Я из тех, кто всегда готов учиться. Меня интересовала та девица, товарищ Фляшка. Надеялся, понимаете, именно от вас узнать, кто она, а потом уж выяснить, куда скрылась. Поскольку как раз это могло быть связано со смертью Бене Крча. Трудная задача, как полагаете?
– И выяснили? – с нескрываемой иронией спросил Любомир Фляшка.
– Пока что нет, но выясню, можете не сомневаться, – заверил Якуб Калас. – Правда, если уж мы с вами тут так расчудесно беседуем, не скажете ли, зачем она привезла вас в деревню, почему именно вас и почему потом скрылась? Для меня это до некоторой степени загадка. Кое-что я об этой девице знаю, а когда увидел вас, то, признаюсь, малость удивился: никак не мог взять в толк, что она в вас нашла? Может, вам неизвестно, но у нее были поклонники и позавиднее, а теперь еще есть и жених. Долго вы не вписывались в мою раскладку. Что, думаю, эта Алиса учудила, зачем связалась с Фляшкой, на кой он ей? А потом вдруг догадался. Мне надо убедиться в еще одной детали – и в моих руках будут все звенья цепи.
– Ну вот, – рассмеялся Любомир Фляшка. – Под конец еще окажется, что я вас недооценивал! Притворяетесь наивным простачком, а скрываете от меня талант великого комбинатора.
Якуб Калас и бровью не повел.
– Через недельку наверняка смогу вас убедить в своей правоте. С удовольствием и сейчас сказал бы вам все, да опасаюсь, как бы вы не всполошили кое-кого, а мне это не с руки. Хотя, если как следует подумать, и это было бы не худшим вариантом. Нервное поведение – тоже улика.
– Вы говорите загадками, – заметил Любомир Фляшка. Видно было, не мог сообразить, как расценивать его откровения. Во всяком случае, отреагировал, и это уже неплохо. Должно быть, думает: «Странный тип этот Калас, серьезно он говорит или шутит? Что-нибудь ему и вправду известно или он ловчит?» – Мне бы хотелось знать только одно, товарищ Калас. Вы занимаетесь этим всего лишь со скуки или хотите отличиться?
Якуб покачал головой:
– Ни то, ни другое, дорогуша. Вам этого не понять. Дело вот в чем: я всю жизнь проработал в милиции и, представьте себе, считался хорошим работником. Служил правосудию. Правосудию и закону. Для вас, может, это пустые слова, а для меня в них было все. Я отношусь к числу тех энтузиастов, которые видели свое назначение в охране нашей республики и ее граждан. Зарабатывал я неплохо, но служил не ради денег. Как человек, близкий к искусству, вы могли бы меня понять. Когда я нес службу, мне никогда не случалось рассуждать, что я за это получу. Нынче, возможно, мир стал иным, люди выбирают себе такую профессию, которая в первую очередь обеспечит им заработок. Таков дух времени. Но когда-нибудь все изменится. Поверьте – изменится. Люди пресытятся материальными благами, а потом поймут, что чего-то им не хватает. Скажем, радости от труда. Ее, видно, и вам не хватает. Но это уж ваше дело. А я своей работой наслаждался! И хулиганов умел приструнить без дубинки и рукоприкладства. Меня уважали. Само собой, посмеивались, принципиальные люди всегда кажутся смешными, но меня это не останавливало. Закон есть закон, и я относился к нему с почтением.
– Старая песенка, товарищ Калас, – махнул рукой Любомир Фляшка. – Закон, закон! Думаете, достаточно прикрыться законом – и все в порядке? Жизнь куда сложнее! Жизнь – это сплошная диалектика! Вы просто не желаете понять, что есть крупные преступления и есть мелкие проступки, на которые общество готово смотреть сквозь пальцы.
– Есть закон, и есть нарушение закона! – отчеканил Якуб Калас. – И не стоит нам зря об этом спорить. Вы небось относите себя к свободомыслящим. Что ж, такие люди занятны, в них есть что-то симпатичное, привлекательное, они даже пользуются популярностью. А я сухарь, неумолимый страж закона, да к тому же на пенсии. Лучше покажите-ка мне картинку!
Любомир Фляшка достал из круглого футляра фотографию, развернул.
Девушка на большой фотографии была прелестна. Тонкое сочетание красоты человека и красоты природы, лазурное побережье, белые скалы и привлекательная нагота девушки с распущенными волосами. Лирический этюд. Нечто подобное Якуб Калас видел и в гостиной Игнаца Джапалика.
– Вот что называется настоящая художественная фотография! – гордо заявил Любомир Фляшка, как будто совсем забыв про недавний разговор. – Чуток слащаво, но вашему вкусу, кажется, соответствует. Я заметил, что вам нравятся обнаженные девицы.
– Мне они нравятся, а вы ими торгуете.
