И вот на третий день меня выпустили из кладовки и привели в гостиную. Бабушка поцеловала меня и утерла мне слезы серым холщовым передником. В тот же день ко мне пришел дедушка, что-то пряча в своих грубых, мозолистых руках.
- У меня для тебя сюрприз, Энди.
Я улыбнулся.
Он раскрыл ладони, и в них оказался маленький черный, как уголь, комочек с блестящими бусинками-глазами.
- Цезарь! - воскликнул я.
Цезарь был азиатским скворцом, каким-то непостижимым чудом спасшийся от устроенного мракобесами побоища.
Я кинулся к дедушке и, подбегая к нему, услышал, как птица чирикнула, повторяя услышанные слова: "Энди-малыш, Энди-малыш". Я остановился, не в силах пошевельнуться, как будто к ногам привязали пудовые гири, и уставился на Цезаря. Он захлопал крыльями. "Энди-малыш, Энди-малыш, Эн..."
И тут я отчаянно закричал.
Крик вырвался из моих легких непроизвольно, сорвался с губ и эхом прокатился по комнате. Птица своим чириканьем передразнивала слова моей матери, точь-в-точь повторяла ее интонации. На меня нахлынул поток воспоминаний: от теплой кухни до сожженного трупа, от сказок на ночь до обезглавленного, безжизненного тела. Добрые воспоминания перемешались с дурными, перепутались, сплелись в одно целое. Я повернулся и выбежал из гостиной. Следом захлопал крыльями Цезарь.
Дед тоже побежал за мной, но мне казалось, это уже был не мой дед, а один из тех мракобесов, что кидали камни в окна нашего дома, требуя смерти моей матери.
Я ворвался в кладовку, слетел вниз по ступеням, ударившись о бетонный пол, чуть было не сломал шею, непрестанно отмахиваясь от преследовавших меня, как в кошмарном сне, крыльев и оранжевого клюва. Я заперся в комнатушке, где хранился уголь, а Цезарь бился снаружи в толстую дверь. Когда наконец ко мне вломился дедушка, я стоял на коленях, пригнув голову к полу, и, не в силах больше кричать, что-то хрипло шептал. Локти и колени у меня были ободраны о серый бетонный пол, на котором красным горошком проступили капли крови.
Меня уложили в постель, успокоили, вылечили, а потом отослали подальше от Земли к тетке, которая жила в другой Солнечной системе, где люди взрослели быстрее. Я вырос, стал одним из первых участников проводимых Комбинатом Вечности опытов и пережил Цезаря, деда, охотников за ведьмами и всех остальных.
Годы спустя, на одном приеме у конгрессмена Хорнера, какой-то психолог объяснил мне, что у меня психическая травма, вызванная смертью матери и моим нынешним ее восприятием. Я сказал ему, что "травма" - дурацкое слово, и пошел танцевать с хорошенькой девушкой.
Теперь, по прошествии стольких лет, я испытывал почти такой же страх, как и тогда, когда мне было пять лет и три дня назад погибла моя мать. Это был страх смерти - душный, липкий, всепоглощающий. В начале охоты на меня всегда нападает страх. И не важно, что я отправляюсь на охоту уже в двухсотый раз - мне никуда не деться от знакомых ощущений. Если меня убьют в этих джунглях, Комбинат Вечности не подоспеет вовремя, чтобы оживить меня. Если я умру, то так и останусь мертвым. Очень надолго - навечно.
Зачем же рисковать? Не странно ли, что в нашей обширной галактике, где можно найти так много разнообразных занятий и способов заработать на жизнь, кому-то пришло в голову выбрать такое опасное дело, как охота на зверя? Но ничего не происходит без причины. В действиях человека, поскольку он является частью природы, всегда присутствует какая-то логика. Он, как правило, может дать им объяснение. Иногда, правда, это объяснение вызывает новые вопросы... У Дикого, во всяком случае, была веская причина отправиться на эту охоту: зверь убил его брата, который ходил на него в прошлый раз. Дикий жаждал мести. Настроен он был решительно - совсем как Гамлет. Лотос была с нами потому, что не могла нас оставить, зная, что мы подвергаемся опасности. Иначе она сошла бы с ума. А я? Отчасти из-за денег. За этого зверя обещали щедрый куш, треть которого по праву принадлежала мне. А кроме того, я родился на Земле и на меня повлияло извращенное сознание этой планеты. Мне нравилось убивать. Зверей, конечно, как вы понимаете. На своего собрата я никогда не поднял бы руку. Но звери... Ну, звери другое дело...
Погрузив в летун последнюю камеру, я поглядел на своих спутников.
- Лотос! Дикий! Пошевеливайтесь!
- Ладно, ладно, - проворчал Дикий, спрыгивая с крыльца дома для гостей.
