"Полиция говорит: Келли - киллер!" Классный заголовок, он несомненно украсит завтрашние газеты. Эти парни всегда любили аллитерацию.
Весь вечер я обдумывал план действий. Просто отсиживаться здесь, в то время как Мелинда в женской части Гробницы, среди холодных каменных стен, я не мог.
Часов в девять вечера мои размышления были прерваны воем сирен и стрельбой.
Я прислушался, раздумывая о том, не окружили ли они здание, догадавшись наконец, куда я мог исчезнуть. Но они вряд ли стали бы устраивать пальбу на улицах. И в сиренах не было бы необходимости. Сирены лишь предупредили бы меня, а в таком здании есть где спрятаться.
Я подошел к большому панорамному окну и взглянул на улицу с высоты восьмого этажа. Три "ревунка" развернулись поперек улицы, из них так и сыпались полицейские в форме - словно муравьи из разоренного муравейника. С четвертого этажа открыли огонь из ручного оружия, неэффективного против полицейских в полном обмундировании.
Затем последовала безнадежная, отчаянная и кровавая битва без смысла и цели, насколько я мог видеть. Люди на четвертом этаже явно считались врагами государства, потому что внизу была еще и армейская машина: похоже, операцией руководила какая-то большая шишка. Но почему они использовали не слезоточивый газ, а пули, я понять не мог.
Я смотрел со страхом и удивлением. Наконец эти, с четвертого этажа, сдались, побросав оружие и боеприпасы на улицу. Прожектора осветили комнаты четвертого этажа: за разбитыми окнами стояла группа мужчин и женщин - потерянных, побежденных. Дверь распахнулась, и ворвались полицейские. У них были автоматические пистолеты, и они умело перестреляли три Десятка человек, которые уже сдались. Высокая блондинка согнулась пополам и упала поперек подоконника. Ее пальцы скребли по деревянной раме, губы шевелились, лицо исказило осознание неизбежной смерти. Автоматная очередь бросила ее вперед, через разбитое стекло наружу, и она рухнула вниз с высоты шестидесяти футов. Длинные светлые волосы разметались по мостовой, окружив ее словно бы золотым нимбом...
Я отвернулся.
То, что я видел, было примером "товарищества", о котором твердили рекламные агенты. Соседи этих погибших мужчин и женщин выдали их в праведном негодовании - как же так, революционная ячейка в ИХ доме!
Согласие убило их вернее, чем пули.
Согласие, как мне вскоре предстояло убедиться, было живым яростным зверем, нападавшим на все, что не пришлось ему по вкусу.
А вдохновители этого согласия заперли Мелинду в клетку, где до нее можно было добраться в любой момент...
Глава 6
В четверть третьего утра, наскоро перекусив сыром и крекерами, я оделся и сунул оба заряженных пистолета в карманы куртки. Спустившись по бесконечным эскалаторам и бегущим дорожкам на нижний уровень западной стороны комплекса, я вышел наружу. Минуту наслаждался, вдыхая холодный воздух, потом повернул направо и двинулся к центру города. Я вздернул подбородок и шагал твердо и уверенно, стараясь не походить на беглеца. За десять минут мне повстречалась дюжина пешеходов, и ни один не удостоил меня взглядом, так что, решил я, маскировка работает.
Двадцать пять минут ходьбы от ее комплекса - и вот Гробница. В некоторых окнах административного крыла горел свет. Под зданием было не менее дюжины подземных уровней с камерами и комнатами для допросов. Самая прогрессивная тюрьма, самая современная - по крайней мере такой она была прежде. Но за годы, прошедшие с возобновления "холодной войны", она стала куда менее прогрессивной - при содействии реакционеров, которые рассматривали любое изменение как часть вражеского заговора, а несогласие - как ниспровержение устоев общества. Идеи реабилитации преступников были забыты теми, кто считал, что наказание предпочтительнее исправления. Отчаяние, тоска и гнев становились спутниками тех, кто был заточен в этих стенах.
А теперь там была Мелинда.
На стоянке замерли три "ревунка", пустые и запертые. По краям площади высились сугробы, которые еще не успели убрать. Пустынную улицу пересекали длинные тени фонарей. Более всего это зрелище напоминало фильм, в который я попал при помощи непонятной магии.
Пистолеты лежали у меня в карманах, хотя я молился сумасшедшему Богу, которому ни до чего и ни до кого не было дела, чтобы мне не пришлось ими воспользоваться. Но ощущение рифленой рукоятки на ладони придавало уверенности - так католик хватается на смертном одре за распятие, чтобы не страшно было умирать.
Завернув за угол, я перешел заледеневшую улицу и направился к главному входу.
Двери открылись; двое полицейских прошли к "ревункам" на стоянке, сели в последний и укатили.
Я пошел дальше. Через тротуар, вверх по лестнице, по серым ступеням; сердце бешено колотилось, во рту пересохло. Я прошел через двойные двери в залитый светом холл, затем по главному коридору к лифту, на котором спустился на уровень камер. За дверью сидел часовой. Вот и первое препятствие.
- Да? - сказал он, отрываясь от журнала с раздетыми девчонками.
Я проник в центр его разума, отыскивая сцены его прошлого и будущего, которое он себе представлял. Я не делал этого с детских лет, когда надо мной проводили эксперименты в ИС. Процедура была неприятной и болезненной не только для моей жертвы, но и для меня самого. Но я отыскал худшие его мысли, крывшиеся в глубинах подсознания, - мечты, которых он боялся и стыдился. Я выбрал одну из них: он и его одиннадцатилетняя сестра, цепи, хлыст и прочие атрибуты сексуального извращения - все это с такой силой хлынуло в его сознание, что видение стало для него реальностью, и он перестал меня замечать. Он откинулся назад и замер.
Я покинул его разум.
Часовой согнулся над столом, ухватившись за его край, и тряс головой. Я вытащил из кармана пистолет и ударил его рукояткой по голове. Он тяжело отвалился в кресле. Я через стол подтянул к себе его обмякшее тело, стащил с него форменную куртку, разрядил оружие, связал руки и ноги и заткнул платком рот.
Затем я взял у солдата ключи и залез в файл со списками, отыскивая номер камеры Мелинды. Она находилась восемью этажами ниже. Я открыл одним из ключей дверь лифта и поехал вниз.
Выйдя из лифта, наткнулся еще на одного часового, куда более настороженного. Он посмотрел на меня, понял, что я явно не из тех, кто постоянно пользуется этим лифтом, расстегнул кобуру и выхватил пистолет с быстротой тренированного бойца.
Я проник в его мозг и нашел Оно.
Выплеснул его.
Вызвал видение его самого главного желания, которое было скрыто, спрятано, о котором он даже не подозревал. Там была струящаяся кровь, вопли, испуганные лица двух добрых людей... Детские руки - руки мальчишки, заносящие топор, и слабый свет уличного фонаря, пробивающийся сквозь окно спальни, зловеще поблескивающий на стальном полукружье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33