а вдруг есть какое-то другое, более правильное, более экономное, более гуманное. Ошибся, ребята! Больше не буду! (Аплодисменты.) Мы с вами должны вернуться к суровой действительности. Как ни прикидывай, а ничего дельного, кроме того, что я вам предложил, придумать, видимо, невозможно. Но предупреждаю, это будет нелегко. Надо будет все силы нации, все ее моральные, трудовые и материальные резервы направить на единую цель во имя спасения. А что это значит? Это значит, что все силы, все средства должны быть брошены на производство ядерного вооружения, наибольшего количества искусственных спутников нашей планеты и астропланов – военных и транспортных. Конечно, с учетом текущих военных потребностей. Это значит, что остальным отраслям…
– Подождем минутку! – прошептал Патоген. – Это очень интересно. Наша фирма – как раз в «остальных» отраслях…
Из уважения к капитану Патогену ни детективы, ни тем более сосовцы не стали возражать. Они остановились, придерживая под локти не сопротивлявшегося арестованного.
– …придется перейти на голодный паек. Кое-какие предприятия и даже отрасли мы, быть может, даже вынуждены будем и вовсе свернуть. Не очень весело, но когда кидаешься в ледяную воду спасать ребенка, не очень думаешь о том, что рискуешь получить насморк. А вода, друзья, чрезвычайно ледяная. И времени у нас остается в обрез. Надо действовать. Потом, когда Земля будет в нашем распоряжении, все с божьей помощью во сто крат окупится. Вы скажете: у нас вырастет безработица. На это я вам скажу, что мы с Мэйби не зря кушаем свой хлеб. Есть выход. Мы его нашли, когда начистоту потолковали с учеными, которые зубы съели на вопросах экономики. Мы подумали: вся беда в машинах. Но неужели человек всегда был таким рабом машин? Было ведь такое благословенное время, когда человек, свободный и гордый атавец, не просыпался по утрам с тревожной мыслью, а не выдумали ли ученые еще какую-нибудь машину, которая чем совершенней, тем больше рабочих людей гонит в ряды безработных? Было ведь такое время, когда производство шло, люди богатели, были спокойны за себя и за свои семьи и прекрасно обходились без машин? А если было, то почему бы нам его сейчас не вернуть? Вспомните рассказы наших дедов (я обращаюсь, понятно, к коренным атавцам) о том, как счастливо жили их деды хотя бы в начале прошлого века. Не было тогда ни кризисов, ни…
Но Эксис и его конвоиры не слышали всего, что прокуратор говорил насчет безработицы: капитана войск СОС Фреда Патогена этот вопрос не интересовал. В эту минуту они уже спускались по последнему маршу вниз. Зато они услышали куда явственней, нежели находившиеся в зале заседаний, несколько тяжелых и глухих ударов, от которых задребезжали стекла, словно где-то поблизости обрушились на землю очень тяжелые бревна. Внезапно погас свет, и из репродукторов, установленных во всем огромном и гулком здании парламента Атавии, впервые за все время существования этой страны раздался голос диктора:
– Внимание!.. Воздушная тревога!.. Воздушная тревога!.. Воздушная тревога!..
Как бы в подтверждение этих слов, где-то неподалеку ухнул мощный взрыв, в наступившей темноте из верхних окон зала заседания на окаменевших от неожиданности людей со звоном посыпались осколки стекол. Где-то неподалеку часто застучали зенитные орудия. Все бросились, толкая и давя друг друга, вон из зала, на улицу.
– Куда вы все, как бараны! – заорал на них Паарх, не рискуя, впрочем, спуститься с трибуны в эту дьявольскую толчею. – Разве здесь нет бомбоубежища?!. Спокойствие!..
Тогда все послушно побежали в бомбоубежище. Там уже горело аварийное освещение. Там все и собрались, запыхавшись, потеряв голову от непривычной опасности. И там детективы и сосовцы во главе с безутешным Патогеном обнаружили, что их арестант пропал, исчез неизвестно куда, воспользовавшись всеобщей суматохой и полным мраком.
Вскоре стрельба заглохла. Спустя двадцать минут был объявлен отбой воздушной тревоги.
По правде говоря, Мэйби, прокуратор Паарх и остальные считанные люди, бывшие в курсе истоков и характера атаво-полигонской войны, были не столько испуганы, сколько удивлены и оскорблены в своих представлениях о деловой порядочности: ведь согласно хотарскому соглашению ни Эксепт, ни Боркос, ни другие более или менее крупные города и промышленные центры не должны были подвергаться налетам полигонской авиации.