До завершения экспедиции мы жили на земном ранчо конгрессмена Хорнера под присмотром его помощника, Сэма Пенуэля, человека с очень большими странностями. Конь, в котором было триста пятьдесят фунтов живого веса, предпочитал не наступать своими копытами на скользкие полированные ступени из блестящего пластстекла. Да, его полное имя - Дикий Конь, хотя, собственно, при рождении его нарекли Джексоном Линкольном Эйнштейном - в честь знакомого генерала, знаменитого президента и гениального ученого. Но мы все звали его Дикий Конь - в первую очередь за его дикий нрав - ну и, конечно, потому что он был очень похож на лошадь.
Дикий был естественным мутантом, а не продуктом искусственных утроб. На Земле когда-то очень давно разразилась ядерная война, последствия которой сказались на всей цивилизованной галактике. Через несколько поколений на свет появился Дикий - мускулистый, подвижный, с лохматой головой и лошадиным задом. Но, заметьте, не зверь, а человек, причем незаменимый в такой экспедиции.
- Где Лотос? - спросил я.
- Ягоды собирает. Ты же ее знаешь!
- Что он знает? - спросила Лотос, выпорхнув с порывом ветра из-за забора на своих нежно-голубых полупрозрачных крылышках. - Что ты тут говорил у меня за спиной. Дикий?
Дикий Конь, переступив с копыта на копыто, умоляюще сложил руки.
- Что же можно сказать за спиной у создания, у которого такие большие уши, моя хорошая?
Лотос опустилась на траву рядом со мной. Проведя пальцами по нежным, удлиненным, как у всех эльфов, ушам, она поглядела на Дикого.
- Ты на себя посмотри... Если бы у меня на голове висели два таких раздувшихся пузыря, я бы воздержалась от подобных замечаний.
Дикий заржал, тряхнув огромной головой, чтобы своей пышной гривой прикрыть торчащие в стороны уши.
Лотос удовлетворенно произнесла:
- Надеюсь, что я не опоздала.
- Вся беда в том, - сказал я, обнимая ее за тонкую талию (двенадцать дюймов) и оглядывая ее крошечную фигурку (четыре фута одиннадцать дюймов), - что мы можем прождать тебя весь день и не рассердиться - и ты это прекрасно знаешь.
- Потому что я самая симпатичная девушка в округе, - сказала она, кокетливо стрельнув зелено-голубыми глазами.
- Потому что кроме тебя на ранчо вообще нет женщины, - пробормотал Дикий.
- А коней, Дикий, кроме тебя я вообще никогда не встречала, - улыбнувшись, произнесла она таким тоном, что он не знал, рассвирепеть ему или рассмеяться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
- У меня для тебя сюрприз, Энди.
Я улыбнулся.
Он раскрыл ладони, и в них оказался маленький черный, как уголь, комочек с блестящими бусинками-глазами.
- Цезарь! - воскликнул я.
Цезарь был азиатским скворцом, каким-то непостижимым чудом спасшийся от устроенного мракобесами побоища.
Я кинулся к дедушке и, подбегая к нему, услышал, как птица чирикнула, повторяя услышанные слова: "Энди-малыш, Энди-малыш". Я остановился, не в силах пошевельнуться, как будто к ногам привязали пудовые гири, и уставился на Цезаря. Он захлопал крыльями. "Энди-малыш, Энди-малыш, Эн..."
И тут я отчаянно закричал.
Крик вырвался из моих легких непроизвольно, сорвался с губ и эхом прокатился по комнате. Птица своим чириканьем передразнивала слова моей матери, точь-в-точь повторяла ее интонации. На меня нахлынул поток воспоминаний: от теплой кухни до сожженного трупа, от сказок на ночь до обезглавленного, безжизненного тела. Добрые воспоминания перемешались с дурными, перепутались, сплелись в одно целое. Я повернулся и выбежал из гостиной. Следом захлопал крыльями Цезарь.
Дед тоже побежал за мной, но мне казалось, это уже был не мой дед, а один из тех мракобесов, что кидали камни в окна нашего дома, требуя смерти моей матери.
Я ворвался в кладовку, слетел вниз по ступеням, ударившись о бетонный пол, чуть было не сломал шею, непрестанно отмахиваясь от преследовавших меня, как в кошмарном сне, крыльев и оранжевого клюва. Я заперся в комнатушке, где хранился уголь, а Цезарь бился снаружи в толстую дверь. Когда наконец ко мне вломился дедушка, я стоял на коленях, пригнув голову к полу, и, не в силах больше кричать, что-то хрипло шептал. Локти и колени у меня были ободраны о серый бетонный пол, на котором красным горошком проступили капли крови.
Меня уложили в постель, успокоили, вылечили, а потом отослали подальше от Земли к тетке, которая жила в другой Солнечной системе, где люди взрослели быстрее. Я вырос, стал одним из первых участников проводимых Комбинатом Вечности опытов и пережил Цезаря, деда, охотников за ведьмами и всех остальных.
