Пока тот говорил, Дженни уничтожала Майкла взглядом, полным кипящего презрения, и рот ее кривился от гнева. Она не поверила ни единому слову отца.
Дженни презрительно вздернула верхнюю губу, и в наступившей тишине Майкл вдруг осознал, что она каким-то образом уже знает, зачем он здесь. Знает – и ненавидит его.
Уинтерс напрягся. Нечего терять голову, если уж он взялся за это дело. В конце концов, его работа – искать то, что другие стремятся скрыть. Хочет она того или нет…
Да и не должно это его волновать. Раньше, когда-то, они были друзьями, теперь нет, вот и все. Ничего, он переживет, он и не такое в жизни видел.
Тут Дженни заговорила.
– Ты уверен, – сквозь зубы спросила она у отца, – что хочешь видеть в нашем доме именно этого сыщика?
– Ну да, – к удивлению Майкла, Артур улыбнулся. Видимо, его забавлял плохо скрываемый гнев дочки. – Он будет с нами круглые сутки. Каждый день.
Теперь Майкл понял: Артур хочет, чтобы Дженни знала всю правду.
– Честно говоря, я не думаю, что Майкл загостится у нас, – продолжил отец. – Его бюро частного сыска распутывало такие сложные дела, что, пожалуй, с нашими неурядицами он справится играючи.
От слов отца Дженни мгновенно вспыхнула, бледные щеки стали пунцовыми.
– Неужели? – Она обернулась к Майклу. – Так ты теперь специалист?
Он пожал плечами с показным равнодушием. Он знал, на что намекала Дженни. Его первый опыт работы частным детективом стоил жизни Кину Керни.
– В общем, да.
– Вот как? Ну, значит, действительно многое изменилось.
– Да, Дженни. Все-таки шесть лет прошло, – сказал он, не пытаясь оправдываться, а просто констатируя факт. Шести лет достаточно, чтобы повзрослеть, овладеть профессией, понять свои ошибки. За это время его жизнь успела разбиться на мелкие кусочки – он собрал их и склеил заново, пусть не слишком удачно.
Презрительно усмехнувшись, Дженни наклонилась к отцу, чмокнула воздух рядом с его щекой (родственный поцелуй, теплый, как полярный ветер) и пошла прочь.
– Шесть лет, Дженни, – повторил Майкл, досадуя на себя, что все-таки старается оправ даться. – Это много.
Дженни уже подходила к лестнице, но вдруг резко обернулась.
– Только не для меня, – отрезала она, и Майкл увидел в ее глазах слезы. Это потрясло его. Сам он за последние шесть лет плакать разучился. – Для меня, – произнесла она дрожащими губами, но чеканя слова, – все это случилось словно вчера.
– Хватит на сегодня, мисс! – Окрик отца ясно показывал дочери, что она забылась. Майкл хорошо помнил, как часто Артур прибегал к подобным мерам, и послушная Дженни тут же умолкала. Но на сей раз она и бровью не повела. Дженни выросла с тех пор. Она сузила полные слез глаза и вскинула голову.
– На твоих руках кровь Кина, я вижу ее!
Майкл замер, потрясенный ее жестокостью, и невольно вытер ладони о брюки, словно их все еще обжигала чужая горячая кровь.
– Дженнифер! – Артур впился побелевшими пальцами в подлокотники. – Немедленно извинись!
– Нет, – тихо произнесла она, и по ее щекам скатились две слезы. – Не собираюсь.
Она повернулась и пошла вверх по лестнице, не обращая внимания на яростное сопение отца.
– Ничего страшного, – тихо сказал Майкл, скорее себе, чем Артуру. – Ничего страшного.
Изрыгая проклятия, старик развернулся и выехал из комнаты. Ему еще только предстояло понять, что меньшая дочь, самая тихая и Послушная, вышла из-под его воли.
Через боль надо пройти, подумал Майкл, и тогда, может быть, она уравновесит собой ту боль, что он сам причинил когда-то.
И тогда он будет свободен.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Артур устроил Майкла в бывшей спальне Кина. Между ней и комнатой Дженни была только комната Клер, поэтому, несмотря на смертельную усталость, Дженни проснулась среди, ночи, заслышав шаги Майкла в пустом гулком коридоре. У двери он остановился, до Дженни донесся то ли тихий кашель, то ли глубокий вздох, и дверь тихо закрылась.
Дженни очень хотелось думать, что его промедление было вызвано угрызениями совести, а то и страхом увидеть в спальне ее прежнего владельца. Но супермен Майкл Уинтерс вряд ли страдал излишней чувствительностью, иначе ни за что не появился бы в этом доме.
Потом до нее донеслось гудение горячей воды в трубах: Майкл принимал душ. Против воли она напряженно вслушивалась в звуки и, лежа в темноте, представляла себе, как он вешает свою рубашку на стул Кина, как садится на кровать Кина, Дженни замерла, удивляясь непрошеным мыслям, стиснула пальцы в кулак. Прошло шесть лет, но что-то знакомо сжалось внутри – так бывало всегда, когда Майкл дружески обнимал ее или подмигивал ей издалека.
