чтобы придать своим словам беззаботную легкость, он указал на молодого человека, несшего магнитофон, и сказал, что этот парень (похожий, дескать, в этих наушниках на большого жука) вот уже два года отчаянно влюблен в Гелену и что я должен в этом смысле глядеть в оба. Девица Брожова засмеялась и спросила, сколько ему было два года назад. Земанек сказал; семнадцать, но для влюбленности это вполне подходящий возраст. Затем в шутку добавил, что Гелена, разумеется, на салагу не падка и что она вообще добродетельная дама, но что с этим малым шутки плохи: чем он незадачливей, тем яростней и не прочь пустить в ход кулаки.
Девица Брожова (в духе ничего не значащей шутливости) заметила, что я, пожалуй, одолел бы мальчишку.
- Не уверен, не уверен, - сказал Земанек, улыбаясь.
- Не забывай, что я работал на рудниках. С тех пор у меня крепкие мышцы. Мне хотелось тоже бросить что-то малозначительное, и я не сразу осознал, что этой репликой выхожу за рамки шутливого разговора,
- Вы работали на рудниках? - спросила девица Брожова.
- Эти двадцатилетние парни, - упорно держался своей темы Земанек, - если навалятся всем скопом, от них пощады не жди - кто им не по душе, как надо отделают.
- И долго? - спросила девица Брожова.
- Пять лет, - сказал я.
- А когда?
- Девять лет тому назад.
- Ну, так давно, ваши мышцы уже успели обмякнуть, - сказала она, желая поддержать шутливый тон разговора собственной шуточкой. Однако в эту минуту я действительно подумал о своих мышцах и о том, что они у меня совсем не обмякли, а напротив, все время в отличной форме и что блондина, с которым я тут разглагольствую, могу отвалять всеми существующими способами; но вот что самое важное и самое грустное: как бы я ни хотел вернуть ему старый долг, у меня нет ничего, кроме этих мышц.
Я снова представил себе, как Земанек обращается ко мне с добродушной улыбкой и просит забыть обо всем, что было между нами, и меня взяла оторопь: ведь просьбу Земанека о примирении поддерживают сейчас не только его мировоззренческое превращение, не только эпоха и ее лик с высоты птичьего полета, не только девица Брожова и ее сверстники, но и Гелена (да, все теперь стоят бок о бок с ним и против меня!), ибо Земанек, прощая мне прелюбодейство, тем самым покупает и мое прощение. Когда мне (в воображении) представилось это лицо вымогателя, заручившегося столь мощными союзниками, меня охватила такая жажда ударить его, что я просто увидел, как его бью. Вокруг сновали галдящие конники, солнце стояло роскошно-золотое, девица Брожова что-то говорила, а перед моим исступленным взглядом была кровь, стекающая по его лицу.
Да, это почудилось в воображении; но что мне делать наяву, если он попросит у меня прощения?
Я с ужасом понял, что не сделаю ничего.
Тем временем мы подошли к Гелене и к ее технику, как раз снимавшему наушники.
- Вы уже познакомились? - Гелена сделала изумленное лицо, увидев меня с Земанеком.
- Мы знакомы очень давно, - сказал Земанек.
- Как так? - удивилась она.
- Мы знакомы со студенческих лет, учились на одном факультете, - сказал Земанек, и мне показалось, что это уже один из последних мостиков, по которому он ведет меня к тому позорному месту (точно на плаху!), где попросит прощения.
- Господи, какие бывают совпадения, - сказала Гелена.
- Да, и такое бывает на свете, - сказал техник, чтобы дать понять, что он тоже существует на свете.
- А вас двоих я так и не представила, - спохватилась Гелена и сказала мне: - Это Индра.
Я подал Индре (невзрачному веснушчатому пареньку) руку, а Земанек сказал Гелене:
- Мы с мадемуазель Брожовой думали, что заберем тебя с собой, но теперь я прекрасно понимаю, это ни к чему, наверное, тебе хочется ехать назад с Людвиком...
- Вы поедете с нами? - тотчас спросил меня парень в техасах, и действительно мне показалось, что вопрос прозвучал не очень дружелюбно.
- Ты здесь на машине? - спросил меня Земанек.
- У меня вообще нет машины, - ответил я.
- Тогда поедешь с ними - без всяких хлопот и в наилучшем обществе, сказал он.
- Но я делаю не меньше ста тридцати в час! Еще страху натерпитесь, сказал парень в техасах.
- Индра! - одернула его Гелена.
- Ты мог бы поехать с нами, - сказал Земанек, - но, думается, ты предпочтешь новую подругу старому другу.
