Цвет был богом, вовсе не мягким и кротким. Облака собирались, чёрные и тяжёлые, особенно над холмами, и видны были зарницы, беззвучные отблески молний далеко над холмами. Уже падали редкие капли; среди холмов шёл дождь, и скоро он будет здесь. Благословение для жаждущей земли.
После лёгкого обеда мы все разговаривали о делах, связанных со школой, — как необходимо то или это, как трудно найти хороших учителей, как нужны дожди и так далее. Разговор продолжался, и тут внезапно, неожиданно, появилось иное; это иное пришло с такой необъятностью, с такой сокрушительной силой, что человек стал сразу абсолютно спокоен; глаза видели его, тело ощущало его, и мозг был бдителен, без всякой мысли. Беседа не была слишком серьёзной, и в этой случайной, повседневной обстановке происходило нечто потрясающее. С ним отправился в постель, и в течение ночи шёпот его продолжался. Нет никакого переживания его; оно просто здесь, с неистовством и благословением. Чтобы переживать, должен быть переживающий, когда же его нет, это уже совсем другой феномен. Нет ни его принятия, ни его отвержения; оно просто здесь, как факт. Этот факт ник чему не имел отношения, ни к прошлому, ни к будущему, — и мысль не могла установить никакого контакта или общения с ним. Иное не имело ценности в смысле пользы или выгоды, из него нельзя было ничего извлечь. Но иное было здесь — и в силу самого его существования здесь были любовь и красота и беспредельность. Без него ничего нет. Без дождя земля погибла бы.
Время — иллюзия. Есть завтра и было множество вчера; это время — не иллюзия. Мысль, которая использует время как средство для того, чтобы осуществить внутреннюю перемену, психологическую перемену, являет собой стремление к не-перемене, ведь такое изменение есть всего лишь модифицированное продолжение того, что было; такая мысль медлит, откладывает и ищет убежища в иллюзии постепенности, в идеалах, во времени. Изменение со временем невозможно. Само отрицание времени уже есть перемена; перемена происходит, когда всё, что вызвано к жизни временем, привычка, традиция, реформа, идеалы — всё это отвергнуто. Отвергайте время, и произойдёт перемена — полная перемена, а не изменение шаблонов и стереотипов или замена одного стереотипа другим. Но обретение знания и изучение техники требуют времени, которое нельзя и не нужно отрицать, — это необходимо для нашего существования. Время, чтобы дойти отсюда туда, — это не иллюзия, но всякая другая форма времени есть иллюзия. В такой перемене присутствует внимание, и из этого внимания выходит действие совершенно другого рода. Такое действие не становится привычкой, повторением ощущения, переживания и знания, которое притупляет мозг, делает его невосприимчивым к перемене. Поэтому добродетель — это не более хорошая привычка, не более хорошее поведение; у добродетели нет шаблона, ограничений, на ней нет печати респектабельности; она — не идеал, которому следуют и который сформирован временем. Добродетель поэтому — опасность, а не послушное орудие общества. Любовь поэтому — разрушение, революция, не экономическая или социальная, а всего сознания.
27 октября
Некоторые из нас пели, разучивая новые песни и гимны; комната выходила окнами в сад, содержать который было очень трудно, поскольку здесь было мало воды; цветы и кусты поливали маленькими ведёрочками, фактически, банками из-под керосина. Это был довольно красивый сад, там множество цветов, и доминирующую роль в нём играли деревья; они были статные, развесистые и в определённые времена года на них было много цветов; но сейчас цвело только одно дерево — оранжево-красные цветы с большими лепестками, множество их. Там было несколько деревьев с красивыми листьями, маленькими, нежными; там были мимозоподобные деревья, с огромным изобилием листвы. Очень много птиц прилетело; сейчас, после двух сильных ливней, у птиц этих перья намокли, они выглядели взъерошенными, промокшими почти до костей. Там была жёлтая птица с чёрными крыльями, крупнее скворца, почти как чёрный дрозд; желтизна была такой яркой на фоне тёмно-зелёной листвы, а её живые и умные продолговатые глаза видели всё — и легчайшее движение среди листьев и прилёт и отлёт других птиц. Были там две чёрные птицы с намокшими перьями, поменьше ворон, сидевшие рядом с жёлтой на том же дереве; они растопырили хвостовые перья и хлопали крыльями, чтобы просушить их; ещё несколько птиц разных размеров прилетели на это дерево, все в мире друг с другом, все настороженно наблюдающие. Долина очень сильно нуждалась в дожде, каждая капля была радостью; уровень воды в колодцах был очень низкий, большие городские резервуары были пусты, и дожди должны были помочь наполнить их. Они были пусты уже много лет — и вот теперь появилась надежда. Долина стала очень красивой, омытая дождём, свежая, полная разнообразной густой зелени. Скалы отмылись дочиста и утратили свой жар, и чахлые кусты, выросшие среди скал на холмах, выглядели довольными, и сухие речные русла запели снова. Земля опять улыбалась.
