Не нужно новых форм и новых содержаний! Нужно
просто понять, что ты сама стара как мир, что ты - и Мария Магдалина,
и я, и он, и она. Ты - старая форма и старое содержание. Не обижайся,
но ты, как и я, как и все люди, всего лишь экземпляр немыслимого тира-
жа человечества, а оригинал - Бог! Вот и все.
Ильинская села рядом с Александром Сергеевичем и продолжила поеда-
ние черного винограда.
Маша огорчилась, но из чувства противоречия воскликнула:
- Пусть я буду вороной, но не буду экземпляром тиража. Я хочу быть
оригиналом!
- Хотеть не запрещается, - сказала Ильинская. - Но это уже было.
- Вороны не было!
- Деточка, на этом свете уже все было, - мягко сказал Александр
Сергеевич. - Только вы об этом пока не знаете. Жизнь дана вам как раз
для того, чтобы к концу ее вы узнали, что все уже было.
- Как вы скучны! - сказала Маша. - Если бы все так рассуждали, то
жизнь давно бы кончилась.
- К сожалению, желания злых гениев человечества о прекращении жизни
на земле неосуществимы. Одного желания мало. Вы говорили о любви так
сложно, а она-то, любовь, и не даст покончить с жизнью. Вас родили, не
спрашивая вас об этом. Вы не захотите жить - родят других, десятых,
миллионных. Вы затаптываете траву подошвами в одном месте, убиваете
траву, торите тропинки, а она прет в другом месте. Пойдете проклады-
вать тропу там, а прежняя тропинка зарастет. Вот вам и человечество, -
сказала Ильинская.
- Вы хотите сказать, что я - трава?! - возмутилась Маша.
- Я этого не сказала, но дала понять в принципе, - сказала Ильинс-
кая. - Я-то уж точно - трава. А каковы были мечты? Я родилась на Урале
и все время мечтала: в Москву, в Москву! На сцену! И что же получи-
лось? Я в Москве. Ну и что? Играла горничных, мечтая о Заречной. Ско-
лачивала параллельно свой театр в подвале, но он быстро развалился.
Время шло. Я смирилась. И работала на сцене, как люди работают везде.
Что такое слава? Это когда о тебе знают миллионы. Но все умрут, и сла-
ва исчезнет. Актеры быстро забываются. Кто такой Давыдов? Один звук и
остался. А как гремел в свое время. А ножка о ножку балерин пушкинских
времен? Как они танцевали? Должно быть, хуже Улановой. Кто об этом
знает. Конечно, Пушкину можно поверить, что хорошо тогда танцевали. А
если не поверить? Он ведь был влюбчивый, и оценки его завышенны.
- Есть судьба - и от нее не уйдешь, - сказал Александр Сергеевич и
опрокинул рюмку водки.
Миша молча доел свой шашлык, пригладил светлые волосы, он был высок
и худощав, и сказал:
- Жаль, что все вы устали от жизни. Нет полета воображения, нет
стремления к идеалу. Очень жаль. Вы нашли удобные оправдания своих не-
удач и успокоились.
Соловьев появился из правой кулисы с диапроектором в руках. Свет
погас. На экране появился первый цветной слайд. Соловьев сказал:
- Это икона шестнадцатого века.
Все смотрели на икону.
Слайд сменился на Вологодский кремль.
- Это Вологодский кремль, - сказал Соловьев.
Слайд сменился. Затем следующий, следующий и т. д. Соловьев пере-
числял то иконы, то церкви.
- Русская живопись, русская архитектура говорят мне о том, что
русский народ никогда не был религиозным, - сказал Соловьев. - Русский
народ - художник. И только. Ему никакого дела до Бога не было. Икона
украшала жилище. В церквах укрывались от врагов. Бог - это выдумка
хитрых людей. Эти хитрецы и теперь завели нас в тупик. Все плохо.
Только что по радио сообщили, что забастовали работники "Скорой помо-
щи".
- Это бывшие коммунисты, - сказал врач Алексей, очнувшийся от дре-
моты. - Они теперь там под видом радетелей профсоюз независимый учре-
дили. Их травят дустом в одном месте, так они быстро в другое перебе-
гают. Запрети профсоюз - они организуют общество с ограниченной от-
ветственностью. Лишь бы руководить и не работать.
Соловьев сурово взглянул на него, сказал:
- Руководители - это главные работники. Как хорошо работал наш НИИ
в советское время! Зарплату выдавали вовремя, у каждого был библиотеч-
ный день. Я разработал схему функционирования всего народного хозяйс-
тва. И тут эти демократы пожаловали. НИИ сдох за год. Хорошо, что Аб-
дуллаев поверил в меня.
Абдуллаев молча кивнул в знак одобрения.
- Но где нам набраться абдуллаевых? - вопросил Соловьев.
