В его черных глазах притаилось что-то такое, чему она не могла дать названия, сколько бы цепочек ни накручивала вокруг этого. Все цепочки начинались со слова «боль».
– П-п-папа, г-г-где т-ты б-б-был?
– В Лаборатории Шарафи. С Дженнифер. – Отец, в отличие от тети Наджлы, часто называл свою мать по имени. Мири не помнила, когда это началось.
Лоб отца покрылся испариной, хотя Мири казалось, что в Лаборатории прохладно. Он казался потрясенным. Цепочки Мири включали сейсмические толчки, влияние адреналина, сжатие газов, которое зажигает звезды.
– Ч-ч-ч-что д-д-делают в Л-л-л-лаборатории?
Рики Келлер покачал головой. И неожиданно спросил:
– Когда ты начнешь заседать в Совете?
– В-в-в ш-ш-шестнадцать л-л-лет. Ч-ч-через д-д-два г-г-года и д-д-два м-м-м-месяца.
Покорная улыбка отца породила цепочку, которая, к ее удивлению, протянулась к одной передаче Спящих, виденной много месяцев назад. У человека по имени Иов отнимают одну собственность за другой, а он не пытается защищаться и не ищет способов возвратить или возместить отнятое. Мири сочла Нова бесхребетным и глупым и потеряла интерес к передаче до того, как она закончилась. Но отец произнес только:
– Хорошо. Ты нужна нам в Совете.
– З-з-з-з-зачем? – резко спросила Мири.
Он не ответил.
– Сейчас, – произнес Уилл Сандалерос.
Дженнифер подалась вперед, пристально глядя на трехмерное голографическое изображение пузыря. В космосе, на расстоянии тысячи миль от них, в его оригинал, надутый и заполненный обычным воздухом под давлением, выпустили мышей, выведенных из гипотермического состояния. Крохотные стимуляторы на ошейниках быстро вернули их биологические системы в норму. В течение нескольких минут биодатчики на ошейниках показали, что мыши рассеялись по пузырю, топография которого была конгруэнтна городу Вашингтону, округ Колумбия.
– Начинаю отсчет, – сказал доктор Толивери. – Шесть, пять, четыре, три, два, один, пуск.
Генемодные вирусы выпустили на свободу. Воздушные потоки, аналогичные юго-западному ветру, дующему со скоростью пять миль в час, понеслись в пузыре. Дженнифер сосредоточилась на показаниях биодатчиков, появлявшихся на другом экране. Спустя три минуты какой-либо активности не наблюдалось.
– Да. – Уилл взял ее за руку. – Да.
Дженнифер кивнула.
– Великолепная работа.
– Мы готовы к следующему этапу, – очень тихо сказала она Уиллу.
– Приступай к переговорам о покупке орбитального комплекса Кагура с другим посредником.
Уилл Сандалерос не возражал, когда ему выдавали решение, принятое вместе много лет назад. Он понимал потребность жены отдавать приказы. Блестящими глазами он снова взглянул на биодатчики.
Тони переехал в собственную лабораторию в Научное строение номер 2 шесть месяцев назад, когда в прежнем помещении не стало хватать места для обоих проектов. Каждый раз, когда взгляд Мири останавливался на половине стола, принадлежавшей раньше брату, ей становилось грустно. Ее работа продвигалась плохо. За два года она промоделировала все генетические модификации, какие только могла придумать, и все же не приблизилась к решению, как избавить Суперов от заикания и дергания. Исследования все чаще казались ей бесплодными, напоминая о недостающем, неизвестном компоненте в самих цепочках. Сегодня ее постигла очередная неудача. Она была в ужасном настроении, в мыслительных цепочках царил хаос. Она нуждалась в немедленной поддержке брата.
Дверь в помещение оказалась запертой, но отпечаток сетчатки Мири хранился в картотеке, а надпись «Стерильная среда» не горела. Она приложила правый глаз к сканеру и распахнула дверь.
Тони лежал на полу, подмяв под себя Кристину Деметриос. Глаза Кристины расширились, потом потемнели. «Ох!» – выдохнула Кристина. Похоже, Тони ничего не слышал. Его обнаженные ягодицы мощно сжались, тело сотрясалось воргазме. Мири попятилась, захлопнула дверь и убежала к себе.
Она сидела за столом, сжав руки, низко опустив голову и дергаясь всем телом. Тони ничего ей не говорил. Впрочем, это его дело. Цепочки выстраивались и перестраивались у нее в голове: уйма старых, непонятных прежде историй обрела теперь смысл. Гера и Ио. Отелло и Дездемона. Она представляла всю физиологию секса – секрецию гормонов, наполнение сосудов, эрогенные зоны. Она знала все. Она была невинна.
Ревность. Самая разрушительная для сообщества эмоция. Чувство нищих.
Мири принялась рассеянно ходить взад-вперед. Она должна быть выше ревности. Тони заслуживает большего от своей сестры. Идеализм (стоицизм, постулат эпикурейцев «Нас формирует и совершенствует то, что мы любим»). Она решит эту проблему по-своему.
