- Ведь ты сейчас начнёшь меня лечить?..
Так и нашла их в воронке санитарка Фасолька. Она достала из своей сумки комочек воска, одному залепила бок, другому - пробитую голову и семь суток, не присаживаясь, ухаживала за ними, пока оба друга не встали на ноги. Однако за это время фронт откатился назад, и все они очутились на территории противника.
- Почему ты не отступила со своими? - спросил Жёлудь санитарку.
- Как я могла оставить в беде друзей нашего Тур-Боб-набоба? - удивилась Фасолька. - Ведь вы были тяжело ранены.
- Троекратное ура! Троекратное ура! До чего же ты добра! - Жёлудь не удержался и выразил своё восхищение в стихах.
- Не понимаю,- покачала головой Фасолька.
- На языке поэтов это означает, что ты славная девушка. Ты спасла нас от смерти.
Санитарка только потупилась и ничего не сказала.
- Дайте мне карту: я хочу посмотреть, где мы сейчас находимся, потребовал Жёлудь.
- А что это за карта?
- Чтобы научиться её читать, надо по меньшей мере четыре года ходить в школу.
- А ты ходил? - спросила Фасолька.
- Я знаменитый... гм... - Хвастун кашлянул, снова желая что-то соврать, но, услышав стон Горошка, осекся и сказал правду: - Один год. Карта нам очень помогла бы. "На хорошей карте каждый куст отмечен", - говаривал мой учитель Ворон.
Опасаясь что-либо соврать, Жёлудь встал и, ковыляя, пошёл по полю. Горох следовал сзади, опершись на плечо Фасольки.
Возле срубленной осколком снаряда былинки лежал раненый всадник-фасоль. Его кузнечик, опустив голову, стоял рядом. В боку солдата торчал штык пехотинца - еловая иголка. Жёлудь попросил у Фасольки воску, вытащил иглу, залепил рану, наложил на неё повязку из паутины и стал расспрашивать раненого:
- Ты какого полка?
- Не знаю, я неграмотный.
- Что это за война у вас?
- Столетняя.
- О-о! И с кем же вы воюете?
- Грядка с грядкой.
- Между собой?
- Ну да!
- Из-за чего же вы не поладили?
- Я и сам не знаю. Тысячи наших братьев-всадников уже сложили головы, пехотинцев пало ещё больше, но этим сражениям ни конца ни края не видно. Такова, стало быть, воля обоих Бобовых правителей Тур-Боб-набобов.
При этом имени фасоль даже затрясся от страха.
- Почему обоих?
- И у пехотинцев есть такой же повелитель.
- Послушай, что ты рассчитываешь выиграть войной? - спросил у раненого Горох.
- Ничего,-рассердился кавалерист. - Ничего я не хочу, только побыстрей вернуться домой и повидать деток.
- Но твой повелитель говорит совсем иначе.
- На то он и повелитель. А вы кто будете?
- Мы... - Жёлудь хотел снова что-то придумать, но сдержался: на него с упрёком смотрели глаза Горошка. - Мы твои добрые друзья.
- Только никому не говорите о том, что я вам расскажу,-начал всадник.-Это старая история. Мы жили очень мирно, и только по старинке одни звались кавалерией, а другие - пехотой. Но в нашу землю откуда-то явились два чудных Боба: один - красный с чёрными точками, а другой - чёрный с красными точками. Явились и провозгласили себя нашими правителями. Один говорит, что пехотинцы будут господами всего Бобового царства, а другой - что всадники. А мы, дураки, сражаемся! Уже целых сто лет! - Раненый придвинулся поближе, приложил руку ко рту и зашептал: - Говорят, ни один из них не похож ни на всадника, ни на пехотинца.
- Так почему же вы слушаетесь этих чужаков? - удивился Жёлудь.
- А почему вы сочинили для Тур-Боба такую песню? - вмешалась Фасолька.Распевая её, всадники будут воевать ещё сто лет.
- Он на меня с мечом бросился,- пытался оправдываться Жёлудь, но Горох подтолкнул его и сказал:
- У нашего Жёлудя от всяких изобретений и учёных званий голова идёт кругом. Поэтому он иногда сам не знает, что делает.
Друзья подняли раненого на коня и двинулись дальше. В густых травяных зарослях их вдруг окружили пехотинцы.
- Руки вверх! Головы в плечи! - скомандовал старший.
Пехотинцы связали пленникам руки и погнали на свою сторону.
- Посмотрим, что ты сам теперь запоёшь! - поддел приятеля Жёлудь.
- А я посмотрю, как ты опишешь свою собственную кончину, - лопнуло терпение и у Горошка.
- Ты только за свою шкуру дрожишь, - не уступал Жёлудь.
- А ты и свою не бережёшь, и чужую не жалеешь.
- А ты трус!
- А ты задавака!
- А ты неуч!
- А ты столько всяких званий себе понавыдумы-вал, что сам запутался, не зная, каким назваться, хвастун!
"Ты такой, а ты сякой, ты так, а ты этак!" Как начали оба пререкаться, как начали дразнить друг друга - чуть было до драки не дошло. Пехотинцам пришлось прикладами умерить пыл пленников. Слушая их, Фасолька покраснела и сказала:
- Это что, всегда у вас так? Драчуны молчали.
