Личным примером, бесстрашием подчинил всех своей командирской воле. Отступившие два батальона, видя такое дело, вернулись на свои прежние позиции.
А нашего командира полка заменили.
Только вечером мы узнали, что автоматчики на лыжах, мчавшиеся за танками, держась за веревки, привязанные к броне, - это был заградительный отряд под командованием боевого и храброго эстонца капитана Тукхру Ивана Ивановича. Спасибо заградчикам! Выручили они нас крепко.
Было уничтожено 13 фашистских танков, 6 артиллерийских орудий, 8 минометов. Живыми взято в плен около ста немецких солдат.
Емельянов Афанасий был награжден за этот бой орденом Красной Звезды, а Билаонов Павел Семенович - орденом Красного Знамени.
"Пять курганов" дорого стоили нам.
Погибли храбрые артиллеристы - наводчик Родионов, командир орудия Большаков...
* * *
Утром мы потеряли солдата Гарипова Ахмета. Еще вечером вчера его видели наши ребята с котелком горячих углей... Его нашли уснувшим под плащ-палаткой, которую он сделал балаганчиком над котелком с углями. Угорел, бедняга...
Пожилой узбек Латып-ака, горестно вздыхая, качал головой:
– Ай, Гариб, Гариб! Хотел маленький Тошкент делать! Наше узбекский сандал делать хотел... Сандал - ето ям. Много жар-угл. Потом вся семья и гости ляжет кргом сандал, все закроются много одеял... Сандал хорошё будет, тепло будет, только нада нога и живота под сандал, а голова нада на улиця, чтоб свэжий боздых дышат. Если голова прятит под сандал, умырал будеш. Гариб свой голова прятит... Плохо умрал. Умрал нада, когда совсем аксакал будеш... Когда пятнадцатый ребенка вирастил... Гариб, Гариб, какой дурной голова тибе дал аллах... Люче от пуля нада был умрал ему... в бою...
Я слушал пожилого узбека и вспоминал, как летом в училище падал в обморок от ташкентского зноя. . Большая у нас страна. Одни к жаре привычней, другие к морозам. В декабре сорок второго под Сталинградом доходило до минус тридцати-сорока. Можно, конечно, и минус пятьдесят человеку выдержать, и минус семьдесят. Без ветра. А тут ветер степной, и одна защита - окоп. Я по рождению сибиряк, и то еле стерпел, не замерз. Узбеков с юга лучше бы не посылать сюда в морозы, а поберечь их до лета. Но когда враг прет со всех сторон, когда над страной нависает угроза фашистского ига, нет места подобному расчету.
Рядом в стрелковой роте тоже ЧП. После вчерашнего боя солдаты нашли в поле рядом с окопами круглую, как люк танка, дыру. Из дыры поднимался теплый запах жженого кирпича, как от только что сложенной и в первый раз затопленной печки. Дыра при дальнейшем исследовании оказалась входом в просторный отсек наподобие горшка пяти-шести метров в диаметре, образовавшийся в результате взрыва фугасной бомбы. Глинистый вязкий грунт раздался от взрыва в стороны, спрессовался, как кирпич, и внутренние стенки "горшка" прожарились, только узенькие трещинки в них... Самые бойкие и нахрапистые солдаты роты (решили выспаться, "как у Христа за пазухой". Спустились туда восемнадцать человек и уснули навсегда: оказалось, что из мелких, но глубоких трещин продолжалось выделение окиси азота от взрыва. Ну кто мог знать о такой опасности? Знать могли шахтеры. Я шахтер, допустим. Найди я этот "горшок" - прекрасную спальню, я забыл бы, что я шахтер, - первым бы спустился захватить себе место... И когда ума наберемся?
* * *
Снег падает легкими пушинками. А среди дня заморосил мелкий, водяной пылью дождь. Совсем сыро стало в окопах.