Мири ополоснула лицо, вымыла руки. Надела чистые белые шорты, подвязала черные волосы красной ленточкой. Крепко сжала губы. Она уже знала, к кому обратится.
Дэвид Аронсон был на три года старше нее. Очень умный Норм, страстно верил в Клятву Убежища и в мудрость ее бабушки. У него были черные вьющиеся волосы, почти такие же, как у Мири, но очень светлые, серые глаза под черными ресницами. Ноги длинные и косая сажень в плечах. Большой рот с полными, упругими, красиво очерченными губами. Последние шесть месяцев Мири только и смотрела на губы Дэвида.
Она нашла его там, где и предполагала – в порту орбитальных шаттлов, работающим в поте лица над чертежами механизмов у дисплеев САПР. Спустя два месяца ему предстояло продолжить учебу и защитить диссертацию в области техники в Стэнфорде; это будет его первое путешествие на Землю.
– Привет, Мири. – Девушке нравилась нарочитая грубоватость его голоса.
– Д-д-дэвид. Я х-х-хочу у т-т-тебя к-кое-что с-с-спросить.
Он смотрел мимо нее, на голоэкран САПР.
– Что?
Ей ничего не стоило высказаться откровенно. Сложности в общении возникали из-за заикания и примитивности устной речи по сравнению с необычайной сложностью ее мышления. Говоря с Нормами, она привыкла максимально упрощать. А здесь и так все просто, и превосходно вписывается в ограниченные рамки языка.
– Т-т-ты м-м-можешь з-з-заняться с-с-со м-м-мной с-с-сексом?
Дэвид выпрямился. Щеки его залила краска. Он не отрывал взгляда от экрана.
– Извини, Мири, это невозможно.
– П-п-п-почему?
– У меня уже есть любовница.
– К-к-кто?
– Это бестактный вопрос.
Мири не понимала, почему он скрывает имя своей партнерши. Некоммерческая информация была открытой для всех в сообществе. Она привыкла получать ответы на свои вопросы.
– П-п-почему т-т-ты н-не х-х-хочешь м-м-мне с-с-сказать, к-к-кто?
Дэвид демонстративно склонился к экрану. Красивый рот сжался.
– Думаю, разговор окончен. Мири.
– П-п-почему?
Мыслительные цепочки стянулись вокруг нее, как петля.
– П-п-потому ч-ч-что я уродлива? П-п-потому ч-ч-что я д-д-дергаюсь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
– П-п-папа, г-г-где т-ты б-б-был?
– В Лаборатории Шарафи. С Дженнифер. – Отец, в отличие от тети Наджлы, часто называл свою мать по имени. Мири не помнила, когда это началось.
Лоб отца покрылся испариной, хотя Мири казалось, что в Лаборатории прохладно. Он казался потрясенным. Цепочки Мири включали сейсмические толчки, влияние адреналина, сжатие газов, которое зажигает звезды.
– Ч-ч-ч-что д-д-делают в Л-л-л-лаборатории?
Рики Келлер покачал головой. И неожиданно спросил:
– Когда ты начнешь заседать в Совете?
– В-в-в ш-ш-шестнадцать л-л-лет. Ч-ч-через д-д-два г-г-года и д-д-два м-м-м-месяца.
Покорная улыбка отца породила цепочку, которая, к ее удивлению, протянулась к одной передаче Спящих, виденной много месяцев назад. У человека по имени Иов отнимают одну собственность за другой, а он не пытается защищаться и не ищет способов возвратить или возместить отнятое. Мири сочла Нова бесхребетным и глупым и потеряла интерес к передаче до того, как она закончилась. Но отец произнес только:
– Хорошо. Ты нужна нам в Совете.
– З-з-з-з-зачем? – резко спросила Мири.
Он не ответил.
– Сейчас, – произнес Уилл Сандалерос.
Дженнифер подалась вперед, пристально глядя на трехмерное голографическое изображение пузыря. В космосе, на расстоянии тысячи миль от них, в его оригинал, надутый и заполненный обычным воздухом под давлением, выпустили мышей, выведенных из гипотермического состояния. Крохотные стимуляторы на ошейниках быстро вернули их биологические системы в норму. В течение нескольких минут биодатчики на ошейниках показали, что мыши рассеялись по пузырю, топография которого была конгруэнтна городу Вашингтону, округ Колумбия.
– Начинаю отсчет, – сказал доктор Толивери. – Шесть, пять, четыре, три, два, один, пуск.
Генемодные вирусы выпустили на свободу. Воздушные потоки, аналогичные юго-западному ветру, дующему со скоростью пять миль в час, понеслись в пузыре. Дженнифер сосредоточилась на показаниях биодатчиков, появлявшихся на другом экране. Спустя три минуты какой-либо активности не наблюдалось.
– Да. – Уилл взял ее за руку. – Да.