- Пока всё хорошо - вы друзья, а когда плохо- вы враги? - пристыдила их Фасолька. - Надо держаться заодно, ведь мы в плену.
- Прости меня, - извинился Жёлудь перед Горохом.- Голова моя столько времени была дырявой: может, ветер и выдул мозги. Я больше так не буду.
- И у меня в боку была дырка, и я больше так не буду, - опустил голову Горох.
Пехотинцы заточили Фасольку в глиняную крепость, а обоих друзей погнали к роскошной палатке, сделанной из перевёрнутого цветка жёлтого тюльпана. Возле палатки сидел предводитель пехотинцев. Раненый всадник сказал правду: этот Тур-Боб был в мундире, испещрённом красными точками, на голове у него был шлем из синеватого цветка. За ним повсюду следовали сразу двое слуг, увешанных его крестами и знаками отличия. Только тем он и отличался от предводителя всадников.
- Расстрелять шпионов! - крикнул он. Жёлудь поклонился и сказал:
- Послушай, о повелитель, не поторопился ли ты? Я всемирный корреспондент, доктор и мастер газетных дел, а это мой друг, несравненный поэт Горох. Мы желаем, чтобы твои ордена и кресты не уместились и на третьем слуге...
- Извините, пожалуйста, я не знал, что и вы заморского рода. Прошу вас, входите.
Горошек ущипнул Жёлудя и шепнул:
- Снова влипли. Неужели мне теперь придётся на турецком языке сочинять стихи для этого глупого выскочки? Я сразу признаюсь, что ни бельмеса не смыслю по-турецки.
- А ты думаешь, он сам смыслит что-нибудь? Палатка была устлана коврами из лепестков роз, увешана оружием и картинами. Слуги принесли трубки и чашки с кофе. Жёлудь сел поудобнее и торжественно произнёс:
- Шахер-махер-тарарам!
Горошек фыркнул в кулак, сославшись при этом на то, что у него насморк, и столь же торжественно ответствовал:
- Махер-шахер-рататам!
Повелитель пехотинцев разинул рот, выпучил глаза и опомнился спустя лишь добрых полчаса:
- Я вас прекрасно понимаю, но мне хочется, чтобы вы говорили на бобовом языке, так как мои подданные могут не понять вас и не сразу выполнить вашу волю.
Жёлудь подмигнул Гороху и перевёл его речь:
- Мой друг сочинил в вашу честь стихи, которые называются "Ужас врагов", только он сам не может их прочесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Так и нашла их в воронке санитарка Фасолька. Она достала из своей сумки комочек воска, одному залепила бок, другому - пробитую голову и семь суток, не присаживаясь, ухаживала за ними, пока оба друга не встали на ноги. Однако за это время фронт откатился назад, и все они очутились на территории противника.
- Почему ты не отступила со своими? - спросил Жёлудь санитарку.
- Как я могла оставить в беде друзей нашего Тур-Боб-набоба? - удивилась Фасолька. - Ведь вы были тяжело ранены.
- Троекратное ура! Троекратное ура! До чего же ты добра! - Жёлудь не удержался и выразил своё восхищение в стихах.
- Не понимаю,- покачала головой Фасолька.
- На языке поэтов это означает, что ты славная девушка. Ты спасла нас от смерти.
Санитарка только потупилась и ничего не сказала.
- Дайте мне карту: я хочу посмотреть, где мы сейчас находимся, потребовал Жёлудь.
- А что это за карта?
- Чтобы научиться её читать, надо по меньшей мере четыре года ходить в школу.
- А ты ходил? - спросила Фасолька.
- Я знаменитый... гм... - Хвастун кашлянул, снова желая что-то соврать, но, услышав стон Горошка, осекся и сказал правду: - Один год. Карта нам очень помогла бы. "На хорошей карте каждый куст отмечен", - говаривал мой учитель Ворон.
Опасаясь что-либо соврать, Жёлудь встал и, ковыляя, пошёл по полю. Горох следовал сзади, опершись на плечо Фасольки.
Возле срубленной осколком снаряда былинки лежал раненый всадник-фасоль. Его кузнечик, опустив голову, стоял рядом. В боку солдата торчал штык пехотинца - еловая иголка. Жёлудь попросил у Фасольки воску, вытащил иглу, залепил рану, наложил на неё повязку из паутины и стал расспрашивать раненого:
- Ты какого полка?
- Не знаю, я неграмотный.
- Что это за война у вас?
- Столетняя.
- О-о! И с кем же вы воюете?
- Грядка с грядкой.
- Между собой?
- Ну да!
- Из-за чего же вы не поладили?
- Я и сам не знаю. Тысячи наших братьев-всадников уже сложили головы, пехотинцев пало ещё больше, но этим сражениям ни конца ни края не видно. Такова, стало быть, воля обоих Бобовых правителей Тур-Боб-набобов.
При этом имени фасоль даже затрясся от страха.
- Почему обоих?
- И у пехотинцев есть такой же повелитель.