Ладно, что на днях фашистские транспортные самолеты, которые продолжали свои ночные полеты, сбросили нашему батальону очень ценный груз. Сапоги утепленные. Или лучше их назвать "бурки", на кожаной подошве, с кожаными головками валенки. Удачно сшиты: теплые и сырости не боятся. Для такой погоды, как сегодня, это лучше, чем наши валенки. Мы все с превеликим удовольствием хорошо обулись.
А фрицы злились, что их бурки достались нам. Ночами кричали:
– Рус, отдавайт валенки, возьмить автоматы! (У нас и автоматов было немецких полным-полно, и патронов к ним сколько хочешь.)
Ногам-то хорошо, но сверху нас мочит сырым снегом и дождичком. Плащ-палатки порастеряли вчера. Что делать?.. Во-о-н там, на нейтральной полосе, я вчера видел распоротые тюки, сброшенные фашистами для своих, с разным тряпьем. Кажется, там есть плащ-палатки...
От наших передовых окопов, не более чем в двухстах метрах, лежат кучами новенькие плащ-палатки. Сбегать бы, но... Крутился я, вертелся и все ждал, что, может быть, кто другой попробует туда сбегать, и если все обойдется благополучно, то и я сбегаю на нейтралку. Кивнул я на те палатки Суворову, он дипломатически промолчал, а я уже оказался в неловком положении: как будто я сам боюсь туда сбегать, а Суворову намекаю... Лучше бы уж и не заикаться мне! А теперь придется сбегать, иначе повиснет на мне ярлык "трус"...
Думая так, я сам не заметил, что уже шагаю по нейтралке. Подошел к распоротому тюку и только тогда огляделся - где же "передок" фашистский? Как бы на мушку снайперу не угодить! Если первой пулей не смажет, я успею удрать. Но кругом тихо, ничего подозрительного. Наверное, далеко вчера драпанули немцы!..
Потянул палатку за уголок из-под всякого барахла - тут-то они и выросли как из-под земли. Несколько фашистских солдат. Со страху мне показалось человек семнадцать. Горло перехватило спазмом. Хвать, а оружия-то при мне никакого! Даже пистолета нет, который мне подарил полковник-танкист!
Немцы меня полукругом обогнули, зубы скалят, о чем-то смеются между собой - решили позабавиться.
За секунду в моем мозгу много чего пролетело, хорошо, хоть глаза не затуманило от страха. В двух шагах впереди приметил яму, а в той яме открытый ящик с ручными противопехотными гранатами.
Немцам те гранаты в моем положении и в голову не пришли. Вон их сколько, а я один. "Рус Иван! Рус Иван!" - хохочут. Крутят пальцем у виска: мол, и дурак, же ты, что приперся сюда за плащ-палаткой! Видно, соскучились тоже в окопах, решили повеселить своих, которые наблюдают за этой "комедией"... Ой-ой-ой, да ведь и нашим видно!.. Хоть бы мне успеть одну гранату схватить и выдернуть предохранительную чеку за шнурок, который торчит из длинной деревянной ручки. Нет, не торчит, еще надо успеть отвернуть на конце этой ручки колпачок и достать "пуговку", привязанную к концу шнура!.. Схватился я за живот, будто желудок у меня расстроился со страху, сиганул в ту яму и уже с гранатой в руке понял: немцы или не знают про ящик, или слишком много "приняли для сугрева" и решили, что одного Ивана в чистом поле бояться нечего.
Только бы успеть до их первого выстрела! Мозг соображает, а руки автоматически делают свое дело. Пока немцы веселились: "Го-го-го" да "Хо-хо-хо", "Иван капут! Иван, снимайт валенки-и!" - я больше десяти гранат приготовил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
А нашего командира полка заменили.
Только вечером мы узнали, что автоматчики на лыжах, мчавшиеся за танками, держась за веревки, привязанные к броне, - это был заградительный отряд под командованием боевого и храброго эстонца капитана Тукхру Ивана Ивановича. Спасибо заградчикам! Выручили они нас крепко.
Было уничтожено 13 фашистских танков, 6 артиллерийских орудий, 8 минометов. Живыми взято в плен около ста немецких солдат.