То было странное ощущение, немного напоминавшее сладкий ужас от страшного фильма: легкое замирание сердца и сильное, до боли, жжение внутри. Почему-то это было приятно. Дженни даже научилась самостоятельно вызывать его, доводила себя до полного изнеможения, представляя, как бы Майкл целовал ее.
Потом не стало Кина, и Дженни забыла эти выдумки навсегда, по крайней мере, так ей тогда казалось. Ей все чудилась кровь брата на руках Майкла, и она заболевала от одной лишь мысли, что он когда-то дотрагивался до нее.
Дженни села, подтянула колени к подбородку и крепко обхватила себя руками, словно желая задушить желание в вероломном теле. Нельзя, нельзя питать такие чувства к человеку, виновному в гибели ее брата. Неужели страсть может быть сильнее скорби?
Она оперлась на жесткую спинку кровати. Слава Богу, ей уже не семнадцать лет и с головой у нее все в порядке. Нечего раскисать только оттого, что Майкл рядом, – и Дженни безжалостным ударом кулака поразила подушку. Надо заставить себя разозлиться, решила она.
Ничего не получалось. Точно огонь, что-то жгло ее изнутри все сильнее и сильнее. Как он посмел появиться здесь? Сегодня Дженни позволила злобе выплеснуться наружу, чтобы он знал, что она винит в смерти брата его одного. Каких только проклятий она не призывала на голову Майкла! Она нарочно старалась задеть его больнее, в надежде, что он станет защищаться, – а он не проронил ни слова. Он безропотно сносил все ее обвинения, справедливые и не очень. И именно молчание было для Дженни главным доказательством его вины. Он молчал, потому что ему нечем было оправдаться.
Дженни вздрогнула, будто ее ударили. Она не станет терпеть присутствие этого человека в своей жизни. Он не смеет жить в комнате Кина! Она не позволит ему вмешиваться, дела Клер, что бы там ни говорил отец.
Она решительно поднялась с постели, сгребла в охапку халат, висевший в изножье, прошла по слабо освещенному коридору и громко постучала в дверь к Майклу.
Тот открыл не сразу, и Дженни несколько долгих минут стояла у двери и думала: а одет ли он хоть как-нибудь, в пижаму или?.. Тут сжатая в кулак рука бессильно опустилась, но Дженни твердо решила не давать спуску воображению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Дженни презрительно вздернула верхнюю губу, и в наступившей тишине Майкл вдруг осознал, что она каким-то образом уже знает, зачем он здесь. Знает – и ненавидит его.
Уинтерс напрягся. Нечего терять голову, если уж он взялся за это дело. В конце концов, его работа – искать то, что другие стремятся скрыть. Хочет она того или нет…
Да и не должно это его волновать. Раньше, когда-то, они были друзьями, теперь нет, вот и все. Ничего, он переживет, он и не такое в жизни видел.
Тут Дженни заговорила.
– Ты уверен, – сквозь зубы спросила она у отца, – что хочешь видеть в нашем доме именно этого сыщика?
– Ну да, – к удивлению Майкла, Артур улыбнулся. Видимо, его забавлял плохо скрываемый гнев дочки. – Он будет с нами круглые сутки. Каждый день.
Теперь Майкл понял: Артур хочет, чтобы Дженни знала всю правду.
– Честно говоря, я не думаю, что Майкл загостится у нас, – продолжил отец. – Его бюро частного сыска распутывало такие сложные дела, что, пожалуй, с нашими неурядицами он справится играючи.
От слов отца Дженни мгновенно вспыхнула, бледные щеки стали пунцовыми.
– Неужели? – Она обернулась к Майклу. – Так ты теперь специалист?
Он пожал плечами с показным равнодушием. Он знал, на что намекала Дженни. Его первый опыт работы частным детективом стоил жизни Кину Керни.
– В общем, да.
– Вот как? Ну, значит, действительно многое изменилось.
– Да, Дженни. Все-таки шесть лет прошло, – сказал он, не пытаясь оправдываться, а просто констатируя факт. Шести лет достаточно, чтобы повзрослеть, овладеть профессией, понять свои ошибки. За это время его жизнь успела разбиться на мелкие кусочки – он собрал их и склеил заново, пусть не слишком удачно.
Презрительно усмехнувшись, Дженни наклонилась к отцу, чмокнула воздух рядом с его щекой (родственный поцелуй, теплый, как полярный ветер) и пошла прочь.
– Шесть лет, Дженни, – повторил Майкл, досадуя на себя, что все-таки старается оправ даться. – Это много.
Дженни уже подходила к лестнице, но вдруг резко обернулась.