- А почему вы не могли вместо Абдуллаева организовать инвестицион-
ный фонд? - спросил Миша и тут же продолжил с некоторой злостью в го-
лосе: - Да потому что вы бездарны. Я отработал у вас в НИИ год и по-
нял, что это - всемирно-историческая липа. Вы, - ткнул пальцем Миша в
Соловьева, - появлялись на работе раз в неделю, давали указания по вы-
черчиванию ваших схем и удалялись. А все сотрудники смеялись над этими
вшивыми схемами, потому что это была липа, и весь институт был липо-
вым, и вы липовый доктор экономических наук, потому что Советы и эко-
номика - две вещи несовместные. А вы ездили по своим церквам и дерев-
ням, снимали на слайды иконы и кресты, будучи безбожником. Вы из шкур-
ных интересов вступили в партию, затем стали секретарем парткома. И
все ради могучего оклада. Да вы зарабатывали столько, что всем прочим
сотрудникам было завидно. И все это - липа. Теперь же вы опять на ко-
не! Я не понимаю, за что вас держит Абдуллаев.
Абдуллаев улыбнулся и по-отечески добро сказал:
- За то, что он русский.
- Я тоже русский! - вскричал Миша.
- Ты - молодой русский. А он солидный русский. Вы, русские, хоро-
шие, как дети маленькие, мы вам всем работу найдем. Конечно, вы ничего
не понимаете в экономике, даже самые ведущие ваши экономисты не пони-
мают ничего, но это не беда. Мы пришли и вас тихо-тихо покорим. Раньше
мы на вас с огнем и мечом ходили. И напрасно. Вас нужно брать по-дру-
гому. Не обижайтесь, но русская нация исчерпала себя. Смертность опе-
режает рождаемость, вы находитесь у последней черты. Мне всего лишь
двадцать пять лет, но у меня уже трое детей. А у брата в Агдаме - три-
надцать. Вы не обижайтесь, я очень добрый, я люблю, чтобы на меня
русские работали, вы хорошие исполнители, но идей у вас нет. Вы всту-
пили в полосу интеллектуальной деградации. Поэтому не любите нас, об-
зываете нас чурками, черными, чеченцами, азерами. А это - от бессилия.
Мы скупаем ваши города и села, мы двигаем производство, мы гоним нефть
на Запад, мы устанавливаем курс валют на бирже, мы ездим на лучших ав-
томобилях. А вы все ругаетесь. Да мы ваши благодетели. Я люблю все на-
ции, я люблю русских, обожаю евреев, люблю таджиков, негров, украин-
цев. Я всех люблю, потому что ислам любвеобильнее православия. Ислам
укроет вас своим божественным крылом, спасет вас и сохранит. Я люблю
живопись, люблю театр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
просто понять, что ты сама стара как мир, что ты - и Мария Магдалина,
и я, и он, и она. Ты - старая форма и старое содержание. Не обижайся,
но ты, как и я, как и все люди, всего лишь экземпляр немыслимого тира-
жа человечества, а оригинал - Бог! Вот и все.
Ильинская села рядом с Александром Сергеевичем и продолжила поеда-
ние черного винограда.
Маша огорчилась, но из чувства противоречия воскликнула:
- Пусть я буду вороной, но не буду экземпляром тиража. Я хочу быть
оригиналом!
- Хотеть не запрещается, - сказала Ильинская. - Но это уже было.
- Вороны не было!
- Деточка, на этом свете уже все было, - мягко сказал Александр
Сергеевич. - Только вы об этом пока не знаете. Жизнь дана вам как раз
для того, чтобы к концу ее вы узнали, что все уже было.
- Как вы скучны! - сказала Маша. - Если бы все так рассуждали, то
жизнь давно бы кончилась.
- К сожалению, желания злых гениев человечества о прекращении жизни
на земле неосуществимы. Одного желания мало. Вы говорили о любви так
сложно, а она-то, любовь, и не даст покончить с жизнью. Вас родили, не
спрашивая вас об этом. Вы не захотите жить - родят других, десятых,
миллионных. Вы затаптываете траву подошвами в одном месте, убиваете
траву, торите тропинки, а она прет в другом месте. Пойдете проклады-
вать тропу там, а прежняя тропинка зарастет. Вот вам и человечество, -
сказала Ильинская.
- Вы хотите сказать, что я - трава?! - возмутилась Маша.
- Я этого не сказала, но дала понять в принципе, - сказала Ильинс-
кая. - Я-то уж точно - трава. А каковы были мечты? Я родилась на Урале
и все время мечтала: в Москву, в Москву! На сцену! И что же получи-
лось? Я в Москве. Ну и что? Играла горничных, мечтая о Заречной. Ско-
лачивала параллельно свой театр в подвале, но он быстро развалился.
Время шло. Я смирилась. И работала на сцене, как люди работают везде.
Что такое слава? Это когда о тебе знают миллионы. Но все умрут, и сла-
ва исчезнет. Актеры быстро забываются. Кто такой Давыдов? Один звук и
остался. А как гремел в свое время. А ножка о ножку балерин пушкинских
времен? Как они танцевали? Должно быть, хуже Улановой. Кто об этом
знает. Конечно, Пушкину можно поверить, что хорошо тогда танцевали. А
если не поверить? Он ведь был влюбчивый, и оценки его завышенны.
