— Он сам сказал нам, что они были любовниками…
— Неужели?
— Признайтесь, вы удивлены лишь отчасти…
— Ну и что…
— Между нами, полковник: не оделила ли и вас своей благосклонностью прекрасная Виолетта? У нас есть все основания так думать.
Полковник подвигал фигурку слона.
— Да, — мрачно подтвердил он. — Недолгой была та идиллия, но я не забыл о ней. Виолетта Гарднер не из тех женщин, которых быстро забывают.
Затем последовало повествование, весьма похожее на то, которое Дебра и Питер слышали из уст «сельского джентльмена». Бывший военный, немало навидавшийся в своей жизни, не смог устоять перед чарами Виолетты. Он искренне верил, что молодую женщину соблазнили его прошлое, наполненная любовными похождениями жизнь и опыт. Быстрота, с которой она положила конец их близости, немного озадачила Хоука, но, будучи человеком чести, он не стал искать с ней встреч и требовать объяснений, а просто решил, что ее порыв угас: непостижимое движение женской души.
— Как бы то ни было, это не имеет никакого отношения к делу! Это я гарантирую! В противном случае я бы сообщил вам!
— Это произошло незадолго до драмы, не так ли?
— Да, в начале весны.
— Право, полковник, я удивлен, — сказал Питер, поглаживая щеку. — Столь рассудительный человек, как вы, не смог бы недооценить важности этого факта. Неужели вам не понятно, что ваша интрижка, какой бы она ни была короткой, могла вызвать взрыв ревности!
— И что из этого? — раздраженно возразил отставник. — В любом случае у нас только один подозреваемый: ее муж!
— Тогда скажите, почему вы так упорно пытались пролить свет на это дело? Потому что от любовной связи у вас остался горький привкус и вы сожалели о потере красавицы Виолетты?
— Возможно, так оно и было… согласен. Однако чувство справедливости в моей жизни всегда было превыше всего!
— Хотелось бы верить, что память об этой женщине несколько отклонила направление ваших размышлений и отразилась на ходе вашего расследования, однако теперь вы должны понять, что не только муж мог мучиться ревностью, но также и один из ее любовников… Кто-то из них не смог перенести отставки…
18
В Эксетере Рой Жордан пригласил пожилого полицейского выпить пива после рабочего дня. Они устроились в пабе, находившемся совсем рядом с местом, где констебль допрашивал Дебру и обнаружил оторванную руку. Уж последнее, можно не сомневаться, запомнилось ему на всю оставшуюся жизнь. Звали его Джонсон, и, судя по усталому виду, морщинам и седине, пенсия была не за горами.
Психиатр внимательно слушал его, но уже не питал никаких иллюзий. Что можно ожидать от такой незначительной личности с монотонным голосом? Он заставил его дважды повторить свой рассказ. Бесполезно. Не за что было уцепиться, чтобы напасть на след Дебры.
Окончательно пав духом, Жордан вынужден был признаться себе, что и вторая его поездка оказалась неудачной: шансы разыскать жену таяли с каждым днем. Да и в любом случае в конце недели он должен прекратить самостоятельные поиски: пора было приступить к работе. Киндли собрался в отпуск, а значит, не сможет временно замещать директора. Он недвусмысленно дал Жордану это понять, причем тон был почти угрожающий. У Роя Жордана сжималось сердце при одной только мысли о возвращении.
Со дня исчезновения Дебры прошло почти две недели. Две недели он не видел жену, две недели она не давала знать о себе. И в этом было что-то непонятное… Сперва, несмотря на панику, Жордан надеялся, что слух о ней тем или иным путем дойдет до него, что полиция заметит Дебру бредущей по дороге или плачущей на обочине. Ничего… Жена ушла из его жизни, исчезла вдруг, как растаявший дымок. А он сам уже превратился в тень самого себя: надломленный, конченый человек. Достанет ли у него мужества, чтобы снова встать на ноги? Вряд ли. Ему необходимо было ее найти. От этого зависела вся жизнь.
Где она? Что делает? Одна ли? А если нет, то с кем? Вопросы эти не переставали стучать в его голове и били так больно, что Рой временами едва слышал своего собеседника.
— Так вот, мистер Джеймс, что заявила мне ваша жена в тот день, не сказав правды, как вы понимаете…
— Мистер Джеймс? Почему вы меня так назвали? Моя фамилия Жордан, и вам это известно!
— Да, конечно же, прошу прощения! — со вздохом произнес полицейский. — Это из-за того, что я повторяю свой рассказ.
— Ну так что же? При чем здесь «Джеймс»?
— А как же! Этой фамилией назвалась ваша жена! Джеймс, Дебра Джеймс…
— Полуложь… любопытно!
— Что тут такого, мистер? На ее месте я бы поступил так же!
