Дебра участливо улыбнулась хозяйке дома:
— Не сомневаюсь, миссис Миллер, но я подумала о Яне Гарднере.
— Ян тоже был очарователен, — сказала Дорин Маршал, утвердительно кивнув. — Но и он соблазнился сиреной.
— Я плохо представляю его себе, — продолжила Дебра. — Самое любопытное — мы не нашли ни одной его фотографии.
— Возможно, дядя Виолетты забрал все семейные фото, — предположила миссис Миллер.
— А может быть, сам Ян порвал их после всего… — выдвинула свою версию миссис Маршал.
— От досады или в ярости после того, как его жена была убита?
— Возможно, просто для того, чтобы вычеркнуть ее из памяти.
— Зачем же он тогда оставил потрет в ее комнате?
Дорин Маршал пожала плечами, потом обратилась к Дебре:
— Если это вас так интересует, то у меня осталась одна фотография Яна, правда, не очень удачная. Я порвала ее на мелкие кусочки в день, когда узнала, что он собирается жениться на другой. Но я все-таки не решилась выбросить обрывки и даже пыталась сложить их, как детали головоломки.
Она повернула свои большие глаза с косинкой к Дебре, которая увидела лишь двойное отражение солнца в стеклах очков.
— Не знаю, получилось ли в результате сходство, потому что я плохо вижу даже через эти очки. Но ежели желаете взглянуть, зайдите при случае в магазин!
— Не стоит беспокоиться, миссис Маршал, — вмешался Питер. — Дебру больше интересует его личность.
— И лицо тоже, Питер, — запротестовала она. — Для меня это очень важно! Чтобы составить себе понятие о человеке, надо видеть его!
— Вы правы, девочка, — успокаивающим голосом сказала миссис Миллер. — Но лицо со временем меняется. Сформировавшийся же характер изменяется очень редко…
— А как вы считаете, Ян изменился после женитьбы? — поинтересовалась у нее Дорин Маршал.
— Скажем так: новые условия внесли и что-то новое. Но я не думаю, что его истинная натура могла измениться…
— В таком случае он не убивал свою жену!
Старушка, казалось, не слышала этого восклицания. Остекленело глядя в окно, она продолжила:
— Бывают, конечно, исключения… Возьмем нашего дражайшего полковника Хоука, который, несмотря на годы, сохранил свою военную выправку. А вот Фред Аверил и особенно профессор Симпсон весьма отличаются от тех, какими они были два десятилетия тому назад. Да и женщины, конечно же, не избегают влияния времени: оно изменяет их более безжалостно. Миссис Аверил, когда выходила замуж, была очень хорошенькой, соблазнительной… Известно ли вам то единственное, что не меняется в человеке?
Старушка задала этот вопрос несколько менторским тоном и оживившимся взглядом по очереди окинула присутствующих. Когда она произнесла: «Это — взгляд!», — всем показалось, что ее собственный был в этот момент каким-то странным. Впрочем, в ходе последующего чаепития не было больше ничего примечательного. Миссис Миллер оставалась задумчивой, немного рассеянной и лишь с относительным интересом прочитала страницы из дневника Виолетты, предложенные Питером обеим дамам.
— Любопытно, — прокомментировала Дорин Маршал, не без труда осилив весь текст. — Я так и знала, что Виолетта Гарднер занялась расследованием. Но, поразмыслив, это можно понять. Помнится, она действительно разговаривала с моей племянницей, бедняжкой Кэти, которая взяла на себя всю вину за смерть своей маленькой кузины. Впрочем, подробности, которые здесь изложены, соответствуют истине. Все это Виолетта явно выпытала у Кэти или ее родителей. Она чистосердечно призналась, что не испытывает ко мне приязни, однако я с удовлетворением отметила, что у нее хватило порядочности исключить меня из списка подозреваемых. Другим повезло меньше! И особенно бедному Яну! Но не она одна подозревала его в смерти детей.
— Но кажется, она одна твердо уверена в этом, — заметил Питер. — Для нее ясно, что эти три несчастных случая являются именно убийствами.
— Полагаю, и все остальные боялись, что это так.
— А вы, миссис Миллер, как считаете? — спросил Питер.
Опять отрешенно глядя в окно, хозяйка дома степенно ответила:
— Я вот все думаю: действительно ли Виолетта это написала? Не похоже на ее стиль.
— Как?! — удивился летчик. — Вы ведь сами предположили, что она должна была записывать свои соображения по поводу этих несчастных случаев!
— Я и не отрицаю, что говорила об этом! Но я имею в виду ее литературный стиль, манеру писать. Мысли свои она обычно излагала более четко, глубоко… Помню, что, когда мне случалось читать ее дневник, всегда дрожь пробирала; слова били в самую цель.
— Странно, потому что полковник Хоук узнал ее почерк. Да и, судя по состоянию бумаги и чернил, совершенно очевидно, что это не вчера писано!
— Без всякого сомнения. Я знаю ту сиреневую бумагу из ее тетради.
— В таком случае я чего-то недопонимаю, — заявил Питер, наморщив лоб. — Неужто можно допустить, что кто-то во времена несчастных случаев или немного позднее сделал запись на страницах из дневника Виолетты, подделав ее почерк? Какой в этом смысл?
— Не могу сказать. Впрочем, это мое личное впечатление. Вполне возможно, что Виолетта Гарднер не очень старалась, делая эти записи. И тем не менее советую проконсультироваться у профессора Симпсона. Литература — его конек, думаю, он и в графологии разбирается.
Старая миссис Миллер произнесла это безразличным тоном. По глазам видно было, что мысли ее блуждают где-то далеко.
23
За ужином Питер был неразговорчив. Хмурое лицо свидетельствовало об озабоченности, не покидавшей его после чаепития у соседки. Вообще-то он не был уж таким говоруном, но у него всегда имелось что сказать — будь то любезное замечание, а чаще всего комплименты. Сейчас же взгляд его был неспокойным, движения нервными.
Уже несколько дней Дебра подмечала, что Питер становился все более и более раздражительным. Это проявлялось в мелочах: иногда выскочит резкое слово или неодобрительное замечание, однако все это не очень выделялось на фоне его обычного олимпийского спокойствия. Искоса посматривая на него, она отметила, что ярче обозначилась разница между его двумя профилями. Ей будто виделись два лица. Первое сосредоточилось на смаковании пудинга, второе отражало какую-то тайную муку. Дебра без труда угадывала причину этих мучений.
Когда она подала кофе, он решился нарушить молчание:
— Соседка наша — очень милая старушка, но плетет невесть что!
— Ты все еще думаешь о тех страницах?
— Да. Мне абсолютно непонятно, почему кому-то надо было сочинять за Виолетту, вырывать страницы, класть их в конверт и… Вот разве что…
Его лицо внезапно прояснилось. Он повернулся к подруге и впервые за весь вечер посмотрел ей в глаза.
— Разве что… Да, точно, это сделано нарочно! Это еще один знак того, что все было продумано!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54