Но мне неожиданно предложили поработать здесь, в штабе фронта. Правда, заверили: временно.
Что ж, в штабе так в штабе. Приказы не обсуждаются. Так я стал направленцем, отвечал за сбор данных обстановки на одном из участков фронта. Честно скажу, работа мне понравилась. Ведь впервые пришлось трудиться в таком крупном штабе, где рождались замыслы фронтовых операций, шло управление десятками, сотнями тысяч людей.
Но нельзя было не заметить, что и этот огромный механизм, отрегулированный, казалось, до точности хронометра, тоже работал с перенапряжением. Дело в том, что войска фронта только что завершили наступательные операции на юге Польши - в Верхней и Нижней Силезии и теперь устремились на запад, приближаясь к границам фашистской Германии. Они спешили выйти к оборонительному рубежу врага на реках Одер и Нейсе.
В штабе фронта мне пришлось поработать недолго. Вскоре получил назначение на должность командира полка и убыл в 5-ю гвардейскую армию, а уже оттуда - в 9-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию.
В штаб соединения прибыл, как потом выяснилось, в самый разгар подготовки к новому наступлению. Радовало, что снова попал в гвардейскую боевую семью, к тому же в дивизию, которая имела столь громкие титулы - 9-я гвардейская Краснознаменная, орденов Суворова (а в 1945 году и Кутузова) Полтавская воздушно-десантная. Правда, несколько смущало то обстоятельство, что она - воздушно-десантная. В таком роде войск мне еще служить не приходилось. Но успокоил себя мудрой народной поговоркой: не боги горшки обжигают. Осмотрюсь, подучусь - и пойдет дело.
В момент моего появления командир дивизии полковник П. И. Шумеев как раз проводил совещание, на котором помимо начподива и начальника штаба присутствовали также и начальник оперативного отделения подполковник К. Р. Воропай, начальник разведки дивизии капитан П. Г. Скачко, командиры полков. Поэтому комдив сразу же представил меня собравшимся и попросил коротко рассказать о себе.
Рассказывая, естественно, очень волновался. Ведь передо мной были десантники, о которых в армии ходили буквально легенды. Придусь ли я им по душе?
Но опасения оказались напрасными. Офицеры приняли меня как своего, словно я был для них не новым человеком, а их сослуживцем, вернувшимся из краткосрочного отпуска или госпиталя. Помню, заканчивая свой рассказ, услышал веселый голос подполковника В. С. Накаидзе, командира 23-го полка:
- Зачем столько слов, генацвале? Ведь видим же, что ты нам подходишь!
- Не робей, Штыков. В трудную минуту поможем, - в тон ему заявил командир артиллерийского полка Герой Советского Союза майор Н. А. Климовский. - Мы, артиллеристы, всегда проявляли заботу о твоем двадцать шестом. Кстати, в том, что полк стал Вислинским, есть и наша заслуга.
- Николай Григорьевич, наши артиллеристы, конечно, народ отменный. Но только скажу тебе: на бога войны надейся, но и сам не плошай, - пустил шпильку в адрес Климовского командир 28-го полка подполковник В. С. Лазебников.
Словом, мое волнение как рукой сняло.
На том совещании полковник П. И. Шумеев, которого командиры частей называли не иначе, как только по имени и отчеству - Павлом Ивановичем, сообщил нам новые данные оперативной обстановки в полосе предстоящих действий и уточнил задачи полкам. На этом совещание и закончилось. У меня появилась возможность поближе познакомиться со своими новыми боевыми товарищами.
Я тогда особенно заинтересовался начальником разведки дивизии капитаном Павлом Скачко. Кстати, о нем впервые пришлось услышать еще в штабе армии. И весьма лестные отзывы. И вот сейчас он передо мной. Среднего роста. Под темной шапкой кудрей - привлекательное лицо с большими карими глазами, готовое в любую минуту заискриться жизнерадостной улыбкой. Одно вызывало недоумение - его борода. Но и этому находилось оправдание: хотел замаскировать свою молодость: ведь Павлу было чуть больше двадцати лет.
В дивизии о нем ходили легенды. Рассказывали, например, о том, как однажды Скачко разговаривал по телефону с гитлеровским полковником, выдав себя за командира подразделения из состава соседней гитлеровской части. И как тот, поверив, выболтал ему очень важные сведения. Поведали мне и о том, как под его командованием разведывательный отряд однажды разгромил целый пехотный батальон врага.
Словом, Пашу Скачко отличали бесстрашие и смелость, наблюдательность и находчивость. Да и сами легенды о нем рождались не на пустом месте, за ними стояли действительные подвиги этого разведчика, о чем свидетельствовали его многочисленные боевые награды. К концу войны, например, Павел Григорьевич был уже кавалером трех орденов Красного Знамени, двух орденов Красной Звезды, ордена Отечественной войны I степени и многих боевых медалей.