— Нет, Джонсон. В подобной ситуации либо лгут, либо говорят правду. Половинчатости быть не должно, если только…
— Да?
— Это имело бы смысл, если бы…
Рой Жордан вдруг запнулся: что-то вспомнилось… Джеймс? Он уже слышал эту фамилию. Она ассоциировалась с Деброй… Но почему? Дебра Джеймс, ему было знакомо это созвучие. Да нет же, Дебора Джеймс! Вот так будет вернее! Дебора Джеймс, да, теперь он вспомнил. Эта девушка, так похожая на Дебру, приходила к нему на консультацию. Жена сочувственно отнеслась к ней, а та неожиданно перестала приходить, отвечать на вызовы. А ведь ей еще далеко до выздоровления.
Какого черта Дебра назвалась ее фамилией? Случайно вырвалось, чтобы обмануть полицейского? Не похоже, раз она сохранила свое имя. В таком случае…
По пути домой Рой Жордан не переставал думать о досье девушки, где наверняка был записан ее адрес. Скорее… скорее… Завтра же он отправится к этой Деборе Джеймс.
19
Рокайлем в деревне привыкли называть «Могилу Адониса», представлявшую собой большую многоярусную клумбу. Ярусы уступами располагались по склонам холма и были художественно укреплены рядами камней, напоминающих о том, что этот величественный цветник создан руками человека.
Дебра очень любила посидеть у клумбы на закате дня. Днем растения пышно цвели, являя взору сверкающую симфонию красок. С наступлением вечера они как будто светились в сумерках, отдавая накопившееся тепло и солнечный свет. Тогда и крайние деревья сада начинали странно мерцать фиолетовым, желтым, сиреневым, кремовым, розовым. Когда же цветы один за другим «гасли», они в темноте начинали испускать особенно сильные ароматы, словно напоминая о своем присутствии.
Дебра могла бы найти их с закрытыми глазами. Сойдя с веранды, она попадала в благоуханные потоки. Пьянящий запах лилий, более мягкий — жимолости… Для нее это было лучшее время суток. Иногда она не задумываясь опускалась на колени, чтобы полной грудью вдыхать изумительные ароматы. Питер, зная о пристрастиях молодой женщины, уважительно относился к ее маленькому личному счастью. Он не колеблясь откликался на просьбу Дебры побыть с ней около клумбы. Казалось, что цветы возбуждали чувственность, так как они никогда не уходили от нее, не обменявшись страстными поцелуями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Неужели?
— Признайтесь, вы удивлены лишь отчасти…
— Ну и что…
— Между нами, полковник: не оделила ли и вас своей благосклонностью прекрасная Виолетта? У нас есть все основания так думать.
Полковник подвигал фигурку слона.
— Да, — мрачно подтвердил он. — Недолгой была та идиллия, но я не забыл о ней. Виолетта Гарднер не из тех женщин, которых быстро забывают.
Затем последовало повествование, весьма похожее на то, которое Дебра и Питер слышали из уст «сельского джентльмена». Бывший военный, немало навидавшийся в своей жизни, не смог устоять перед чарами Виолетты. Он искренне верил, что молодую женщину соблазнили его прошлое, наполненная любовными похождениями жизнь и опыт. Быстрота, с которой она положила конец их близости, немного озадачила Хоука, но, будучи человеком чести, он не стал искать с ней встреч и требовать объяснений, а просто решил, что ее порыв угас: непостижимое движение женской души.
— Как бы то ни было, это не имеет никакого отношения к делу! Это я гарантирую! В противном случае я бы сообщил вам!
— Это произошло незадолго до драмы, не так ли?
— Да, в начале весны.
— Право, полковник, я удивлен, — сказал Питер, поглаживая щеку. — Столь рассудительный человек, как вы, не смог бы недооценить важности этого факта. Неужели вам не понятно, что ваша интрижка, какой бы она ни была короткой, могла вызвать взрыв ревности!
— И что из этого? — раздраженно возразил отставник. — В любом случае у нас только один подозреваемый: ее муж!
— Тогда скажите, почему вы так упорно пытались пролить свет на это дело? Потому что от любовной связи у вас остался горький привкус и вы сожалели о потере красавицы Виолетты?
— Возможно, так оно и было… согласен. Однако чувство справедливости в моей жизни всегда было превыше всего!
— Хотелось бы верить, что память об этой женщине несколько отклонила направление ваших размышлений и отразилась на ходе вашего расследования, однако теперь вы должны понять, что не только муж мог мучиться ревностью, но также и один из ее любовников… Кто-то из них не смог перенести отставки…
18
В Эксетере Рой Жордан пригласил пожилого полицейского выпить пива после рабочего дня. Они устроились в пабе, находившемся совсем рядом с местом, где констебль допрашивал Дебру и обнаружил оторванную руку. Уж последнее, можно не сомневаться, запомнилось ему на всю оставшуюся жизнь. Звали его Джонсон, и, судя по усталому виду, морщинам и седине, пенсия была не за горами.