– Это вы несерьезно, – улыбнулся фотограф. – Такое заявление подкрепляют доказательствами.
– Попытаюсь, – ответил старшина.
Любомир Фляшка свернул фотографию, бросил ее на стол.
– Вы и впрямь чудак, товарищ Калас, – насупился он. – Я годами делаю или – если хотите – создаю разные картинки: пейзажики, портреты, обнаженную натуру и даже нечто близкое к порнографии, посылаю на выставки и на конкурсы, бывает – схвачу какую-нибудь премию, среди своей братии считаюсь не последним, скажите «Фляшка» – и любой знает, о ком речь. Никто не возмущается, выставочные комиссии принимают мои работы, а там заседают разные люди – и вдруг являетесь вы! Большой начальник из полиции нравов! Полагаю, вам следовало бы возглавить новый отдел. Вы там наверняка были бы на месте.
– Между прочим, я не просил у вас советов и не требовал откровений. Ваши успехи меня радуют, поздравляю вас, но рассказывать мне о них ни к чему. Не то еще заподозрю вас в хвастовстве. Все, что мне было от вас нужно, я узнал и в тот раз. Лично я ничего не имею против ваших картинок. Они мне нравятся. Я бы и вообще ничего не имел против них, если бы вы, как утверждаете, только посылали их на выставки и конкурсы или раздавали друзьям.
– Хотите сказать, я ими спекулирую, хожу по ярмаркам и выкрикиваю: люди добрые, покупайте картинки, покупайте красивых баб, чтобы товарищ Калас мог меня поймать?…
– Не в моих привычках утверждать то, в чем я не уверен, – перебил его старшина. – Вы на таких картинках зашибаете деньгу, и немалую, в этом я убежден. Я бы с удовольствием привел вас в один дом, но еще не настало время. Подождите пару деньков. А теперь скажите, что вы знаете об Игоре Лакатоше?
– Об Игоре Лакатоше? – Любомир Фляшка задумался. – Впервые слышу это имя, товарищ Калас.
– Это бывший близкий приятель вашей красотки. Его дворец рядом с домом Крча.
– У Крча я был всего один раз, и то в дождливую ночь.
– Допустим, – согласился Калас. – Но в этом дворце вы бы наверняка обнаружили несколько своих художественных снимков.
– Да что вы говорите!
Калас должен был признать, что фотограф играет великолепно. Интересно, долго ли выдержат его нервы?
– Один я даже видел у Беньямина Крча. Он явно попал к нему в ту пору, когда вы еще гордились своими творениями, а это было не так давно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– И выяснили? – с нескрываемой иронией спросил Любомир Фляшка.
– Пока что нет, но выясню, можете не сомневаться, – заверил Якуб Калас. – Правда, если уж мы с вами тут так расчудесно беседуем, не скажете ли, зачем она привезла вас в деревню, почему именно вас и почему потом скрылась? Для меня это до некоторой степени загадка. Кое-что я об этой девице знаю, а когда увидел вас, то, признаюсь, малость удивился: никак не мог взять в толк, что она в вас нашла? Может, вам неизвестно, но у нее были поклонники и позавиднее, а теперь еще есть и жених. Долго вы не вписывались в мою раскладку. Что, думаю, эта Алиса учудила, зачем связалась с Фляшкой, на кой он ей? А потом вдруг догадался. Мне надо убедиться в еще одной детали – и в моих руках будут все звенья цепи.
– Ну вот, – рассмеялся Любомир Фляшка. – Под конец еще окажется, что я вас недооценивал! Притворяетесь наивным простачком, а скрываете от меня талант великого комбинатора.
Якуб Калас и бровью не повел.
– Через недельку наверняка смогу вас убедить в своей правоте. С удовольствием и сейчас сказал бы вам все, да опасаюсь, как бы вы не всполошили кое-кого, а мне это не с руки. Хотя, если как следует подумать, и это было бы не худшим вариантом. Нервное поведение – тоже улика.
– Вы говорите загадками, – заметил Любомир Фляшка. Видно было, не мог сообразить, как расценивать его откровения. Во всяком случае, отреагировал, и это уже неплохо. Должно быть, думает: «Странный тип этот Калас, серьезно он говорит или шутит? Что-нибудь ему и вправду известно или он ловчит?» – Мне бы хотелось знать только одно, товарищ Калас. Вы занимаетесь этим всего лишь со скуки или хотите отличиться?