Дженнифер кивнула.
– Великолепная работа.
– Мы готовы к следующему этапу, – очень тихо сказала она Уиллу.
– Приступай к переговорам о покупке орбитального комплекса Кагура с другим посредником.
Уилл Сандалерос не возражал, когда ему выдавали решение, принятое вместе много лет назад. Он понимал потребность жены отдавать приказы. Блестящими глазами он снова взглянул на биодатчики.
Тони переехал в собственную лабораторию в Научное строение номер 2 шесть месяцев назад, когда в прежнем помещении не стало хватать места для обоих проектов. Каждый раз, когда взгляд Мири останавливался на половине стола, принадлежавшей раньше брату, ей становилось грустно. Ее работа продвигалась плохо. За два года она промоделировала все генетические модификации, какие только могла придумать, и все же не приблизилась к решению, как избавить Суперов от заикания и дергания. Исследования все чаще казались ей бесплодными, напоминая о недостающем, неизвестном компоненте в самих цепочках. Сегодня ее постигла очередная неудача. Она была в ужасном настроении, в мыслительных цепочках царил хаос. Она нуждалась в немедленной поддержке брата.
Дверь в помещение оказалась запертой, но отпечаток сетчатки Мири хранился в картотеке, а надпись «Стерильная среда» не горела. Она приложила правый глаз к сканеру и распахнула дверь.
Тони лежал на полу, подмяв под себя Кристину Деметриос. Глаза Кристины расширились, потом потемнели. «Ох!» – выдохнула Кристина. Похоже, Тони ничего не слышал. Его обнаженные ягодицы мощно сжались, тело сотрясалось воргазме. Мири попятилась, захлопнула дверь и убежала к себе.
Она сидела за столом, сжав руки, низко опустив голову и дергаясь всем телом. Тони ничего ей не говорил. Впрочем, это его дело. Цепочки выстраивались и перестраивались у нее в голове: уйма старых, непонятных прежде историй обрела теперь смысл. Гера и Ио. Отелло и Дездемона. Она представляла всю физиологию секса – секрецию гормонов, наполнение сосудов, эрогенные зоны. Она знала все. Она была невинна.
Ревность. Самая разрушительная для сообщества эмоция. Чувство нищих.
Мири принялась рассеянно ходить взад-вперед. Она должна быть выше ревности. Тони заслуживает большего от своей сестры. Идеализм (стоицизм, постулат эпикурейцев «Нас формирует и совершенствует то, что мы любим»). Она решит эту проблему по-своему.
Мири ополоснула лицо, вымыла руки. Надела чистые белые шорты, подвязала черные волосы красной ленточкой. Крепко сжала губы. Она уже знала, к кому обратится.
Дэвид Аронсон был на три года старше нее. Очень умный Норм, страстно верил в Клятву Убежища и в мудрость ее бабушки. У него были черные вьющиеся волосы, почти такие же, как у Мири, но очень светлые, серые глаза под черными ресницами. Ноги длинные и косая сажень в плечах. Большой рот с полными, упругими, красиво очерченными губами. Последние шесть месяцев Мири только и смотрела на губы Дэвида.
Она нашла его там, где и предполагала – в порту орбитальных шаттлов, работающим в поте лица над чертежами механизмов у дисплеев САПР. Спустя два месяца ему предстояло продолжить учебу и защитить диссертацию в области техники в Стэнфорде; это будет его первое путешествие на Землю.
– Привет, Мири. – Девушке нравилась нарочитая грубоватость его голоса.
– Д-д-дэвид. Я х-х-хочу у т-т-тебя к-кое-что с-с-спросить.
Он смотрел мимо нее, на голоэкран САПР.
– Что?
Ей ничего не стоило высказаться откровенно. Сложности в общении возникали из-за заикания и примитивности устной речи по сравнению с необычайной сложностью ее мышления. Говоря с Нормами, она привыкла максимально упрощать. А здесь и так все просто, и превосходно вписывается в ограниченные рамки языка.
– Т-т-ты м-м-можешь з-з-заняться с-с-со м-м-мной с-с-сексом?
Дэвид выпрямился. Щеки его залила краска. Он не отрывал взгляда от экрана.
– Извини, Мири, это невозможно.
– П-п-п-почему?
– У меня уже есть любовница.
– К-к-кто?
– Это бестактный вопрос.
Мири не понимала, почему он скрывает имя своей партнерши. Некоммерческая информация была открытой для всех в сообществе. Она привыкла получать ответы на свои вопросы.
– П-п-почему т-т-ты н-не х-х-хочешь м-м-мне с-с-сказать, к-к-кто?
Дэвид демонстративно склонился к экрану. Красивый рот сжался.
– Думаю, разговор окончен. Мири.
– П-п-почему?
Мыслительные цепочки стянулись вокруг нее, как петля.
– П-п-потому ч-ч-что я уродлива? П-п-потому ч-ч-что я д-д-дергаюсь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87