- Есть судьба - и от нее не уйдешь, - сказал Александр Сергеевич и
опрокинул рюмку водки.
Миша молча доел свой шашлык, пригладил светлые волосы, он был высок
и худощав, и сказал:
- Жаль, что все вы устали от жизни. Нет полета воображения, нет
стремления к идеалу. Очень жаль. Вы нашли удобные оправдания своих не-
удач и успокоились.
Соловьев появился из правой кулисы с диапроектором в руках. Свет
погас. На экране появился первый цветной слайд. Соловьев сказал:
- Это икона шестнадцатого века.
Все смотрели на икону.
Слайд сменился на Вологодский кремль.
- Это Вологодский кремль, - сказал Соловьев.
Слайд сменился. Затем следующий, следующий и т. д. Соловьев пере-
числял то иконы, то церкви.
- Русская живопись, русская архитектура говорят мне о том, что
русский народ никогда не был религиозным, - сказал Соловьев. - Русский
народ - художник. И только. Ему никакого дела до Бога не было. Икона
украшала жилище. В церквах укрывались от врагов. Бог - это выдумка
хитрых людей. Эти хитрецы и теперь завели нас в тупик. Все плохо.
Только что по радио сообщили, что забастовали работники "Скорой помо-
щи".
- Это бывшие коммунисты, - сказал врач Алексей, очнувшийся от дре-
моты. - Они теперь там под видом радетелей профсоюз независимый учре-
дили. Их травят дустом в одном месте, так они быстро в другое перебе-
гают. Запрети профсоюз - они организуют общество с ограниченной от-
ветственностью. Лишь бы руководить и не работать.
Соловьев сурово взглянул на него, сказал:
- Руководители - это главные работники. Как хорошо работал наш НИИ
в советское время! Зарплату выдавали вовремя, у каждого был библиотеч-
ный день. Я разработал схему функционирования всего народного хозяйс-
тва. И тут эти демократы пожаловали. НИИ сдох за год. Хорошо, что Аб-
дуллаев поверил в меня.
Абдуллаев молча кивнул в знак одобрения.
- Но где нам набраться абдуллаевых? - вопросил Соловьев.
- А почему вы не могли вместо Абдуллаева организовать инвестицион-
ный фонд? - спросил Миша и тут же продолжил с некоторой злостью в го-
лосе: - Да потому что вы бездарны. Я отработал у вас в НИИ год и по-
нял, что это - всемирно-историческая липа. Вы, - ткнул пальцем Миша в
Соловьева, - появлялись на работе раз в неделю, давали указания по вы-
черчиванию ваших схем и удалялись. А все сотрудники смеялись над этими
вшивыми схемами, потому что это была липа, и весь институт был липо-
вым, и вы липовый доктор экономических наук, потому что Советы и эко-
номика - две вещи несовместные. А вы ездили по своим церквам и дерев-
ням, снимали на слайды иконы и кресты, будучи безбожником. Вы из шкур-
ных интересов вступили в партию, затем стали секретарем парткома. И
все ради могучего оклада. Да вы зарабатывали столько, что всем прочим
сотрудникам было завидно. И все это - липа. Теперь же вы опять на ко-
не! Я не понимаю, за что вас держит Абдуллаев.
Абдуллаев улыбнулся и по-отечески добро сказал:
- За то, что он русский.
- Я тоже русский! - вскричал Миша.
- Ты - молодой русский. А он солидный русский. Вы, русские, хоро-
шие, как дети маленькие, мы вам всем работу найдем. Конечно, вы ничего
не понимаете в экономике, даже самые ведущие ваши экономисты не пони-
мают ничего, но это не беда. Мы пришли и вас тихо-тихо покорим. Раньше
мы на вас с огнем и мечом ходили. И напрасно. Вас нужно брать по-дру-
гому. Не обижайтесь, но русская нация исчерпала себя. Смертность опе-
режает рождаемость, вы находитесь у последней черты. Мне всего лишь
двадцать пять лет, но у меня уже трое детей. А у брата в Агдаме - три-
надцать. Вы не обижайтесь, я очень добрый, я люблю, чтобы на меня
русские работали, вы хорошие исполнители, но идей у вас нет. Вы всту-
пили в полосу интеллектуальной деградации. Поэтому не любите нас, об-
зываете нас чурками, черными, чеченцами, азерами. А это - от бессилия.
Мы скупаем ваши города и села, мы двигаем производство, мы гоним нефть
на Запад, мы устанавливаем курс валют на бирже, мы ездим на лучших ав-
томобилях. А вы все ругаетесь. Да мы ваши благодетели. Я люблю все на-
ции, я люблю русских, обожаю евреев, люблю таджиков, негров, украин-
цев. Я всех люблю, потому что ислам любвеобильнее православия. Ислам
укроет вас своим божественным крылом, спасет вас и сохранит. Я люблю
живопись, люблю театр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11