Мне она до смерти опротивела. Допекла, как никто на свете! А для вашей дочери я картинку изготовлю, не сомневайтесь. Уважаю подлинных ценителей искусства. Привезу ее вам не позже чем через неделю. Что скажете?
– Не позже, чем через неделю? Это было бы чудесно! Срок для меня самый подходящий. Если вы не против такой поездки, буду только рад. Самого меня путешествия уже утомляют.
– Хорошо, договорились! Привезу вам эту картинку, – пообещал Любомир Фляшка и проводил Каласа до порога. Сердечно с ним простившись, он бесшумно прикрыл дверь.
Бывший участковый вызвал лифт. Он обдумывал каждое слово, прозвучавшее у фотографа. И никакого удовлетворения не испытывал. Результат беседы был довольно неясен. Он мог свидетельствовать и о том, что Фляшка человек неуравновешенный, легко возбуждается, поддается гневу, но нельзя исключать и того, что ни посетителя, ни его просьбу он не принял всерьез. Слишком уж неправдоподобно, чтобы этакий деревенщина разыскивал какого-то журналистишку ради того, чтобы заказать ему художественную фотографию! Нет, Якуб Калас решительно не был доволен. Может, было бы и разумней, и тем более порядочней прийти к Фляшке с открытым забралом, без всяких там театральных эффектов? Хотя, в конце концов, не такой уж это большой грех. Фляшка не из тех людей, ради которых есть смысл в чем-то себя упрекать. Ведь неясно даже, кто кого водил за нос! Важно лишь одно: он вытянул из этого парня все, что хотел, а может, и больше.
Старшину беспокоила та быстрота и легкость, с какой он узнал о красотке, до сих пор для всех остававшейся загадкой. Или о ней просто пока умалчивали? Точно ее время еще не пришло. Держали в резерве. Но кто и зачем? Милиции известно о ней не больше, чем мне, и ее не разыскивают, по крайней мере я ничего такого не слыхал. Фляшка же, напротив, говорит о ней охотно. Это очень даже понятно, допекла его – вот и разозлился. И наверняка нуждается в ней как свидетельнице, что его версия событий той ночи правдива. С другой стороны, фотограф явно не страдал из-за разлуки с нею. Похоже, ее загадочное исчезновение ему на руку и уж во всяком случае его не волнует. Он смирился с тем, что девица его раздразнила, надула, а потом бесследно исчезла. «Собственно, не так уж бесследно, – поправил себя Калас, – я видел ее фотографию, она у меня в кармане, любому могу показать. Кому угодно – красивое тело!» Он сознавал: вряд ли в его поисках эта фотография ему поможет, но ведь и искать-то не придется. Молодая женщина уехала отдыхать. А когда вернется, он еще к ней приглядится. «Хотел ли Фляшка, чтобы я рассказал в милиции об Алисе? – соображал он дальше. – Что-то тут не клеится, концы с концами слишком во многом не сходятся. Видно, я действовал неправильно. С чего бы, к примеру, Фляшке думать, что мой заказ – дело серьезное? Этот ловкий парень явно раскусил меня и хочет переключить мое внимание на Алису. Возможно, таким образом прикрывает кого-то другого. Неправдоподобно, однако не исключено. Фантазирую! – упрекнул себя Калас. – Фляшка понятия не имеет, кто я такой. Существует всего одна разумная версия: хотя Фляшка и говорил об Алисе, но девушка, которая его надула, должна быть из Важников! Кто-то из своих, кто знает обстановку, людей, да-да, так оно и есть!»
Когда поезд приближался к окружному центру, Калас решил выйти и заглянуть в библиотеку.
Библиотекарши помнили его благодаря его бывшей жене – большой любительнице чтения. По-своему его жена и в самом деле была необычной женщиной: целыми днями валялась с книжкой в руках, глотала роман за романом, проливала слезы над судьбами героев, возмущалась беспардонностью гангстеров, грызла ногти, напряженно следя за сложными перипетиями детектива.
