4 августа на вечернем курьерском поезде я выехал из Лецена и был искренне удивлен, заметив, что к поезду цепляют салон-вагон доктора Геббельса. Он возвращался в Берлин со съезда гауляйтеров в Позене и доклада в Ставке фюрера.
Рейхсминистр пропаганды, с которым мне довелось беседовать в 1942 году после взятия Тобрука Африканским корпусом Роммеля, встретил меня словами:
– А, старый знакомый – неисправимый пессимист, Лутц Кох!
Информация об отправленном 15 июля ультиматуме Гитлеру дошла и до рейхсминистра, и я получил соответствующую моему чину долю «начальственного негодования» как спецкор группы армий «Б». В самые первые дни вторжения Геббельс всячески препятствовал публикации моих правдивых материалов в прессе. Он был наслышан и о моей последней докладной записке в штаб-квартире фюрера – она только усилила его подозрения.
Мы стояли в коридоре мерно покачивающегося салон-вагона, а Геббельс рассказывал мне о съезде и своих впечатлениях. Шпеер сделал прекрасный отчет о проделанной работе. Производственные показатели растут, а после того как гестапо расправилось с саботажниками в Резервной армии (он имел в ввиду Фромма, Штауффенберга и Мерца фон Квирн-гейма), на Западный и Восточный фронты отправятся войска, удерживавшиеся заговорщиками в тылу.
Постепенно Геббельс стал входить в раж:
– Если вам окончательно не изменило чувство меры и Западный фронт на самом деле такой беспомощный, как вы любите изображать это в своих репортажах, – не беда! Несколько дней тому назад я присутствовал на испытаниях совершенно секретного оружия. Признаюсь вам: от ужаса и восторга у меня сердце екнуло в груди! Вы знаете толк в оружии, Кох, представьте себе нечто стремительное и беспощадное, с грацией лебедя, хищностью орла и зоркостью сокола. А потом – чудовищной силы взрыв. Ничего более смертоносного люди на этой земле еще не видели… Мы выиграем эту войну, Кох!
У меня создалось такое впечатление, что в эту минуту он сам искренне верил в то, о чем говорил, но тем не менее я не преминул заметить:
– Прекрасно, герр рейхсминистр! В таком случае могу дать дельный совет: если это оружие действительно повернет ход войны вспять, то пусть испытательный полигон посетит депутация из двенадцати прославленных убеленных сединами полководцев вермахта – пусть они увидят «чудо-оружие» своими глазами…
– А это еще зачем? Вы меня прямо удивляете, Кох. Разве не достаточно, что я говорю об этом в моих речах по радио и пишу в «Ангрифе» и «Фелькишер беобахтер»?
– Герр рейхсминистр! После стольких лет ожидания нового оружия фронт либо не верит официальной пропаганде вообще, либо верит, но с большими оговорками. Пусть с этой дюжины офицеров возьмут подписку о неразглашении тайны, но дайте воякам возможность пощупать ракету или бомбу своими руками. Потом они вернутся в войска и скажут, что оружие превосходно и скоро поступит на передний край – вот тогда фронт поверит и воспрянет духом.
Геббельс на несколько секунд задумался, как бы примеряясь к моим словам, потом энергично покачал головой и отрывисто бросил, что это категорически исключено из соображений строжайшей секретности. Я подумал тогда, что военные эксперты любят задавать «неудобные» вопросы о технических характеристиках и сроках изготовления, например. Видимо, квалифицированных ответов не было!
Уже после войны один летчик-испытатель люфтваффе прокомментировал мне широко растиражированное в средствах массовой информации высказывание Геббельса о том, что «у него сердце екнуло в груди». Рейхсминистр получил официальное приглашение на «испытания модифицированного „Штукас“ с реактивным двигателем». Конструкторы объяснили доктору Геббельсу, что бомбардировочное вооружение «чудо-штурмовика» состоит из экспериментальной подвесной бомбы небывалого веса, около 2 000 кг мощной взрывчатки, а прицельное бомбометание проводится из пикирующего полета; сверхвысокая скорость практически исключает возможность воздушного перехвата или поражения наземными средствами ПВО. Атака с малой высоты действительно произвела на присутствующих сильное впечатление. Только мало кто знал, что для увеличения скорости и «потолка высоты» пришлось пойти на «нештатное уменьшение веса» – перед выставочным полетом техники расклепали и сняли все бронелисты внешней обшивки и частично демонтировали оборудование, оставив фактически только капот, крылья и двигатель! Благодаря этим и другим манипуляциям скорость удалось увеличить на 300 км по сравнению со среднестатистической для этого типа боевых машин. Самолет поднялся в воздух с близлежащего аэродрома, набрал высоту 8 000 м и направился к полигону. Форсированные двигатели работали в режиме сверхперегрузки и не могло идти никакой речи об их повторном использовании. Это было одноразовое, но весьма эффектное зрелище, рассчитанное исключительно на впечатлительного Геббельса: сам самолет никто так и не успел разглядеть – только мелькнула зыбкая сверхзвуковая тень – потом короткий пронзительный вой и невероятной мощи взрыв. Барабанные перепонки были готовы лопнуть от дьявольского грохота. Огромных размеров полигон утонул в море дыма и огня, над землей вставал антрацитово-черный гриб гигантских размеров…
Все «новейшие системы вооружения», которые были продемонстрированы Геббельсу, а он полунамеками и заклинаниями в своем классическом «шаманском» стиле раструбил о них на всю Германию, на самом деле оказались фикцией, блефом, преступным очковтирательством… Неискупимая вина перед фронтом и немецким народом лежит и на Министерстве вооружений, на тех военных инженерах и конструкторских бюро, которые занимались не внедрением новейшего оружия, а «инсценировкой его возможностей». Множество людей занималось откровенной фальсификацией, выбиванием кредитов и не гнушалось никакими уловками, чтобы обвести вокруг пальца такого профана в области вооружения и боеприпасов, как доктор Геббельс. Я не хочу облыжно обвинять всех и вся – не исключено, что с годами из множества разработок в конечном итоге и получилось бы что-либо эффективное – но в жестких условиях военного времени фронт не мог ждать. Геббельс же никогда и не пытался вникнуть в суть проблемы, избегая задавать «необходимые вопросы» там, где это единственно и было необходимо. Как пропагандиста его вполне удовлетворяли недобросовестные заверения и обещания инженеров-конструкторов. Обрядив в нарядные фразы, приукрасив красным словцом, он вдыхал жизнь в очередное «чудо» и запускал его в эфир, на страницы журналов и газет. Неизвестно, насколько благими намерениями руководствовался рейхсминистр в своих действиях, зато хорошо известно, куда привели они Германию, немецкий народ да, впрочем, и его самого – «обманутого обманщика».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86