А часом спустя состоялось знакомство и с офицерами полка, с которыми мне отныне предстояло шагать вместе по фронтовым дорогам. Очень хорошее впечатление с первых же минут произвел на меня замполит полка Сергей Михайлович Хряков. Чувствовалось, что он в курсе всех происходящих в части событий, любит и знает свою работу, умеет находить с людьми общий язык, пользуется их уважением. Именно он и познакомил меня с начальником штаба А. И. Ивановым, начальником артиллерии Б. И. Московским, начальником инженерной службы В. Н. Кравцовым, заместителем по тылу И. А. Астаховым, секретарем партбюро П. Е. Погребняком, секретарем комсомольского бюро М. К. Тищенко, дал на каждого из них объективную характеристику. Затем состоялись первые встречи с командирами батальонов И. И. Фроловым-Михайловым, М. М. Бакулиным, В. В. Кошуковым, командирами рот и специальных подразделений. Отметил про себя: все они имеют многочисленные правительственные награды. А это свидетельствовало о их мужестве и командирской зрелости.
Словом, офицерский коллектив полка мне поправился.
* * *
В течение марта и первых чисел апреля вверенный мне 26-й полк хотя и продолжал находиться в обороне, но одновременно готовился к наступлению, в ходе которого ему предстояло форсировать такие важные водные рубежи, как реки Нейсе, Шпрее, Эльба. 6 апреля был наконец получен приказ о нашем выходе в район сосредоточения, что находился в лесах северо-восточнее Мускау. И вскоре полк, как и другие части армии, уже перемещался к нейсенскому рубежу, в полосу предстоящего наступления.
Все дороги западных районов Польши были забиты до отказа. По их обочинам двигались танки, самоходки, многосильные тракторы с прицепленными к ним крупнокалиберными орудиями. А рядом с ними, уже непосредственно по шоссейным и проселочным дорогам, двигались колонны стрелковых частей.
Глядя на эти массы войск и боевой техники, невольно подумалось: "Разве главари третьего рейха, вероломно начав против нас войну, могли тогда предположить, что на четвертом ее году, после гигантских и кровопролитнейших сражений, на фашистскую Германию двинется вот такая, не ослабленная, а, наоборот, во сто крат возросшая, сила возмездия!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Что ж, в штабе так в штабе. Приказы не обсуждаются. Так я стал направленцем, отвечал за сбор данных обстановки на одном из участков фронта. Честно скажу, работа мне понравилась. Ведь впервые пришлось трудиться в таком крупном штабе, где рождались замыслы фронтовых операций, шло управление десятками, сотнями тысяч людей.
Но нельзя было не заметить, что и этот огромный механизм, отрегулированный, казалось, до точности хронометра, тоже работал с перенапряжением. Дело в том, что войска фронта только что завершили наступательные операции на юге Польши - в Верхней и Нижней Силезии и теперь устремились на запад, приближаясь к границам фашистской Германии. Они спешили выйти к оборонительному рубежу врага на реках Одер и Нейсе.
В штабе фронта мне пришлось поработать недолго. Вскоре получил назначение на должность командира полка и убыл в 5-ю гвардейскую армию, а уже оттуда - в 9-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию.
В штаб соединения прибыл, как потом выяснилось, в самый разгар подготовки к новому наступлению. Радовало, что снова попал в гвардейскую боевую семью, к тому же в дивизию, которая имела столь громкие титулы - 9-я гвардейская Краснознаменная, орденов Суворова (а в 1945 году и Кутузова) Полтавская воздушно-десантная. Правда, несколько смущало то обстоятельство, что она - воздушно-десантная. В таком роде войск мне еще служить не приходилось. Но успокоил себя мудрой народной поговоркой: не боги горшки обжигают. Осмотрюсь, подучусь - и пойдет дело.
В момент моего появления командир дивизии полковник П. И. Шумеев как раз проводил совещание, на котором помимо начподива и начальника штаба присутствовали также и начальник оперативного отделения подполковник К. Р. Воропай, начальник разведки дивизии капитан П. Г. Скачко, командиры полков. Поэтому комдив сразу же представил меня собравшимся и попросил коротко рассказать о себе.
Рассказывая, естественно, очень волновался. Ведь передо мной были десантники, о которых в армии ходили буквально легенды. Придусь ли я им по душе?
Но опасения оказались напрасными. Офицеры приняли меня как своего, словно я был для них не новым человеком, а их сослуживцем, вернувшимся из краткосрочного отпуска или госпиталя. Помню, заканчивая свой рассказ, услышал веселый голос подполковника В. С. Накаидзе, командира 23-го полка:
- Зачем столько слов, генацвале? Ведь видим же, что ты нам подходишь!