- Послушай, что ты рассчитываешь выиграть войной? - спросил у раненого Горох.
- Ничего,-рассердился кавалерист. - Ничего я не хочу, только побыстрей вернуться домой и повидать деток.
- Но твой повелитель говорит совсем иначе.
- На то он и повелитель. А вы кто будете?
- Мы... - Жёлудь хотел снова что-то придумать, но сдержался: на него с упрёком смотрели глаза Горошка. - Мы твои добрые друзья.
- Только никому не говорите о том, что я вам расскажу,-начал всадник.-Это старая история. Мы жили очень мирно, и только по старинке одни звались кавалерией, а другие - пехотой. Но в нашу землю откуда-то явились два чудных Боба: один - красный с чёрными точками, а другой - чёрный с красными точками. Явились и провозгласили себя нашими правителями. Один говорит, что пехотинцы будут господами всего Бобового царства, а другой - что всадники. А мы, дураки, сражаемся! Уже целых сто лет! - Раненый придвинулся поближе, приложил руку ко рту и зашептал: - Говорят, ни один из них не похож ни на всадника, ни на пехотинца.
- Так почему же вы слушаетесь этих чужаков? - удивился Жёлудь.
- А почему вы сочинили для Тур-Боба такую песню? - вмешалась Фасолька.Распевая её, всадники будут воевать ещё сто лет.
- Он на меня с мечом бросился,- пытался оправдываться Жёлудь, но Горох подтолкнул его и сказал:
- У нашего Жёлудя от всяких изобретений и учёных званий голова идёт кругом. Поэтому он иногда сам не знает, что делает.
Друзья подняли раненого на коня и двинулись дальше. В густых травяных зарослях их вдруг окружили пехотинцы.
- Руки вверх! Головы в плечи! - скомандовал старший.
Пехотинцы связали пленникам руки и погнали на свою сторону.
- Посмотрим, что ты сам теперь запоёшь! - поддел приятеля Жёлудь.
- А я посмотрю, как ты опишешь свою собственную кончину, - лопнуло терпение и у Горошка.
- Ты только за свою шкуру дрожишь, - не уступал Жёлудь.
- А ты и свою не бережёшь, и чужую не жалеешь.
- А ты трус!
- А ты задавака!
- А ты неуч!
- А ты столько всяких званий себе понавыдумы-вал, что сам запутался, не зная, каким назваться, хвастун!
"Ты такой, а ты сякой, ты так, а ты этак!" Как начали оба пререкаться, как начали дразнить друг друга - чуть было до драки не дошло. Пехотинцам пришлось прикладами умерить пыл пленников. Слушая их, Фасолька покраснела и сказала:
- Это что, всегда у вас так? Драчуны молчали.
- Пока всё хорошо - вы друзья, а когда плохо- вы враги? - пристыдила их Фасолька. - Надо держаться заодно, ведь мы в плену.
- Прости меня, - извинился Жёлудь перед Горохом.- Голова моя столько времени была дырявой: может, ветер и выдул мозги. Я больше так не буду.
- И у меня в боку была дырка, и я больше так не буду, - опустил голову Горох.
Пехотинцы заточили Фасольку в глиняную крепость, а обоих друзей погнали к роскошной палатке, сделанной из перевёрнутого цветка жёлтого тюльпана. Возле палатки сидел предводитель пехотинцев. Раненый всадник сказал правду: этот Тур-Боб был в мундире, испещрённом красными точками, на голове у него был шлем из синеватого цветка. За ним повсюду следовали сразу двое слуг, увешанных его крестами и знаками отличия. Только тем он и отличался от предводителя всадников.
- Расстрелять шпионов! - крикнул он. Жёлудь поклонился и сказал:
- Послушай, о повелитель, не поторопился ли ты? Я всемирный корреспондент, доктор и мастер газетных дел, а это мой друг, несравненный поэт Горох. Мы желаем, чтобы твои ордена и кресты не уместились и на третьем слуге...
- Извините, пожалуйста, я не знал, что и вы заморского рода. Прошу вас, входите.
Горошек ущипнул Жёлудя и шепнул:
- Снова влипли. Неужели мне теперь придётся на турецком языке сочинять стихи для этого глупого выскочки? Я сразу признаюсь, что ни бельмеса не смыслю по-турецки.
- А ты думаешь, он сам смыслит что-нибудь? Палатка была устлана коврами из лепестков роз, увешана оружием и картинами. Слуги принесли трубки и чашки с кофе. Жёлудь сел поудобнее и торжественно произнёс:
- Шахер-махер-тарарам!
Горошек фыркнул в кулак, сославшись при этом на то, что у него насморк, и столь же торжественно ответствовал:
- Махер-шахер-рататам!
Повелитель пехотинцев разинул рот, выпучил глаза и опомнился спустя лишь добрых полчаса:
- Я вас прекрасно понимаю, но мне хочется, чтобы вы говорили на бобовом языке, так как мои подданные могут не понять вас и не сразу выполнить вашу волю.
Жёлудь подмигнул Гороху и перевёл его речь:
- Мой друг сочинил в вашу честь стихи, которые называются "Ужас врагов", только он сам не может их прочесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28