А брал он его потому, что нужно было перед морским походом казакам где-то перезимовать. Воеводы же добром пустить казаков не хотели.
Вот как это было.
Река Яик. Каспийское море. Яицкий каменный городок.
Высокие яицкие башни, стены метровы, ворота дубовы. Не городок, а твердынь.
"Тут отдыхать моим казакам, - раздумывал Разин. - Да только пойди возьми городок! Полвойска у стен уложишь".
И вот однажды Разину доложили - в степи схвачены люди. Человек тридцать. Идут в Яицкую крепость. Богомольцы. Монахи.
Хотел Разин сказать: "Людишки святые, мирные. Отпустите, пусть-ка идут". Да вдруг спохватился:
– Эн постойте. Ведите сюда.
Явились монахи.
– Раздевайся! - Позвал он казаков: - Одевайся!
Поменялись они нарядами.
Неспокойно в Яицкой крепости. Знают стрельцы, знает начальник, что где-то Разин рядом в степи. Того и гляди, под стены пожалует.
Усилил начальник охрану крепости. Строго наказал никого не выпускать и не впускать без доклада. К ночи ворота на все засовы.
Солнце клонилось к закату. Стоят дозорные в караулах. Смотрят внимательно в степь. Вдруг видят - движется к городу группа людей. Присмотрелись - монахи.
Подошли богомольцы к воротам:
– Откройте.
Смутились охранники:
– Куда вы?
– В соборы яицкие. К иконам святым на поклон.
– Ночуйте в степи. Не велено, странники.
– Ах вы безбожники! - зароптали монахи. - Ужо попомнит господь...
Караульные посовещались. Пошли доложили начальнику.
– Сколько их?
– Душ тридцать.
– Впустите. Да смотрите, чтобы лишку не оказалось.
Тем делом стало совсем темно. Вернулись посыльные. Открыли засовы. Бородатый стрелец, впуская по одному, стал пересчитывать богомольцев.
– Один, второй... двадцатый... тридцатый. Стойте!
– Ты что, борода, считать не умеешь? - послышался чей-то голос. - Ещё и двадцати не прошло.
"Что такое? - растерялся стрелец. - Вот уже сорок. Вот уже пятьдесят. Вот уже и мужики попёрли. Вот и лошадиная морда сунулась. Один верховой, за ним - второй, за вторым - третий.
– Стойте! Стойте! - кричит охранник.
Да где тут! Подбежал к нему здоровенный детина. Зажал рот приготовленным кляпом.
Пока поняли в крепости, в чём дело, пока подняли крик, было уже поздно.
Так и достался Яицкий городок Разину без всякого боя. Правда, на улицах постреляли. Да это уже не в счёт.
Был городок боярский. Стал разинский городок.
"СПАСИ-И-ТЕ!"
Разин сидел на берегу Волги. Ночь. Опёрся Разин на саблю, задумался:
"Куда повернуть походом? То ли на юг - вниз по матушке-Волге, к Астрахани, к Каспийскому морю. То ли идти на север, - на Саратов, Самару, Казань, а там - и на Москву.
Москва, Москва! Город всем городам. Вот бы куда податься! Прийти, разогнать бояр. Да рано. Силы пока не те. Пушек, пороху маловато, пищалей, мушкетов. Мужики к войне не привычны. Одежонка у многих - рвань. Стало, идти на юг, - рассуждает Степан Тимофеевич. - Откормиться. Одеться. Войско отладить. А там... - У Разина дух захватило. - А там - всю боярскую Русь по хребту да за горло!"
Сидит атаман у берега Волги, думает думы свои. Вдруг раздался крик от реки. Вначале тихий - Разин решил, что ослышался. Потом всё громче и громче:
– Спаси-и-те!
Темень кругом. Чернота. Ничего не видно. Но ясно, что кто-то тонет, кто-то бьётся на быстрине.
Рванулся Разин к реке. Как был в одежонке, так и бухнулся в воду.
Плывёт атаман на голос. Взмах, ещё взмах:
– Кто там - держись!
Никто не ответил.
