"Дети, - с горечью подумал Николай Яковлевич, - Совсем еще дети..."
2
Багровое солнце медленно подымалось над городом.
Ваня отошел от окна, сел за стол. Обжигаясь, старательно дуя на ложку, начал есть суп. Подперев седую голову, бабушка сидела напротив и, сокрушенно вздыхая, смотрела на похудевшее лицо внука.
- И что теперь за дети пошли - ума не приложу! Где тебя черт носит целыми днями, хотела б я знать?!
- Нигде. - Ваня невинно глянул в глаза бабушки. - А что?
- Чего зенки свои таращишь? Ты на меня ягненком не смотри, Ни стыда у тебя нет, ни совести. Шкуpa на тебе горит. Нет чтобы посидеть дома, подсобить какую работу, так он только и смотрит, как бы из хаты выскочить. И все - дружки. Я их теперь кочергой на пороге встречать буду, висельников!
- Ну, баб! Чего ты? - улыбаясь, сказал Ваня, - Я же тебя люблю, а ты ругаешься.
Слово "люблю" подействовало на старуху магически. Она подобрела лицом, просветленно посмотрела на Ваню, тихо вздохнула. Молча посидела, наблюдая, как внук ест, и, держась за поясницу, тяжело поднялась. Заковыляла к печи, взяла ухват, подцепила им чугунок и поставила к огню. Вода из него пролилась на красные угли, и они, зашипев, погасли.
Ваня отодвинул пустую тарелку, облизал ложку и вылез из-за стола. "Елки зеленые, где же Генка делся? - раздраженно подумал он. - Обещал с утра прибежать - и нет. Вот и верь ему".
Ваня подошел к распахнутому окну. Ветви яблонь сгибались от тяжести белых ядреных антоновок. Изредка то одно, то другое яблоко с шумом срывалось с ветки и глухо ударяло о землю.
Ваня облокотился о подоконник и пристально посмотрел на куст красной смородины, под которым закопал около сотни патронов. Вспомнил о найденных винтовках. Их пришлось перепрятать в Теплом лесу. Оставлять в блиндаже было опасно, так как вблизи от того места, где они учились стрелять, немцы начали что-то строить. Закопанные под кустом патроны также нужно спрятать в лесу. Переносить оружие в город очень рискованно. Почти каждый день в руинах находят убитых немцев и полицейских, жандармерия в любое время суток устраивает облавы и обыски. "Елки зеленые, кто-то ведь убивает фашистов! - с завистью подумал Ваня. - Вот если бы узнать!"
На улице над забором блеснули очки Гены Гуринка. Открыв калитку, он пулей влетел во двор. Споткнулся на ступеньках крыльца, вскочил в сени. Когда "он открыл дверь, Ваня вздрогнул: лицо Гены было белее снега.
- Вань, вешают! - не сказал, выдохнул он. - Вешают...
- Кого вешают? Где? Да говори ты толком!
- Володьку... Виноградова... На площади у музея...
- Врешь!
- Ой, боже мой, боже! - пронзительно запричитала бабушка, которая прислушивалась к их разговору. - И что это делается на белом свете?! Господи, пошли ты кару небесную на вешателей этих! Чтоб они в преисподней на вечном огне корчились, супостаты немецкие!
- Бежим! - толкнул друга Ваня. - Быстрей!
Они шмыгнули мимо бабушки, которая, повернувшись лицом к иконе, истово крестилась, и выскочили во двор.
- Ваня? Куда ты? - долетел из окна истошный голос старухи. - Вернись, внучек! Ваня-а!
Ваня с Геной юркнули в распахнутую калитку и, подгоняемые этим криком, помчались по улице.
На площади было полно людей. Всюду шныряли полицейские с белыми повязками на рукавах. Они прикладами выгоняли из подъездов домов жителей и теснили их к центру площади.