Непринужденно и как бы мимоходом он назвал меня другом, и я не сомневался, что унизительное перемирие уже не за горами. Тут Земанек ненадолго умолк, словно на что-то решался, и мне показалось, что он вот-вот отзовет меня в сторону, дабы поговорить с глазу на глаз (я склонил голову, будто клал ее под топор), но я ошибся; Земанек посмотрел на часы и сказал:
- Впрочем, у нас уже нет времени, мы хотим до пяти поспеть в Прагу. Ну что ж, придется распрощаться. Привет, Гелена, - подал он руку Гелене, потом сказал "привет" мне и технику и протянул нам обоим руку. Девица Брожова тоже обменялась со всеми рукопожатиями, взяла Земанека под руку, и они пошли.
Они удалялись. Я не мог отвести от них глаз: Земанек шел, выпрямившись, с гордо (победно) поднятой блондинистой головой, и рядом с ним возносилась темноволосая девушка; она и сзади, со своей легкой походкой, была хороша, она нравилась мне; нравилась почти болезненно, потому что ее удаляющаяся красота была ко мне холодно равнодушна, так же, как был равнодушен ко мне Земанек (его добросердечность, красноречие, его память и его совесть), так же, как было равнодушно ко мне все мое прошлое, с которым я встретился здесь, на своей родине, чтобы отомстить ему, но которое прошло мимо меня безучастно, словно было незнакомо со мной.
Я задыхался от унижения и стыда. И не мечтал ни о чем другом - лишь бы исчезнуть, остаться одному и стереть всю эту грязную и порочную историю, эту глупую шутку, стереть Гелену и Земанека, стереть позавчера, вчера и сегодня, стереть все, стереть, чтобы от этого не осталось и следа.
- Вы не будете возражать, если я скажу товарищу редактору два-три слова наедине? - спросил я техника.
Затем отвел Гелену в сторону; она хотела мне что-то объяснить, говорила какие-то слова о Земанеке и его девушке, растерянно извинялась, оправдываясь тем, что ей ничего не оставалось, как все ему рассказать; но сейчас меня уже ничего не интересовало; я был переполнен одним страстным желанием: уйти отсюда прочь, прочь отсюда и от этой всей истории; поставить на всем точку. Я сознавал, что не смею дольше обманывать Гелену; она передо мной ни в чем не повинна, а я вел себя низко, превратив ее просто в вещь, в камень, который хотел (и не сумел) швырнуть в кого-то другого. Я задыхался от издевательской незадачливости моей мести и низости собственного поведения и решил покончить со всем хотя бы сейчас - пусть и поздно, но все-таки раньше, чем станет слишком поздно. Но я не мог ей ничего объяснить - не только потому, что ранил бы ее правдой, но и потому, что она вряд ли постигла бы ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Девица Брожова (в духе ничего не значащей шутливости) заметила, что я, пожалуй, одолел бы мальчишку.
- Не уверен, не уверен, - сказал Земанек, улыбаясь.
- Не забывай, что я работал на рудниках. С тех пор у меня крепкие мышцы. Мне хотелось тоже бросить что-то малозначительное, и я не сразу осознал, что этой репликой выхожу за рамки шутливого разговора,
- Вы работали на рудниках? - спросила девица Брожова.
- Эти двадцатилетние парни, - упорно держался своей темы Земанек, - если навалятся всем скопом, от них пощады не жди - кто им не по душе, как надо отделают.
- И долго? - спросила девица Брожова.
- Пять лет, - сказал я.
- А когда?
- Девять лет тому назад.
- Ну, так давно, ваши мышцы уже успели обмякнуть, - сказала она, желая поддержать шутливый тон разговора собственной шуточкой. Однако в эту минуту я действительно подумал о своих мышцах и о том, что они у меня совсем не обмякли, а напротив, все время в отличной форме и что блондина, с которым я тут разглагольствую, могу отвалять всеми существующими способами; но вот что самое важное и самое грустное: как бы я ни хотел вернуть ему старый долг, у меня нет ничего, кроме этих мышц.
Я снова представил себе, как Земанек обращается ко мне с добродушной улыбкой и просит забыть обо всем, что было между нами, и меня взяла оторопь: ведь просьбу Земанека о примирении поддерживают сейчас не только его мировоззренческое превращение, не только эпоха и ее лик с высоты птичьего полета, не только девица Брожова и ее сверстники, но и Гелена (да, все теперь стоят бок о бок с ним и против меня!), ибо Земанек, прощая мне прелюбодейство, тем самым покупает и мое прощение. Когда мне (в воображении) представилось это лицо вымогателя, заручившегося столь мощными союзниками, меня охватила такая жажда ударить его, что я просто увидел, как его бью. Вокруг сновали галдящие конники, солнце стояло роскошно-золотое, девица Брожова что-то говорила, а перед моим исступленным взглядом была кровь, стекающая по его лицу.