Гимн и песня продолжали звучать в этой почти пустой комнате без мебели, и сидеть на полу казалось и нормально и удобно. Посреди песни внезапно и неожиданно появилось иное; другие продолжали петь, но и они тоже стали безмолвными, не осознавая своего безмолвия. Оно было здесь вместе с благословением и наполняло пространство между небом и землёй. Относительно обычных вещей, вплоть до определённой точки, общение возможно с помощью слов; слова имеют смысл, но они теряют этот свой ограниченный смысл полностью, когда мы пытаемся сообщить о событиях, которые невозможно выразить в словах. Любовь — не слово, и она оказывается чем-то совсем иным, когда прекращается всякое использование слов и глупое разделение на то, что есть, и то, чего нет. Это событие — не переживание, не продукт мысли, не узнавание вчерашнего события, не продукт сознания, сколь угодно глубокого его слоя. Оно не отравлено временем. Оно за пределами и выше всего этого; оно было, и этого достаточно для неба и земли.
Всякая молитва есть просьба, но нечего просить, когда есть ясность и сердце не обременено. Инстинктивно, при несчастье какая-то просьба оказывается на губах, чтобы отвратить несчастье или боль, или получить какое-то преимущество.
Есть надежда, что какие-то земные кумиры, идолы ума, ответят удовлетворительно, и иногда, по случайности или какому-то странному стечению обстоятельств, молитва исполняется. Значит, бог вам ответил, и вера была оправдана. Боги людей, единственные реальные боги, существуют, чтобы утешать, укрывать и отвечать на все низменные и благородные требования человека. Такие боги бесчисленны; они есть в каждой церкви, в каждом храме и мечети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
После лёгкого обеда мы все разговаривали о делах, связанных со школой, — как необходимо то или это, как трудно найти хороших учителей, как нужны дожди и так далее. Разговор продолжался, и тут внезапно, неожиданно, появилось иное; это иное пришло с такой необъятностью, с такой сокрушительной силой, что человек стал сразу абсолютно спокоен; глаза видели его, тело ощущало его, и мозг был бдителен, без всякой мысли. Беседа не была слишком серьёзной, и в этой случайной, повседневной обстановке происходило нечто потрясающее. С ним отправился в постель, и в течение ночи шёпот его продолжался. Нет никакого переживания его; оно просто здесь, с неистовством и благословением. Чтобы переживать, должен быть переживающий, когда же его нет, это уже совсем другой феномен. Нет ни его принятия, ни его отвержения; оно просто здесь, как факт. Этот факт ник чему не имел отношения, ни к прошлому, ни к будущему, — и мысль не могла установить никакого контакта или общения с ним. Иное не имело ценности в смысле пользы или выгоды, из него нельзя было ничего извлечь. Но иное было здесь — и в силу самого его существования здесь были любовь и красота и беспредельность. Без него ничего нет. Без дождя земля погибла бы.
Время — иллюзия. Есть завтра и было множество вчера; это время — не иллюзия. Мысль, которая использует время как средство для того, чтобы осуществить внутреннюю перемену, психологическую перемену, являет собой стремление к не-перемене, ведь такое изменение есть всего лишь модифицированное продолжение того, что было; такая мысль медлит, откладывает и ищет убежища в иллюзии постепенности, в идеалах, во времени. Изменение со временем невозможно. Само отрицание времени уже есть перемена; перемена происходит, когда всё, что вызвано к жизни временем, привычка, традиция, реформа, идеалы — всё это отвергнуто. Отвергайте время, и произойдёт перемена — полная перемена, а не изменение шаблонов и стереотипов или замена одного стереотипа другим. Но обретение знания и изучение техники требуют времени, которое нельзя и не нужно отрицать, — это необходимо для нашего существования. Время, чтобы дойти отсюда туда, — это не иллюзия, но всякая другая форма времени есть иллюзия. В такой перемене присутствует внимание, и из этого внимания выходит действие совершенно другого рода. Такое действие не становится привычкой, повторением ощущения, переживания и знания, которое притупляет мозг, делает его невосприимчивым к перемене. Поэтому добродетель — это не более хорошая привычка, не более хорошее поведение; у добродетели нет шаблона, ограничений, на ней нет печати респектабельности; она — не идеал, которому следуют и который сформирован временем. Добродетель поэтому — опасность, а не послушное орудие общества. Любовь поэтому — разрушение, революция, не экономическая или социальная, а всего сознания.