Годы спустя, на одном приеме у конгрессмена Хорнера, какой-то психолог объяснил мне, что у меня психическая травма, вызванная смертью матери и моим нынешним ее восприятием. Я сказал ему, что "травма" - дурацкое слово, и пошел танцевать с хорошенькой девушкой.
Теперь, по прошествии стольких лет, я испытывал почти такой же страх, как и тогда, когда мне было пять лет и три дня назад погибла моя мать. Это был страх смерти - душный, липкий, всепоглощающий. В начале охоты на меня всегда нападает страх. И не важно, что я отправляюсь на охоту уже в двухсотый раз - мне никуда не деться от знакомых ощущений. Если меня убьют в этих джунглях, Комбинат Вечности не подоспеет вовремя, чтобы оживить меня. Если я умру, то так и останусь мертвым. Очень надолго - навечно.
Зачем же рисковать? Не странно ли, что в нашей обширной галактике, где можно найти так много разнообразных занятий и способов заработать на жизнь, кому-то пришло в голову выбрать такое опасное дело, как охота на зверя? Но ничего не происходит без причины. В действиях человека, поскольку он является частью природы, всегда присутствует какая-то логика. Он, как правило, может дать им объяснение. Иногда, правда, это объяснение вызывает новые вопросы... У Дикого, во всяком случае, была веская причина отправиться на эту охоту: зверь убил его брата, который ходил на него в прошлый раз. Дикий жаждал мести. Настроен он был решительно - совсем как Гамлет. Лотос была с нами потому, что не могла нас оставить, зная, что мы подвергаемся опасности. Иначе она сошла бы с ума. А я? Отчасти из-за денег. За этого зверя обещали щедрый куш, треть которого по праву принадлежала мне. А кроме того, я родился на Земле и на меня повлияло извращенное сознание этой планеты. Мне нравилось убивать. Зверей, конечно, как вы понимаете. На своего собрата я никогда не поднял бы руку. Но звери... Ну, звери другое дело...
Погрузив в летун последнюю камеру, я поглядел на своих спутников.
- Лотос! Дикий! Пошевеливайтесь!
- Ладно, ладно, - проворчал Дикий, спрыгивая с крыльца дома для гостей.
До завершения экспедиции мы жили на земном ранчо конгрессмена Хорнера под присмотром его помощника, Сэма Пенуэля, человека с очень большими странностями. Конь, в котором было триста пятьдесят фунтов живого веса, предпочитал не наступать своими копытами на скользкие полированные ступени из блестящего пластстекла. Да, его полное имя - Дикий Конь, хотя, собственно, при рождении его нарекли Джексоном Линкольном Эйнштейном - в честь знакомого генерала, знаменитого президента и гениального ученого. Но мы все звали его Дикий Конь - в первую очередь за его дикий нрав - ну и, конечно, потому что он был очень похож на лошадь.
Дикий был естественным мутантом, а не продуктом искусственных утроб. На Земле когда-то очень давно разразилась ядерная война, последствия которой сказались на всей цивилизованной галактике. Через несколько поколений на свет появился Дикий - мускулистый, подвижный, с лохматой головой и лошадиным задом. Но, заметьте, не зверь, а человек, причем незаменимый в такой экспедиции.
- Где Лотос? - спросил я.
- Ягоды собирает. Ты же ее знаешь!
- Что он знает? - спросила Лотос, выпорхнув с порывом ветра из-за забора на своих нежно-голубых полупрозрачных крылышках. - Что ты тут говорил у меня за спиной. Дикий?
Дикий Конь, переступив с копыта на копыто, умоляюще сложил руки.
- Что же можно сказать за спиной у создания, у которого такие большие уши, моя хорошая?
Лотос опустилась на траву рядом со мной. Проведя пальцами по нежным, удлиненным, как у всех эльфов, ушам, она поглядела на Дикого.
- Ты на себя посмотри... Если бы у меня на голове висели два таких раздувшихся пузыря, я бы воздержалась от подобных замечаний.
Дикий заржал, тряхнув огромной головой, чтобы своей пышной гривой прикрыть торчащие в стороны уши.
Лотос удовлетворенно произнесла:
- Надеюсь, что я не опоздала.
- Вся беда в том, - сказал я, обнимая ее за тонкую талию (двенадцать дюймов) и оглядывая ее крошечную фигурку (четыре фута одиннадцать дюймов), - что мы можем прождать тебя весь день и не рассердиться - и ты это прекрасно знаешь.
- Потому что я самая симпатичная девушка в округе, - сказала она, кокетливо стрельнув зелено-голубыми глазами.
- Потому что кроме тебя на ранчо вообще нет женщины, - пробормотал Дикий.
- А коней, Дикий, кроме тебя я вообще никогда не встречала, - улыбнувшись, произнесла она таким тоном, что он не знал, рассвирепеть ему или рассмеяться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40