В столовой я сидел справа от Гитлера за большим овальным столом. Справа от меня сидел доктор Лей, который за весь вечер так ни разу и не открыл рта. За ним сидели Геббельс, Дитрих, военные и несколько находившихся в это время в Берлине гауляйтеров. Слева от Гитлера сидели Шпеер, Борман, Шауб, Гиммлер и представитель Геринга, генерал Боденшац.
Уже через несколько минут мне показалась несколько странной манера ведения застольной беседы: создавалось впечатление, что ни один человек из ближайшего окружения Гитлера, включая Геббельса, не имеет собственного мнения – высказывался только Гитлер, а остальные поддакивали. Гораздо более тягостное впечатление производили лицемерное раболепие и чуть ли не византийское славословие в адрес фюрера. Гитлер с аппетитом истреблял разнообразные вегетарианские блюда: салаты, закуски из яиц, сыр – и время от времени прикладывался к большому кубку с апельсиновым соком, разбавленным чаем. Геббельс состоял при мне как нянька и выполнял обязанности то ли диктора, то ли суфлера. Уже в который раз за этот день я изложил историю взятия Тобрука.
Уже после нескольких фраз я понял, что Гитлер досконально знает все подробности быстрого прорыва и даже захвата источников воды у последнего, крутого спуска к крепости. Он прочитал удивление в моих глазах и произнес: «Да, как-то Роммель рассказал мне, как он планирует захватить Тобрук. Мой самый молодой маршал». Потом он усмехнулся и добавил: «Хитрый лис! Такие дела только ему по плечу!».
Следующие десять минут под пристальным наблюдением моих сотрапезников я сдавал самый настоящий экзамен по бортовому вооружению и бронированию британских танков. Гитлера интересовали такие детали, которые, по моему разумению, были известны далеко не каждому специалисту. Тут же всплыла в памяти сценка, разыгравшаяся на палубе посыльного судна «Кузнечик». В 1937 году мореходные качества «Кузнечика» испытывались в Северном море. Гиммлер носился с идеей совершить вместе с фюрером путешествие в исландский город Тингведлир, где по преданию сохранились артефакты древних германцев. Я поднялся на борт стоящего на рейде Рейкьявика судна и стал свидетелем конфуза морских офицеров, которых бросало то в жар, то в холод от вопросов фюрера, необыкновенно компетентного в области систем вооружения и обеспечения боевых кораблей всех стран мира.
Потом я рассказал о взятии Бир-Хакейма и о мужественном сопротивлении голлистского гарнизона под командованием хорошо известного в Германии генерала Кенига (После капитуляции он был главнокомандующим французскими оккупационными войсками в Германии.) Французы едва не сорвали нам наступление. Мало того, продержись они еще немного, и Африканский корпус был бы поставлен перед угрозой катастрофы. В этот момент прорвалась застарелая ненависть Гитлера к Франции и он разразился тирадой, которая прозвучала для меня как гром среди ясного неба:
– Вы слышите, господа! Все, что сейчас рассказал Кох, в очередной раз подтверждает мой тезис о том, что после нас французы лучшие солдаты в Европе. При соответствующей рождаемости они всегда смогут поставить под ружье сотню прекрасных дивизий. После войны нужно непременно образовать коалицию, чтобы сдерживать эту страну чисто военными методами!
Неожиданно в разговор включился Гиммлер:
– Мой фюрер, но вначале мы должны забрать у них провинции, где компактно проживает германское население… – Фландрию, Шампань.
Гитлер прореагировал мгновенно, как будто он ждал именно эту реплику:
– Да, да, мы это обязательно сделаем. Я бывал в этих краях еще во время первой мировой. Какие французы? Там испокон века живут одни германцы!
Эти слова не вызвали возражений у сидящих за столом. Я видел, как некоторые паладины Гитлера утвердительно кивали головами. Это притом, что летом 1942 года, через два года после капитуляции и заключения перемирия, официальная внешняя политика рейха к Франции Петена и Лаваля была подчеркнуто дружелюбной и добрососедской. Одновременно официальная пропаганда заявила о преодолении всех германо-французских противоречий и политике сотрудничества в рамках «новой Европы». Напомню, что все убежденные сторонники правительства Виши всегда приводили этот довод в качестве главного аргумента их лояльного отношения к Германии.
Мои размышления прервал вопрос Гитлера:
– А что там Роммель? Он собирается идти дальше?
Я сообщил, что перед моим отъездом Роммель рассказал о своих планах дойти до египетской границы и отбить наши старые укрепления под Эс-Саллумом и в проходе Хальфайя. На большее у Африканского корпуса просто не хватит сил. Гитлер никак не прореагировал на недвусмысленный намек о подкреплении.
Потом разговор вообще ушел в сторону – за столом заговорили о скандинавских проблемах и о вопросах русской кампании. Потом все прошли в правительственный кинозал, где нам продемонстрировали последний еженедельный киножурнал «События недели». Гитлер всегда предварительно редактировал текст, поэтому фильм шел без звука. За его спиной сидел адъютант и громко зачитывал комментарии к кадрам военной хроники. Гитлер постоянно прерывал его:
– Нет, нет. Здесь нужно сформулировать иначе. Наверное, так…
И он диктовал новый текст. В другом месте он требовал вырезать несколько кадров или кричал:
– Стоп. А вот здесь я бы посмотрел еще пару метров.
После киножурнала мы посмотрели технически прекрасно сделанный цветной документальный фильм о первом боевом применении тяжелых и сверхтяжелых осадных мортир в битве за Севастополь.
Из кинозала все вернулись в столовую. Обеденные принадлежности уже убрали, и на столе лежала груда корреспонденции, посвященной взятию Тобрука. Мне открылся еще один тщательно оберегаемый секрет «Третьего рейха»: оказалось, что Гитлер близорук и носит очки. Выяснилось, что в свое время даже был издан указ, категорически запрещающий фотографировать фюрера в очках! Гитлер с видимым удовольствием просматривал сообщения мировой прессы – в эту минуту он был похож на умиротворенного отца семейства, сидящего во главе уставленного вином и яствами праздничного стола. Гитлер зачитывал вслух наиболее понравившиеся ему места сидящим рядом с ним Геббельсу и пресс-секретарю рейха Дитриху. Время от времени Гитлер громко смеялся, всплескивал руками, со всего размаха бил себя ладонями по ляжкам и восклицал:
– Этот Черчилль, как он врет, как он юлит и изворачивается! Они пишут, что мы еще не взяли Тобрук. Какие лгуны!
Только около полуночи я вышел из портала рейхсканцелярии. Я смертельно устал за последнюю неделю и находился в состоянии нервного возбуждения после богатого на события вечера сегодняшнего дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86