Якуб Калас попросил две последние годовые подшивки «Современной женщины» и стал перелистывать страницу за страницей. Бывший старшина искал долго и обстоятельно, пока в одном из номеров не нашел разворот, который сразу же приковал его внимание. Жирный шрифт заголовка бросался в глаза нетерпеливым и благодарным читателям: «Две сестры – Мириам всего на минуту старше. Стюардесса на земле. Воздушные замки на железобетонных основаниях. Поэзия будущего?» Серия выполненных с хорошим вкусом фотографий, автором которых, как следовало из текста под ними, был Любомир Фляшка, изображала улыбающихся девушек-двойняшек, Мириам и Луизу Джапаликовых. Узнал ли их Калас? Он, безусловно, слышал их имена, даже наверняка встречался с ними, но, не будь в репортаже упоминания, что они из Важников, возможно, даже проглядел бы, что перед ним дочери председателя кооператива. Но он не проглядел и призадумался. Странно как-то, неужели одна из дочерей Джапалика – возлюбленная Любомира Фляшки? Председатель кооператива в Важниках считался человеком в высшей степени уважаемым, люди его побаивались, потому что делами он заправлял решительно, ему нельзя было отказать и в организаторских способностях. А кое в чем он был оригиналом. Например, утверждал, что в краевых масштабах их кооператив ни в коем случае не должен плестись в хвосте, но и высовываться в первые ряды, мол, тоже не след. Хороший хозяин старается быть в верхней части списка, чтобы его люди могли гордиться своим кооперативом и получать по заслугам, но чтобы с них вместе с тем не было спроса, как с передовиков, от которых всегда ждут особых достижений. Так уж несправедливо устроен мир: покажешь выдающиеся способности – трудись и за средних, и за слабых! Благодарности все равно не дождешься, зато работы будет невпроворот! «Нет, – подумалось Каласу, – вряд ли какая-нибудь из дочерей Джапалика знается с Фляшкой. Но раз уж ты взялся все объективно расследовать, хочешь раскрыть всю правду, придется считаться и с этой возможностью». Настроение сразу немного испортилось. Следующее открытие еще больше его взволновало. В одном из номеров он натолкнулся на стишок, подписанный Игором Лакатошем:
Под ветром белые скалы,
белозубый оскал любви.
Эй, ангелы, что отстали?
У красавиц губы в крови!
Снимок, послуживший иллюстрацией к этому тексту, изготовил Любомир Фляшка.
«Значит, Игор еще и поэт!» – без иронии отметил Калас и начертил на листке блокнота треугольник. Три его вершины обозначали Фляшку, Алису и младшего Лакатоша. Для девиц Джапаликовых в этой простейшей геометрической фигуре места не нашлось.
Открытие, что Игор и Фляшка некогда состояли в деловом контакте, Калас считал самым ценным. Если эти двое действительно знакомы, не исключено, что в тот вечер, когда погиб Беньямин Крч, участие в событиях принимал и Игор, или хотя бы что-то о них знал.
Калас вернул журналы библиотекарше, попросил у нее какую-нибудь книжку «для одинокого мужчины». Молодая женщина улыбнулась, поняв намек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Не позже, чем через неделю? Это было бы чудесно! Срок для меня самый подходящий. Если вы не против такой поездки, буду только рад. Самого меня путешествия уже утомляют.
– Хорошо, договорились! Привезу вам эту картинку, – пообещал Любомир Фляшка и проводил Каласа до порога. Сердечно с ним простившись, он бесшумно прикрыл дверь.
Бывший участковый вызвал лифт. Он обдумывал каждое слово, прозвучавшее у фотографа. И никакого удовлетворения не испытывал. Результат беседы был довольно неясен. Он мог свидетельствовать и о том, что Фляшка человек неуравновешенный, легко возбуждается, поддается гневу, но нельзя исключать и того, что ни посетителя, ни его просьбу он не принял всерьез. Слишком уж неправдоподобно, чтобы этакий деревенщина разыскивал какого-то журналистишку ради того, чтобы заказать ему художественную фотографию! Нет, Якуб Калас решительно не был доволен. Может, было бы и разумней, и тем более порядочней прийти к Фляшке с открытым забралом, без всяких там театральных эффектов? Хотя, в конце концов, не такой уж это большой грех. Фляшка не из тех людей, ради которых есть смысл в чем-то себя упрекать. Ведь неясно даже, кто кого водил за нос! Важно лишь одно: он вытянул из этого парня все, что хотел, а может, и больше.
