-никак добыча.
Анна стала суетливо вытаскивать на скамью содержимое бумажника и вдруг остолбенела. Среди разных бумажек и денежных купюр на скамье лежала фотография, с которой на неё с вымученными улыбками смотрели два мальчика-подростка и две девочки: одна - почти девушка, другая - маленькая. Дети стояли в напряженных позах: Паша с Петькой - по бокам, Катя с Марусей - посередине.
Она посмотрела на дату, выделенную цифрами внизу карточки, - фото было сделано три дня назад. Как раз в тот день, когда ей сообщили об освобождении. Анна схватила фотографию, вглядываясь в повзрослевшие лица детей, узнавая и не узнавая их. Но почему четверо? Где средний - Юрка? Почему его нет на фотографии? Где это они?
- А что твой Андрюшка, отдыхает?
- Да, - чуть смутился Алексей и добавил, - я его в Болгарию отправил, в турпоездку.
Она не удивилась, видимо, не услышав ответа, сосредоточенно думая о чем-то.
- Слушай, Лешка, домой мне нельзя - у меня там жмурик лежит.
- Кто? - не понял жаргона Алексей.
- Ну, сволочь одна, только уже бывшая сволочь.
Она решилась на рассказ, понимая, что все равно нет другого выхода.
- Я вернулась. Ну, это ты уже знаешь. Что у меня делалось в квартире это надо рассказывать особо - как после землетрясения в Спитаке. Тут раздается телефонный звонок. И ведь знала, что некому меня приветствовать, так нет же - подошла! Какой-то мужик мне говорит, чтобы я ждала гостя и приняла его полюбезнее: у того ко мне будут вопросы...
Ну я, не будь дура, подготовилась к "приему", благо, не успела вынести на помойку сломанный стул. Так вот, как только я услышала, что кто-то остановился у двери и возится с замком, вежливо открыла её (меня же как раз об этом просили), а потом так же вежливо помогла гостю "причесаться" ножкой от бабушкиной мебели. Он быстро и послушно грохнулся на пол. Я довольно крепко (как мне показалось) стянула его заранее снятой с балкона веревкой для белья а потом облила холодной водой, чтоб не жарко было лежать. Когда же он очухался, подумала, что неплохо бы немного подсушить его утюжком. Одновременно послушать, что же его конкретно интересует, и задать ему своих пару вопросов. Тут-то я и узнала, что мой благоверный не только на сторону гулял, но и на сторону работал. О самой работе гость ничего не рассказал, пояснил только, что его прислали за бумагами, имеющими уникальную ценность... А потом он сумел сыграть очень злую шутку. Не знаю уж, как ему удалось - может, веревки были старые, может, он такой "вандам" - только выпутался. И пистолет на меня направил. Но убивать не стал: не то, видно, задание было. А велел указать тайник, который мне одной должен быть известен, так как ни у девки Бориса (громила назвал его Бобом), ни в нашей квартире, ни в его кабинете он не был обнаружен. Я стала изображать бурную деятельность, шумно передвигалась по комнате, заглядывала во все углы, но тут клиенту вздумалось поиграть со мной ещё в одну игру. - Серо-зелёные глаза женщины потемнели от гнева. - Так мы не договаривались. Не скажу, что тюремное, а затем больничное воздержание меня радовали, но даже с товарками по камере мне удавалось договориться полюбовно. Ну вот, он полез ко мне и наткнулся на свой пистолет... До сих пор не понимаю, как...
"Как не возмутиться, если с тобой разговаривают бесцеремонно, не соблюдая правил учтивости?.. ...Можно ли назвать умными людей, которые разговаривают неучтиво, и неужели уронит своё достоинство человек, который умеет соблюсти правила вежливости?"
Анна вновь уставилась в одну точку.
Алексей молча выслушал её, так же молча собрал вещи, раскиданные по лавке, жестом велел ей следовать за ним. Подойдя к темно-вишневой иностранной машине, он достал ключи.
- Ой, это твоя? - по-детски спросила Аня, увидев автомобиль. Красивая! Что за марка?
- Хундай.
- Ну и имечко у твой тачки! - ухмыльнулась она.
- Зато простая! Хочешь, научу? - предложил Алексей.
- Нет, это не для меня. Я даже на курсы ходила: теорию всю вызубрила, а как до дела дошло, выяснилось, что тупая до железок! Меня даже бабы Верин "Зингер" выносил с трудом, да и то, должно быть, лишь из уважения, что родственницей ей приходилась, хоть и не кровной.
- Брось прибедняться. У меня Андрюха водит. Подожди здесь, я только на работу сообщу, что завтра не появлюсь, - и пригласил свояченицу в автомобиль.
- Только ты недолго... - попросила Анна, медля залезть внутрь.
Поджидая зятя, она обошла машину, со всех сторон оценила её литые полированные формы, огляделась и увидела пожилого дяденьку, раскинувшего прямо на асфальте, на неровном куске клеенки, несколько старых книжек. Анна подошла, чтобы хоть чем-то себя отвлечь, стала их разглядывать. Глазам не поверила: среди "Полезных советов" и "Рецептов приготовления пищи" - лежали они: те самые "Записки у изголовья"...
Когда через несколько минут Алексей вернулся, Анна Арбузова - младшая сестра его погибшей в автокатастрофе жены, в порыве ревности убившая мужа и отсидевшая полсрока в тюрьме, полсрока - в психушке, мать троих сыновей и двух дочек, находившихся теперь неизвестно где, - тихо спала на переднем сиденье, прижимая к груди дневник одинокой японской придворной дамы. Она лишь изредка вздрагивала во сне...
Анна проснулась от мерного покачивания. Открыла глаза и увидела движущуюся навстречу дорогу. Вечерело. Небо стало серым, но все ещё отчетливо виднелись белые облака. Они напомнили ей белый балтийский песок со следами игрушечного трактора, которому старательно помогала впечатывать их двухлетняя Маруся. Глядя на братьев, из игрушек она признавала только машинки.
Стряхнув с себя воспоминания, Анна резко повернулась к зятю:
- Куда мы едем?
- Я отвезу тебя на дачу. Пару дней ты будешь там в безопасности.
- Нет! - резко возразила она.
- А что предложишь ты? - изумился Алексей. - У тебя в квартире труп, за тобой охотится неизвестно кто, а ты хочешь остаться в городе? И где ты собираешься ночевать, да и вообще - жить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84