27 октября
Некоторые из нас пели, разучивая новые песни и гимны; комната выходила окнами в сад, содержать который было очень трудно, поскольку здесь было мало воды; цветы и кусты поливали маленькими ведёрочками, фактически, банками из-под керосина. Это был довольно красивый сад, там множество цветов, и доминирующую роль в нём играли деревья; они были статные, развесистые и в определённые времена года на них было много цветов; но сейчас цвело только одно дерево — оранжево-красные цветы с большими лепестками, множество их. Там было несколько деревьев с красивыми листьями, маленькими, нежными; там были мимозоподобные деревья, с огромным изобилием листвы. Очень много птиц прилетело; сейчас, после двух сильных ливней, у птиц этих перья намокли, они выглядели взъерошенными, промокшими почти до костей. Там была жёлтая птица с чёрными крыльями, крупнее скворца, почти как чёрный дрозд; желтизна была такой яркой на фоне тёмно-зелёной листвы, а её живые и умные продолговатые глаза видели всё — и легчайшее движение среди листьев и прилёт и отлёт других птиц. Были там две чёрные птицы с намокшими перьями, поменьше ворон, сидевшие рядом с жёлтой на том же дереве; они растопырили хвостовые перья и хлопали крыльями, чтобы просушить их; ещё несколько птиц разных размеров прилетели на это дерево, все в мире друг с другом, все настороженно наблюдающие. Долина очень сильно нуждалась в дожде, каждая капля была радостью; уровень воды в колодцах был очень низкий, большие городские резервуары были пусты, и дожди должны были помочь наполнить их. Они были пусты уже много лет — и вот теперь появилась надежда. Долина стала очень красивой, омытая дождём, свежая, полная разнообразной густой зелени. Скалы отмылись дочиста и утратили свой жар, и чахлые кусты, выросшие среди скал на холмах, выглядели довольными, и сухие речные русла запели снова. Земля опять улыбалась.
Гимн и песня продолжали звучать в этой почти пустой комнате без мебели, и сидеть на полу казалось и нормально и удобно. Посреди песни внезапно и неожиданно появилось иное; другие продолжали петь, но и они тоже стали безмолвными, не осознавая своего безмолвия. Оно было здесь вместе с благословением и наполняло пространство между небом и землёй. Относительно обычных вещей, вплоть до определённой точки, общение возможно с помощью слов; слова имеют смысл, но они теряют этот свой ограниченный смысл полностью, когда мы пытаемся сообщить о событиях, которые невозможно выразить в словах. Любовь — не слово, и она оказывается чем-то совсем иным, когда прекращается всякое использование слов и глупое разделение на то, что есть, и то, чего нет. Это событие — не переживание, не продукт мысли, не узнавание вчерашнего события, не продукт сознания, сколь угодно глубокого его слоя. Оно не отравлено временем. Оно за пределами и выше всего этого; оно было, и этого достаточно для неба и земли.
Всякая молитва есть просьба, но нечего просить, когда есть ясность и сердце не обременено. Инстинктивно, при несчастье какая-то просьба оказывается на губах, чтобы отвратить несчастье или боль, или получить какое-то преимущество.
Есть надежда, что какие-то земные кумиры, идолы ума, ответят удовлетворительно, и иногда, по случайности или какому-то странному стечению обстоятельств, молитва исполняется. Значит, бог вам ответил, и вера была оправдана. Боги людей, единственные реальные боги, существуют, чтобы утешать, укрывать и отвечать на все низменные и благородные требования человека. Такие боги бесчисленны; они есть в каждой церкви, в каждом храме и мечети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74