Якуб покачал головой:
– Ни то, ни другое, дорогуша. Вам этого не понять. Дело вот в чем: я всю жизнь проработал в милиции и, представьте себе, считался хорошим работником. Служил правосудию. Правосудию и закону. Для вас, может, это пустые слова, а для меня в них было все. Я отношусь к числу тех энтузиастов, которые видели свое назначение в охране нашей республики и ее граждан. Зарабатывал я неплохо, но служил не ради денег. Как человек, близкий к искусству, вы могли бы меня понять. Когда я нес службу, мне никогда не случалось рассуждать, что я за это получу. Нынче, возможно, мир стал иным, люди выбирают себе такую профессию, которая в первую очередь обеспечит им заработок. Таков дух времени. Но когда-нибудь все изменится. Поверьте – изменится. Люди пресытятся материальными благами, а потом поймут, что чего-то им не хватает. Скажем, радости от труда. Ее, видно, и вам не хватает. Но это уж ваше дело. А я своей работой наслаждался! И хулиганов умел приструнить без дубинки и рукоприкладства. Меня уважали. Само собой, посмеивались, принципиальные люди всегда кажутся смешными, но меня это не останавливало. Закон есть закон, и я относился к нему с почтением.
– Старая песенка, товарищ Калас, – махнул рукой Любомир Фляшка. – Закон, закон! Думаете, достаточно прикрыться законом – и все в порядке? Жизнь куда сложнее! Жизнь – это сплошная диалектика! Вы просто не желаете понять, что есть крупные преступления и есть мелкие проступки, на которые общество готово смотреть сквозь пальцы.
– Есть закон, и есть нарушение закона! – отчеканил Якуб Калас. – И не стоит нам зря об этом спорить. Вы небось относите себя к свободомыслящим. Что ж, такие люди занятны, в них есть что-то симпатичное, привлекательное, они даже пользуются популярностью. А я сухарь, неумолимый страж закона, да к тому же на пенсии. Лучше покажите-ка мне картинку!
Любомир Фляшка достал из круглого футляра фотографию, развернул.
Девушка на большой фотографии была прелестна. Тонкое сочетание красоты человека и красоты природы, лазурное побережье, белые скалы и привлекательная нагота девушки с распущенными волосами. Лирический этюд. Нечто подобное Якуб Калас видел и в гостиной Игнаца Джапалика.
– Вот что называется настоящая художественная фотография! – гордо заявил Любомир Фляшка, как будто совсем забыв про недавний разговор. – Чуток слащаво, но вашему вкусу, кажется, соответствует. Я заметил, что вам нравятся обнаженные девицы.
– Мне они нравятся, а вы ими торгуете.
– Это вы несерьезно, – улыбнулся фотограф. – Такое заявление подкрепляют доказательствами.
– Попытаюсь, – ответил старшина.
Любомир Фляшка свернул фотографию, бросил ее на стол.
– Вы и впрямь чудак, товарищ Калас, – насупился он. – Я годами делаю или – если хотите – создаю разные картинки: пейзажики, портреты, обнаженную натуру и даже нечто близкое к порнографии, посылаю на выставки и на конкурсы, бывает – схвачу какую-нибудь премию, среди своей братии считаюсь не последним, скажите «Фляшка» – и любой знает, о ком речь. Никто не возмущается, выставочные комиссии принимают мои работы, а там заседают разные люди – и вдруг являетесь вы! Большой начальник из полиции нравов! Полагаю, вам следовало бы возглавить новый отдел. Вы там наверняка были бы на месте.
– Между прочим, я не просил у вас советов и не требовал откровений. Ваши успехи меня радуют, поздравляю вас, но рассказывать мне о них ни к чему. Не то еще заподозрю вас в хвастовстве. Все, что мне было от вас нужно, я узнал и в тот раз. Лично я ничего не имею против ваших картинок. Они мне нравятся. Я бы и вообще ничего не имел против них, если бы вы, как утверждаете, только посылали их на выставки и конкурсы или раздавали друзьям.
– Хотите сказать, я ими спекулирую, хожу по ярмаркам и выкрикиваю: люди добрые, покупайте картинки, покупайте красивых баб, чтобы товарищ Калас мог меня поймать?…
– Не в моих привычках утверждать то, в чем я не уверен, – перебил его старшина. – Вы на таких картинках зашибаете деньгу, и немалую, в этом я убежден. Я бы с удовольствием привел вас в один дом, но еще не настало время. Подождите пару деньков. А теперь скажите, что вы знаете об Игоре Лакатоше?
– Об Игоре Лакатоше? – Любомир Фляшка задумался. – Впервые слышу это имя, товарищ Калас.
– Это бывший близкий приятель вашей красотки. Его дворец рядом с домом Крча.
– У Крча я был всего один раз, и то в дождливую ночь.
– Допустим, – согласился Калас. – Но в этом дворце вы бы наверняка обнаружили несколько своих художественных снимков.
– Да что вы говорите!
Калас должен был признать, что фотограф играет великолепно. Интересно, долго ли выдержат его нервы?
– Один я даже видел у Беньямина Крча. Он явно попал к нему в ту пору, когда вы еще гордились своими творениями, а это было не так давно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65