Да, это почудилось в воображении; но что мне делать наяву, если он попросит у меня прощения?
Я с ужасом понял, что не сделаю ничего.
Тем временем мы подошли к Гелене и к ее технику, как раз снимавшему наушники.
- Вы уже познакомились? - Гелена сделала изумленное лицо, увидев меня с Земанеком.
- Мы знакомы очень давно, - сказал Земанек.
- Как так? - удивилась она.
- Мы знакомы со студенческих лет, учились на одном факультете, - сказал Земанек, и мне показалось, что это уже один из последних мостиков, по которому он ведет меня к тому позорному месту (точно на плаху!), где попросит прощения.
- Господи, какие бывают совпадения, - сказала Гелена.
- Да, и такое бывает на свете, - сказал техник, чтобы дать понять, что он тоже существует на свете.
- А вас двоих я так и не представила, - спохватилась Гелена и сказала мне: - Это Индра.
Я подал Индре (невзрачному веснушчатому пареньку) руку, а Земанек сказал Гелене:
- Мы с мадемуазель Брожовой думали, что заберем тебя с собой, но теперь я прекрасно понимаю, это ни к чему, наверное, тебе хочется ехать назад с Людвиком...
- Вы поедете с нами? - тотчас спросил меня парень в техасах, и действительно мне показалось, что вопрос прозвучал не очень дружелюбно.
- Ты здесь на машине? - спросил меня Земанек.
- У меня вообще нет машины, - ответил я.
- Тогда поедешь с ними - без всяких хлопот и в наилучшем обществе, сказал он.
- Но я делаю не меньше ста тридцати в час! Еще страху натерпитесь, сказал парень в техасах.
- Индра! - одернула его Гелена.
- Ты мог бы поехать с нами, - сказал Земанек, - но, думается, ты предпочтешь новую подругу старому другу.
Непринужденно и как бы мимоходом он назвал меня другом, и я не сомневался, что унизительное перемирие уже не за горами. Тут Земанек ненадолго умолк, словно на что-то решался, и мне показалось, что он вот-вот отзовет меня в сторону, дабы поговорить с глазу на глаз (я склонил голову, будто клал ее под топор), но я ошибся; Земанек посмотрел на часы и сказал:
- Впрочем, у нас уже нет времени, мы хотим до пяти поспеть в Прагу. Ну что ж, придется распрощаться. Привет, Гелена, - подал он руку Гелене, потом сказал "привет" мне и технику и протянул нам обоим руку. Девица Брожова тоже обменялась со всеми рукопожатиями, взяла Земанека под руку, и они пошли.
Они удалялись. Я не мог отвести от них глаз: Земанек шел, выпрямившись, с гордо (победно) поднятой блондинистой головой, и рядом с ним возносилась темноволосая девушка; она и сзади, со своей легкой походкой, была хороша, она нравилась мне; нравилась почти болезненно, потому что ее удаляющаяся красота была ко мне холодно равнодушна, так же, как был равнодушен ко мне Земанек (его добросердечность, красноречие, его память и его совесть), так же, как было равнодушно ко мне все мое прошлое, с которым я встретился здесь, на своей родине, чтобы отомстить ему, но которое прошло мимо меня безучастно, словно было незнакомо со мной.
Я задыхался от унижения и стыда. И не мечтал ни о чем другом - лишь бы исчезнуть, остаться одному и стереть всю эту грязную и порочную историю, эту глупую шутку, стереть Гелену и Земанека, стереть позавчера, вчера и сегодня, стереть все, стереть, чтобы от этого не осталось и следа.
- Вы не будете возражать, если я скажу товарищу редактору два-три слова наедине? - спросил я техника.
Затем отвел Гелену в сторону; она хотела мне что-то объяснить, говорила какие-то слова о Земанеке и его девушке, растерянно извинялась, оправдываясь тем, что ей ничего не оставалось, как все ему рассказать; но сейчас меня уже ничего не интересовало; я был переполнен одним страстным желанием: уйти отсюда прочь, прочь отсюда и от этой всей истории; поставить на всем точку. Я сознавал, что не смею дольше обманывать Гелену; она передо мной ни в чем не повинна, а я вел себя низко, превратив ее просто в вещь, в камень, который хотел (и не сумел) швырнуть в кого-то другого. Я задыхался от издевательской незадачливости моей мести и низости собственного поведения и решил покончить со всем хотя бы сейчас - пусть и поздно, но все-таки раньше, чем станет слишком поздно. Но я не мог ей ничего объяснить - не только потому, что ранил бы ее правдой, но и потому, что она вряд ли постигла бы ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88