– Только не для меня, – отрезала она, и Майкл увидел в ее глазах слезы. Это потрясло его. Сам он за последние шесть лет плакать разучился. – Для меня, – произнесла она дрожащими губами, но чеканя слова, – все это случилось словно вчера.
– Хватит на сегодня, мисс! – Окрик отца ясно показывал дочери, что она забылась. Майкл хорошо помнил, как часто Артур прибегал к подобным мерам, и послушная Дженни тут же умолкала. Но на сей раз она и бровью не повела. Дженни выросла с тех пор. Она сузила полные слез глаза и вскинула голову.
– На твоих руках кровь Кина, я вижу ее!
Майкл замер, потрясенный ее жестокостью, и невольно вытер ладони о брюки, словно их все еще обжигала чужая горячая кровь.
– Дженнифер! – Артур впился побелевшими пальцами в подлокотники. – Немедленно извинись!
– Нет, – тихо произнесла она, и по ее щекам скатились две слезы. – Не собираюсь.
Она повернулась и пошла вверх по лестнице, не обращая внимания на яростное сопение отца.
– Ничего страшного, – тихо сказал Майкл, скорее себе, чем Артуру. – Ничего страшного.
Изрыгая проклятия, старик развернулся и выехал из комнаты. Ему еще только предстояло понять, что меньшая дочь, самая тихая и Послушная, вышла из-под его воли.
Через боль надо пройти, подумал Майкл, и тогда, может быть, она уравновесит собой ту боль, что он сам причинил когда-то.
И тогда он будет свободен.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Артур устроил Майкла в бывшей спальне Кина. Между ней и комнатой Дженни была только комната Клер, поэтому, несмотря на смертельную усталость, Дженни проснулась среди, ночи, заслышав шаги Майкла в пустом гулком коридоре. У двери он остановился, до Дженни донесся то ли тихий кашель, то ли глубокий вздох, и дверь тихо закрылась.
Дженни очень хотелось думать, что его промедление было вызвано угрызениями совести, а то и страхом увидеть в спальне ее прежнего владельца. Но супермен Майкл Уинтерс вряд ли страдал излишней чувствительностью, иначе ни за что не появился бы в этом доме.
Потом до нее донеслось гудение горячей воды в трубах: Майкл принимал душ. Против воли она напряженно вслушивалась в звуки и, лежа в темноте, представляла себе, как он вешает свою рубашку на стул Кина, как садится на кровать Кина, Дженни замерла, удивляясь непрошеным мыслям, стиснула пальцы в кулак. Прошло шесть лет, но что-то знакомо сжалось внутри – так бывало всегда, когда Майкл дружески обнимал ее или подмигивал ей издалека.
То было странное ощущение, немного напоминавшее сладкий ужас от страшного фильма: легкое замирание сердца и сильное, до боли, жжение внутри. Почему-то это было приятно. Дженни даже научилась самостоятельно вызывать его, доводила себя до полного изнеможения, представляя, как бы Майкл целовал ее.
Потом не стало Кина, и Дженни забыла эти выдумки навсегда, по крайней мере, так ей тогда казалось. Ей все чудилась кровь брата на руках Майкла, и она заболевала от одной лишь мысли, что он когда-то дотрагивался до нее.
Дженни села, подтянула колени к подбородку и крепко обхватила себя руками, словно желая задушить желание в вероломном теле. Нельзя, нельзя питать такие чувства к человеку, виновному в гибели ее брата. Неужели страсть может быть сильнее скорби?
Она оперлась на жесткую спинку кровати. Слава Богу, ей уже не семнадцать лет и с головой у нее все в порядке. Нечего раскисать только оттого, что Майкл рядом, – и Дженни безжалостным ударом кулака поразила подушку. Надо заставить себя разозлиться, решила она.
Ничего не получалось. Точно огонь, что-то жгло ее изнутри все сильнее и сильнее. Как он посмел появиться здесь? Сегодня Дженни позволила злобе выплеснуться наружу, чтобы он знал, что она винит в смерти брата его одного. Каких только проклятий она не призывала на голову Майкла! Она нарочно старалась задеть его больнее, в надежде, что он станет защищаться, – а он не проронил ни слова. Он безропотно сносил все ее обвинения, справедливые и не очень. И именно молчание было для Дженни главным доказательством его вины. Он молчал, потому что ему нечем было оправдаться.
Дженни вздрогнула, будто ее ударили. Она не станет терпеть присутствие этого человека в своей жизни. Он не смеет жить в комнате Кина! Она не позволит ему вмешиваться, дела Клер, что бы там ни говорил отец.
Она решительно поднялась с постели, сгребла в охапку халат, висевший в изножье, прошла по слабо освещенному коридору и громко постучала в дверь к Майклу.
Тот открыл не сразу, и Дженни несколько долгих минут стояла у двери и думала: а одет ли он хоть как-нибудь, в пижаму или?.. Тут сжатая в кулак рука бессильно опустилась, но Дженни твердо решила не давать спуску воображению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37