- Не робей, Штыков. В трудную минуту поможем, - в тон ему заявил командир артиллерийского полка Герой Советского Союза майор Н. А. Климовский. - Мы, артиллеристы, всегда проявляли заботу о твоем двадцать шестом. Кстати, в том, что полк стал Вислинским, есть и наша заслуга.
- Николай Григорьевич, наши артиллеристы, конечно, народ отменный. Но только скажу тебе: на бога войны надейся, но и сам не плошай, - пустил шпильку в адрес Климовского командир 28-го полка подполковник В. С. Лазебников.
Словом, мое волнение как рукой сняло.
На том совещании полковник П. И. Шумеев, которого командиры частей называли не иначе, как только по имени и отчеству - Павлом Ивановичем, сообщил нам новые данные оперативной обстановки в полосе предстоящих действий и уточнил задачи полкам. На этом совещание и закончилось. У меня появилась возможность поближе познакомиться со своими новыми боевыми товарищами.
Я тогда особенно заинтересовался начальником разведки дивизии капитаном Павлом Скачко. Кстати, о нем впервые пришлось услышать еще в штабе армии. И весьма лестные отзывы. И вот сейчас он передо мной. Среднего роста. Под темной шапкой кудрей - привлекательное лицо с большими карими глазами, готовое в любую минуту заискриться жизнерадостной улыбкой. Одно вызывало недоумение - его борода. Но и этому находилось оправдание: хотел замаскировать свою молодость: ведь Павлу было чуть больше двадцати лет.
В дивизии о нем ходили легенды. Рассказывали, например, о том, как однажды Скачко разговаривал по телефону с гитлеровским полковником, выдав себя за командира подразделения из состава соседней гитлеровской части. И как тот, поверив, выболтал ему очень важные сведения. Поведали мне и о том, как под его командованием разведывательный отряд однажды разгромил целый пехотный батальон врага.
Словом, Пашу Скачко отличали бесстрашие и смелость, наблюдательность и находчивость. Да и сами легенды о нем рождались не на пустом месте, за ними стояли действительные подвиги этого разведчика, о чем свидетельствовали его многочисленные боевые награды. К концу войны, например, Павел Григорьевич был уже кавалером трех орденов Красного Знамени, двух орденов Красной Звезды, ордена Отечественной войны I степени и многих боевых медалей.
А часом спустя состоялось знакомство и с офицерами полка, с которыми мне отныне предстояло шагать вместе по фронтовым дорогам. Очень хорошее впечатление с первых же минут произвел на меня замполит полка Сергей Михайлович Хряков. Чувствовалось, что он в курсе всех происходящих в части событий, любит и знает свою работу, умеет находить с людьми общий язык, пользуется их уважением. Именно он и познакомил меня с начальником штаба А. И. Ивановым, начальником артиллерии Б. И. Московским, начальником инженерной службы В. Н. Кравцовым, заместителем по тылу И. А. Астаховым, секретарем партбюро П. Е. Погребняком, секретарем комсомольского бюро М. К. Тищенко, дал на каждого из них объективную характеристику. Затем состоялись первые встречи с командирами батальонов И. И. Фроловым-Михайловым, М. М. Бакулиным, В. В. Кошуковым, командирами рот и специальных подразделений. Отметил про себя: все они имеют многочисленные правительственные награды. А это свидетельствовало о их мужестве и командирской зрелости.
Словом, офицерский коллектив полка мне поправился.
* * *
В течение марта и первых чисел апреля вверенный мне 26-й полк хотя и продолжал находиться в обороне, но одновременно готовился к наступлению, в ходе которого ему предстояло форсировать такие важные водные рубежи, как реки Нейсе, Шпрее, Эльба. 6 апреля был наконец получен приказ о нашем выходе в район сосредоточения, что находился в лесах северо-восточнее Мускау. И вскоре полк, как и другие части армии, уже перемещался к нейсенскому рубежу, в полосу предстоящего наступления.
Все дороги западных районов Польши были забиты до отказа. По их обочинам двигались танки, самоходки, многосильные тракторы с прицепленными к ним крупнокалиберными орудиями. А рядом с ними, уже непосредственно по шоссейным и проселочным дорогам, двигались колонны стрелковых частей.
Глядя на эти массы войск и боевой техники, невольно подумалось: "Разве главари третьего рейха, вероломно начав против нас войну, могли тогда предположить, что на четвертом ее году, после гигантских и кровопролитнейших сражений, на фашистскую Германию двинется вот такая, не ослабленная, а, наоборот, во сто крат возросшая, сила возмездия!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47