– Опять они что-то не досмотрели! – в досаде промолвил Мэйби. Он не сомневался, что главное командование полигонской авиации здесь ни при чем. Паарх сомневался и был поэтому полон самых агрессивных намерений.
Но ограничились на первый раз только тем, что послали несколько бомбардировщиков, которые, как и полигонские над Эксептом, нежданно-негаданно показались над Пьенэмом, сбросили свой смертоносный груз на его окраины и вернулись обратно, потеряв бомбардировщик и два истребителя. Почему не на центр Пьенэма? Потому что тогда могли бы в числе других погибнуть и те правители Полигонии, с которыми у сенатора Мэйби была налажена такая сердечная и истинно джентльменская договоренность насчет всех подробностей хода этой войны. А на их места могли прийти к власти правители или более агрессивные, чем теперешние, или, что было бы еще во сто крат хуже, такие, которые сдуру запросили бы мира. Только этого недоставало в эти дни сенатору Мэйби и прокуратору Атавии! Ко всем их трудностям еще и мир!
Из нейтрального города Хотара пришла спустя полчаса шифрованная радиограмма. Уполномоченный атавского правительства сообщал: Полигония выражает глубокое сожаление в связи с печальным недоразумением, приведшим к бомбежке Эксепта. Будут приняты все меры, чтобы ничего подобного больше не повторялось. Лиц, виновных в этом, предали военно-полевому суду, и они будут расстреляны.
Здесь не было ни слова, которое не соответствовало бы действительности. Правители Полигонии действительно были возмущены налетом на Эксепт в первую очередь потому, что он вызвал ответную бомбежку Пьенэма. Искренне, нисколько не кривя душой, они предали суду командира эскадрильи, некоего Фольина, который вместо того, чтобы лететь по заданному ему курсу и бомбить Монморанси, самовольно свернул с курса и сбросил бомбы на столицу государства, с которым Полигония, как известно, вела войну не на живот, а на смерть. И все только потому, что накануне атавские бомбардировщики сравняли с землей городок, в котором жила и погибла семья этого некоего Фольина. Конечно, ему не могли вменить в вину истинную причину, по которой он предстал перед военно-полевым судом. Достаточно было, что майор Фольин позволил себе нарушить боевой приказ. А что станет с Полигонией, если ее офицеры начнут по своему усмотрению нарушать приказы командования?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
– Подождем минутку! – прошептал Патоген. – Это очень интересно. Наша фирма – как раз в «остальных» отраслях…
Из уважения к капитану Патогену ни детективы, ни тем более сосовцы не стали возражать. Они остановились, придерживая под локти не сопротивлявшегося арестованного.
– …придется перейти на голодный паек. Кое-какие предприятия и даже отрасли мы, быть может, даже вынуждены будем и вовсе свернуть. Не очень весело, но когда кидаешься в ледяную воду спасать ребенка, не очень думаешь о том, что рискуешь получить насморк. А вода, друзья, чрезвычайно ледяная. И времени у нас остается в обрез. Надо действовать. Потом, когда Земля будет в нашем распоряжении, все с божьей помощью во сто крат окупится. Вы скажете: у нас вырастет безработица. На это я вам скажу, что мы с Мэйби не зря кушаем свой хлеб. Есть выход. Мы его нашли, когда начистоту потолковали с учеными, которые зубы съели на вопросах экономики. Мы подумали: вся беда в машинах. Но неужели человек всегда был таким рабом машин? Было ведь такое благословенное время, когда человек, свободный и гордый атавец, не просыпался по утрам с тревожной мыслью, а не выдумали ли ученые еще какую-нибудь машину, которая чем совершенней, тем больше рабочих людей гонит в ряды безработных? Было ведь такое время, когда производство шло, люди богатели, были спокойны за себя и за свои семьи и прекрасно обходились без машин? А если было, то почему бы нам его сейчас не вернуть? Вспомните рассказы наших дедов (я обращаюсь, понятно, к коренным атавцам) о том, как счастливо жили их деды хотя бы в начале прошлого века. Не было тогда ни кризисов, ни…
Но Эксис и его конвоиры не слышали всего, что прокуратор говорил насчет безработицы: капитана войск СОС Фреда Патогена этот вопрос не интересовал. В эту минуту они уже спускались по последнему маршу вниз. Зато они услышали куда явственней, нежели находившиеся в зале заседаний, несколько тяжелых и глухих ударов, от которых задребезжали стекла, словно где-то поблизости обрушились на землю очень тяжелые бревна. Внезапно погас свет, и из репродукторов, установленных во всем огромном и гулком здании парламента Атавии, впервые за все время существования этой страны раздался голос диктора:
– Внимание!.. Воздушная тревога!.. Воздушная тревога!.. Воздушная тревога!..