Старшину беспокоила та быстрота и легкость, с какой он узнал о красотке, до сих пор для всех остававшейся загадкой. Или о ней просто пока умалчивали? Точно ее время еще не пришло. Держали в резерве. Но кто и зачем? Милиции известно о ней не больше, чем мне, и ее не разыскивают, по крайней мере я ничего такого не слыхал. Фляшка же, напротив, говорит о ней охотно. Это очень даже понятно, допекла его – вот и разозлился. И наверняка нуждается в ней как свидетельнице, что его версия событий той ночи правдива. С другой стороны, фотограф явно не страдал из-за разлуки с нею. Похоже, ее загадочное исчезновение ему на руку и уж во всяком случае его не волнует. Он смирился с тем, что девица его раздразнила, надула, а потом бесследно исчезла. «Собственно, не так уж бесследно, – поправил себя Калас, – я видел ее фотографию, она у меня в кармане, любому могу показать. Кому угодно – красивое тело!» Он сознавал: вряд ли в его поисках эта фотография ему поможет, но ведь и искать-то не придется. Молодая женщина уехала отдыхать. А когда вернется, он еще к ней приглядится. «Хотел ли Фляшка, чтобы я рассказал в милиции об Алисе? – соображал он дальше. – Что-то тут не клеится, концы с концами слишком во многом не сходятся. Видно, я действовал неправильно. С чего бы, к примеру, Фляшке думать, что мой заказ – дело серьезное? Этот ловкий парень явно раскусил меня и хочет переключить мое внимание на Алису. Возможно, таким образом прикрывает кого-то другого. Неправдоподобно, однако не исключено. Фантазирую! – упрекнул себя Калас. – Фляшка понятия не имеет, кто я такой. Существует всего одна разумная версия: хотя Фляшка и говорил об Алисе, но девушка, которая его надула, должна быть из Важников! Кто-то из своих, кто знает обстановку, людей, да-да, так оно и есть!»
Когда поезд приближался к окружному центру, Калас решил выйти и заглянуть в библиотеку.
Библиотекарши помнили его благодаря его бывшей жене – большой любительнице чтения. По-своему его жена и в самом деле была необычной женщиной: целыми днями валялась с книжкой в руках, глотала роман за романом, проливала слезы над судьбами героев, возмущалась беспардонностью гангстеров, грызла ногти, напряженно следя за сложными перипетиями детектива.
Якуб Калас попросил две последние годовые подшивки «Современной женщины» и стал перелистывать страницу за страницей. Бывший старшина искал долго и обстоятельно, пока в одном из номеров не нашел разворот, который сразу же приковал его внимание. Жирный шрифт заголовка бросался в глаза нетерпеливым и благодарным читателям: «Две сестры – Мириам всего на минуту старше. Стюардесса на земле. Воздушные замки на железобетонных основаниях. Поэзия будущего?» Серия выполненных с хорошим вкусом фотографий, автором которых, как следовало из текста под ними, был Любомир Фляшка, изображала улыбающихся девушек-двойняшек, Мириам и Луизу Джапаликовых. Узнал ли их Калас? Он, безусловно, слышал их имена, даже наверняка встречался с ними, но, не будь в репортаже упоминания, что они из Важников, возможно, даже проглядел бы, что перед ним дочери председателя кооператива. Но он не проглядел и призадумался. Странно как-то, неужели одна из дочерей Джапалика – возлюбленная Любомира Фляшки? Председатель кооператива в Важниках считался человеком в высшей степени уважаемым, люди его побаивались, потому что делами он заправлял решительно, ему нельзя было отказать и в организаторских способностях. А кое в чем он был оригиналом. Например, утверждал, что в краевых масштабах их кооператив ни в коем случае не должен плестись в хвосте, но и высовываться в первые ряды, мол, тоже не след. Хороший хозяин старается быть в верхней части списка, чтобы его люди могли гордиться своим кооперативом и получать по заслугам, но чтобы с них вместе с тем не было спроса, как с передовиков, от которых всегда ждут особых достижений. Так уж несправедливо устроен мир: покажешь выдающиеся способности – трудись и за средних, и за слабых! Благодарности все равно не дождешься, зато работы будет невпроворот! «Нет, – подумалось Каласу, – вряд ли какая-нибудь из дочерей Джапалика знается с Фляшкой. Но раз уж ты взялся все объективно расследовать, хочешь раскрыть всю правду, придется считаться и с этой возможностью». Настроение сразу немного испортилось. Следующее открытие еще больше его взволновало. В одном из номеров он натолкнулся на стишок, подписанный Игором Лакатошем:
Под ветром белые скалы,
белозубый оскал любви.
Эй, ангелы, что отстали?
У красавиц губы в крови!
Снимок, послуживший иллюстрацией к этому тексту, изготовил Любомир Фляшка.
«Значит, Игор еще и поэт!» – без иронии отметил Калас и начертил на листке блокнота треугольник. Три его вершины обозначали Фляшку, Алису и младшего Лакатоша. Для девиц Джапаликовых в этой простейшей геометрической фигуре места не нашлось.
Открытие, что Игор и Фляшка некогда состояли в деловом контакте, Калас считал самым ценным. Если эти двое действительно знакомы, не исключено, что в тот вечер, когда погиб Беньямин Крч, участие в событиях принимал и Игор, или хотя бы что-то о них знал.
Калас вернул журналы библиотекарше, попросил у нее какую-нибудь книжку «для одинокого мужчины». Молодая женщина улыбнулась, поняв намек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65