"Опоздал, опоздал, - сокрушается Разин. - Погиб ни за что человек". Проплыл ещё с десяток саженей. Решил возвращаться назад. Да только в это самое время метнулась перед ним косматая борода и дёрнулись чьи-то руки.
– Спаси-и-те! - прохрипел бородач. И сразу опять под воду.
"Эн, теперь не уйдёшь!" - повеселел атаман. Нырнул он и выволок человека. Вынес на берег. Положил на песок. На грудь принажал коленкой. Хлынула вода изо рта у спасённого.
– Напился, - усмехнулся Степан Тимофеевич.
Вскоре спасённый открыл глаза, глянул на атамана:
– Спасибо тебе, казак.
Смотрит Разин на незнакомца. Хилый, иссохшийся мужичонка. В лаптях, в рваных портках, в холщовой, разлезшейся по бокам рубахе.
– Кто ты?
– Беглый я. К Разину пробираюсь.
Мужик застонал и забылся.
В это время на берегу послышались голоса:
– Ба-а-тюшка! Атаман! Степа-ан Тимофеевич!
Видать, приближённые ходили, искали Разина. Разин ступил в темноту.
Поравнялись казаки с мужиком. Наклонились, прислушались.
– Дышит!
Потащили двое спасённого в лагерь, а другие пошли дальше берегом Волги.
– Ба-а-тюшка! Атаман!
Утром сотники доложили Разину, что ночью кто-то из казаков спас беглого человека. Только кто - неизвестно. Не признаются в казачьих сотнях.
– Видать, не всех опросили? - усмехнулся Степан Тимофеевич.
Пробыв несколько дней в Царицыне, Разин дал команду идти на Астрахань.
НЕ ОСУДИТ
Идёт вниз по Волге Разин.
– Разин идёт, Разин!
– Степан Тимофеевич Разин!
Неспокойно в государстве Российском. В страшной тревоге бояре и царские слуги. Восстал, встрепенулся подневольный, угнетаемый люд.
– Слава Разину, слава!
Боярин Труба-Нащокин истязал своего крепостного. Скрутили несчастному руки и ноги, привязали вожжами к лавке. Стоит рядом боярин с кнутом в руке, бьёт по оголённой спине крестьянина.
– Так тебе, так тебе, племя сермяжное! Получай от меня, холоп! Научу тебя шапку снимать перед барином!
Ударит Труба-Нащокин кнутом, поведёт ремень на себя, чтобы кожу вспороть до крови. Отдышится, брызнет солёной водой на рану. И снова за кнут.
– Батюшка, Ливонтий Минаич, - молит мужик, - пожалей! Не губи. Не было злого умысла. Не видел тебя при встрече.
Не слушает боярин мольбы и стоны, продолжает страшное дело. Теряет крестьянин последние силы. Собрался он с духом и молвил:
– Ужо тебе, барин! Вот Разин придёт...
И вдруг: "Разин, Разин идёт!" - разнеслось по боярскому дому.
Перекосилось у Трубы-Нащокина лицо от испуга. Бросил он кнут. Оставил крестьянина. Подхватил полы кафтана, в дверь - и бежать.
Ворвались разинские казаки в боярскую вотчину, перебили боярских слуг. Однако сам хозяин куда-то скрылся.
Собрал Разин крестьян на открытом месте. Объявляет им волю. Затем предложил избрать старшину над крестьянами.
– Косого Гурьяна! Гурку, Гурку! - закричали собравшиеся. - Он самый умный. Он справедливее всех.
– Гурку так Гурку, - произнёс Разин. - Где он? Выходи-ка сюда.
– Дома он, дома. Он боярином люто побит.
Оставил Разин круг, пошёл к дому Косого Гурьяна. Вошёл. Лежит на лавке побитый страдалец. Лежит не шевелится. Спина приоткрыта. Не спина кровавое месиво.
– Гурьян, - позвал атаман крестьянина.
Шевельнулся тот. Чуть приоткрыл глаза.
– Дождались. Пришёл, - прошептал несчастный. Появилась на лице у него улыбка. Появилась и тут же исчезла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24