Психиатр внимательно слушал его, но уже не питал никаких иллюзий. Что можно ожидать от такой незначительной личности с монотонным голосом? Он заставил его дважды повторить свой рассказ. Бесполезно. Не за что было уцепиться, чтобы напасть на след Дебры.
Окончательно пав духом, Жордан вынужден был признаться себе, что и вторая его поездка оказалась неудачной: шансы разыскать жену таяли с каждым днем. Да и в любом случае в конце недели он должен прекратить самостоятельные поиски: пора было приступить к работе. Киндли собрался в отпуск, а значит, не сможет временно замещать директора. Он недвусмысленно дал Жордану это понять, причем тон был почти угрожающий. У Роя Жордана сжималось сердце при одной только мысли о возвращении.
Со дня исчезновения Дебры прошло почти две недели. Две недели он не видел жену, две недели она не давала знать о себе. И в этом было что-то непонятное… Сперва, несмотря на панику, Жордан надеялся, что слух о ней тем или иным путем дойдет до него, что полиция заметит Дебру бредущей по дороге или плачущей на обочине. Ничего… Жена ушла из его жизни, исчезла вдруг, как растаявший дымок. А он сам уже превратился в тень самого себя: надломленный, конченый человек. Достанет ли у него мужества, чтобы снова встать на ноги? Вряд ли. Ему необходимо было ее найти. От этого зависела вся жизнь.
Где она? Что делает? Одна ли? А если нет, то с кем? Вопросы эти не переставали стучать в его голове и били так больно, что Рой временами едва слышал своего собеседника.
— Так вот, мистер Джеймс, что заявила мне ваша жена в тот день, не сказав правды, как вы понимаете…
— Мистер Джеймс? Почему вы меня так назвали? Моя фамилия Жордан, и вам это известно!
— Да, конечно же, прошу прощения! — со вздохом произнес полицейский. — Это из-за того, что я повторяю свой рассказ.
— Ну так что же? При чем здесь «Джеймс»?
— А как же! Этой фамилией назвалась ваша жена! Джеймс, Дебра Джеймс…
— Полуложь… любопытно!
— Что тут такого, мистер? На ее месте я бы поступил так же!
— Нет, Джонсон. В подобной ситуации либо лгут, либо говорят правду. Половинчатости быть не должно, если только…
— Да?
— Это имело бы смысл, если бы…
Рой Жордан вдруг запнулся: что-то вспомнилось… Джеймс? Он уже слышал эту фамилию. Она ассоциировалась с Деброй… Но почему? Дебра Джеймс, ему было знакомо это созвучие. Да нет же, Дебора Джеймс! Вот так будет вернее! Дебора Джеймс, да, теперь он вспомнил. Эта девушка, так похожая на Дебру, приходила к нему на консультацию. Жена сочувственно отнеслась к ней, а та неожиданно перестала приходить, отвечать на вызовы. А ведь ей еще далеко до выздоровления.
Какого черта Дебра назвалась ее фамилией? Случайно вырвалось, чтобы обмануть полицейского? Не похоже, раз она сохранила свое имя. В таком случае…
По пути домой Рой Жордан не переставал думать о досье девушки, где наверняка был записан ее адрес. Скорее… скорее… Завтра же он отправится к этой Деборе Джеймс.
19
Рокайлем в деревне привыкли называть «Могилу Адониса», представлявшую собой большую многоярусную клумбу. Ярусы уступами располагались по склонам холма и были художественно укреплены рядами камней, напоминающих о том, что этот величественный цветник создан руками человека.
Дебра очень любила посидеть у клумбы на закате дня. Днем растения пышно цвели, являя взору сверкающую симфонию красок. С наступлением вечера они как будто светились в сумерках, отдавая накопившееся тепло и солнечный свет. Тогда и крайние деревья сада начинали странно мерцать фиолетовым, желтым, сиреневым, кремовым, розовым. Когда же цветы один за другим «гасли», они в темноте начинали испускать особенно сильные ароматы, словно напоминая о своем присутствии.
Дебра могла бы найти их с закрытыми глазами. Сойдя с веранды, она попадала в благоуханные потоки. Пьянящий запах лилий, более мягкий — жимолости… Для нее это было лучшее время суток. Иногда она не задумываясь опускалась на колени, чтобы полной грудью вдыхать изумительные ароматы. Питер, зная о пристрастиях молодой женщины, уважительно относился к ее маленькому личному счастью. Он не колеблясь откликался на просьбу Дебры побыть с ней около клумбы. Казалось, что цветы возбуждали чувственность, так как они никогда не уходили от нее, не обменявшись страстными поцелуями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54