Гитлеровцы стояли вокруг виселицы лицом к бурлящей толпе. Высунув языки, сидели у их ног огромные овчарки. Блестели на солнце черные автоматы.
Ваня и Гена упрямо пробирались вперед. Ныряли людям под руки, протискивались боком. Немилосердно работая локтями, они подобрались уже к самому оцеплению, как вдруг толпа, резко подавшись назад, зажала их со всех сторон.
- Ведут!
На дощатые подмостки два эсэсовца втащили белоголового парнишку лет четырнадцати. Лицо его было распухшее, волосы на голове ссохлись от крови. Он стоял под самой петлей и, опустив голову, смотрел себе под ноги. Ветер устало шевелил на нем лохмотья.
Вслед за парнишкой, шатаясь, на помост взошла белокурая женщина в синем изодранном платье. За ней, твердо ступая по лестничке, поднялся высокий, с окровавленным лицом мужчина. Он подошел к женщине, наклонился и, что-то прошептав, поцеловал ее в щеку. Шагнул к парнишке, ласково улыбнулся ему. Уже наклонился, чтобы поцеловать его, но в это время эсэсовец рванул его за плечи назад.
Толпа ахнула и замерла в жутком молчании.
Эсэсовцы прикладами заставили мужчину и женщину стать на табуретки. К ослабевшему парнишке подошел рыжий верзила в каске, легко поднял его и поставил на узкий, стоящий торцом, ящик. Придерживая паренька, поймал рукой петлю и накинул ее на тонкую шею.
Ваня и Гена с трудом узнали своего одноклассника. На груди у Володи висела желтая дощечка с черной надписью: "Бандит". Он широко открытыми глазами смотрел на мужчину и женщину, которые стояли рядом. Распухшие губы его что-то шептали.
- В-вань, это же Володькины п-папа и м-мама! - с ужасом прошептал Гена. - В-видишь?
- Вижу, - сжал его руку Ваня. - Все вижу...
Гитлеровский офицер, прямой и длинный, важно взошел на помост. Широко расставил ноги-циркули, заложил руки за спину и надменно вскинул голову. На его фуражке зловеще блестела эмблема с изображением черепа и костей.
- Немецкий зольдат есть лючший зольдат мира. Он приносиль ваш город новый порядок, - офицер повернулся и указал на флаг с белым кругом и черной свастикой в центре, который висел у входа в комендатуру. - Этот бандит... малшик... э-э... стреляль зольдат фюрера. Ми будем его вешаль на ваш глаза. Мы повешивайт малшик, потом - его мутэр унд фатэр. Понятно сказаль?
По толпе волной прокатился сдержанный гул. Офицер презрительно усмехнулся, властно выбросил руку вперед. Толпа затихла. И вдруг в наступившей тишине кто-то громко, на всю площадь, крикнул:
- Найдется и на тебя веревка, собака!
Ваня вздрогнул. Голос был очень знакомый. "Да это же Цапля!" Ваня оглянулся. Рядом замелькали белые повязки. Лихорадочно работая прикладами, полицейские ринулись в толпу на поиски смельчака.
Окаменев лицом, офицер шагнул к краю помоста, выхватил из кобуры пистолет и выстрелил вверх. Толпа отшатнулась.
- Так будет каждый русиш швайн, который стреляйт зольдат фюрера!
Солдат затянул петлю на шее Володи Виноградова, отступил на шаг.
- Володя-а... - тихо заплакал Гена Гуринок. - Володька-а...
- Н-ну, гады! - сжав зубы, простонал Ваня. - Ну, попомните-е!..
Офицер резко опустил руку с пистолетом.
- М-ма-ма! М-ма...
Жуткий крик пронесся над площадью. И оборвался...
Ночью Ване приснился сон. Они с Володей Виноградовым борются на школьном дворе. Побеждает Володя. Опрокинув Ваню на спину, он склоняет над ним свое распухшее, какое-то чугунное лицо и укоризненно говорит: "Я убил их солдата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49