Как бы в подтверждение этих слов, где-то неподалеку ухнул мощный взрыв, в наступившей темноте из верхних окон зала заседания на окаменевших от неожиданности людей со звоном посыпались осколки стекол. Где-то неподалеку часто застучали зенитные орудия. Все бросились, толкая и давя друг друга, вон из зала, на улицу.
– Куда вы все, как бараны! – заорал на них Паарх, не рискуя, впрочем, спуститься с трибуны в эту дьявольскую толчею. – Разве здесь нет бомбоубежища?!. Спокойствие!..
Тогда все послушно побежали в бомбоубежище. Там уже горело аварийное освещение. Там все и собрались, запыхавшись, потеряв голову от непривычной опасности. И там детективы и сосовцы во главе с безутешным Патогеном обнаружили, что их арестант пропал, исчез неизвестно куда, воспользовавшись всеобщей суматохой и полным мраком.
Вскоре стрельба заглохла. Спустя двадцать минут был объявлен отбой воздушной тревоги.
По правде говоря, Мэйби, прокуратор Паарх и остальные считанные люди, бывшие в курсе истоков и характера атаво-полигонской войны, были не столько испуганы, сколько удивлены и оскорблены в своих представлениях о деловой порядочности: ведь согласно хотарскому соглашению ни Эксепт, ни Боркос, ни другие более или менее крупные города и промышленные центры не должны были подвергаться налетам полигонской авиации.
– Опять они что-то не досмотрели! – в досаде промолвил Мэйби. Он не сомневался, что главное командование полигонской авиации здесь ни при чем. Паарх сомневался и был поэтому полон самых агрессивных намерений.
Но ограничились на первый раз только тем, что послали несколько бомбардировщиков, которые, как и полигонские над Эксептом, нежданно-негаданно показались над Пьенэмом, сбросили свой смертоносный груз на его окраины и вернулись обратно, потеряв бомбардировщик и два истребителя. Почему не на центр Пьенэма? Потому что тогда могли бы в числе других погибнуть и те правители Полигонии, с которыми у сенатора Мэйби была налажена такая сердечная и истинно джентльменская договоренность насчет всех подробностей хода этой войны. А на их места могли прийти к власти правители или более агрессивные, чем теперешние, или, что было бы еще во сто крат хуже, такие, которые сдуру запросили бы мира. Только этого недоставало в эти дни сенатору Мэйби и прокуратору Атавии! Ко всем их трудностям еще и мир!
Из нейтрального города Хотара пришла спустя полчаса шифрованная радиограмма. Уполномоченный атавского правительства сообщал: Полигония выражает глубокое сожаление в связи с печальным недоразумением, приведшим к бомбежке Эксепта. Будут приняты все меры, чтобы ничего подобного больше не повторялось. Лиц, виновных в этом, предали военно-полевому суду, и они будут расстреляны.
Здесь не было ни слова, которое не соответствовало бы действительности. Правители Полигонии действительно были возмущены налетом на Эксепт в первую очередь потому, что он вызвал ответную бомбежку Пьенэма. Искренне, нисколько не кривя душой, они предали суду командира эскадрильи, некоего Фольина, который вместо того, чтобы лететь по заданному ему курсу и бомбить Монморанси, самовольно свернул с курса и сбросил бомбы на столицу государства, с которым Полигония, как известно, вела войну не на живот, а на смерть. И все только потому, что накануне атавские бомбардировщики сравняли с землей городок, в котором жила и погибла семья этого некоего Фольина. Конечно, ему не могли вменить в вину истинную причину, по которой он предстал перед военно-полевым судом. Достаточно было, что майор Фольин позволил себе нарушить боевой приказ. А что станет с Полигонией, если ее офицеры начнут по своему усмотрению нарушать приказы командования?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128