Емельянов Афанасий был награжден за этот бой орденом Красной Звезды, а Билаонов Павел Семенович - орденом Красного Знамени.
"Пять курганов" дорого стоили нам.
Погибли храбрые артиллеристы - наводчик Родионов, командир орудия Большаков...
* * *
Утром мы потеряли солдата Гарипова Ахмета. Еще вечером вчера его видели наши ребята с котелком горячих углей... Его нашли уснувшим под плащ-палаткой, которую он сделал балаганчиком над котелком с углями. Угорел, бедняга...
Пожилой узбек Латып-ака, горестно вздыхая, качал головой:
– Ай, Гариб, Гариб! Хотел маленький Тошкент делать! Наше узбекский сандал делать хотел... Сандал - ето ям. Много жар-угл. Потом вся семья и гости ляжет кргом сандал, все закроются много одеял... Сандал хорошё будет, тепло будет, только нада нога и живота под сандал, а голова нада на улиця, чтоб свэжий боздых дышат. Если голова прятит под сандал, умырал будеш. Гариб свой голова прятит... Плохо умрал. Умрал нада, когда совсем аксакал будеш... Когда пятнадцатый ребенка вирастил... Гариб, Гариб, какой дурной голова тибе дал аллах... Люче от пуля нада был умрал ему... в бою...
Я слушал пожилого узбека и вспоминал, как летом в училище падал в обморок от ташкентского зноя. . Большая у нас страна. Одни к жаре привычней, другие к морозам. В декабре сорок второго под Сталинградом доходило до минус тридцати-сорока. Можно, конечно, и минус пятьдесят человеку выдержать, и минус семьдесят. Без ветра. А тут ветер степной, и одна защита - окоп. Я по рождению сибиряк, и то еле стерпел, не замерз. Узбеков с юга лучше бы не посылать сюда в морозы, а поберечь их до лета. Но когда враг прет со всех сторон, когда над страной нависает угроза фашистского ига, нет места подобному расчету.
Рядом в стрелковой роте тоже ЧП. После вчерашнего боя солдаты нашли в поле рядом с окопами круглую, как люк танка, дыру. Из дыры поднимался теплый запах жженого кирпича, как от только что сложенной и в первый раз затопленной печки. Дыра при дальнейшем исследовании оказалась входом в просторный отсек наподобие горшка пяти-шести метров в диаметре, образовавшийся в результате взрыва фугасной бомбы. Глинистый вязкий грунт раздался от взрыва в стороны, спрессовался, как кирпич, и внутренние стенки "горшка" прожарились, только узенькие трещинки в них... Самые бойкие и нахрапистые солдаты роты (решили выспаться, "как у Христа за пазухой". Спустились туда восемнадцать человек и уснули навсегда: оказалось, что из мелких, но глубоких трещин продолжалось выделение окиси азота от взрыва. Ну кто мог знать о такой опасности? Знать могли шахтеры. Я шахтер, допустим. Найди я этот "горшок" - прекрасную спальню, я забыл бы, что я шахтер, - первым бы спустился захватить себе место... И когда ума наберемся?
* * *
Снег падает легкими пушинками. А среди дня заморосил мелкий, водяной пылью дождь. Совсем сыро стало в окопах.
Ладно, что на днях фашистские транспортные самолеты, которые продолжали свои ночные полеты, сбросили нашему батальону очень ценный груз. Сапоги утепленные. Или лучше их назвать "бурки", на кожаной подошве, с кожаными головками валенки. Удачно сшиты: теплые и сырости не боятся. Для такой погоды, как сегодня, это лучше, чем наши валенки. Мы все с превеликим удовольствием хорошо обулись.
А фрицы злились, что их бурки достались нам. Ночами кричали:
– Рус, отдавайт валенки, возьмить автоматы! (У нас и автоматов было немецких полным-полно, и патронов к ним сколько хочешь.)
Ногам-то хорошо, но сверху нас мочит сырым снегом и дождичком. Плащ-палатки порастеряли вчера. Что делать?.. Во-о-н там, на нейтральной полосе, я вчера видел распоротые тюки, сброшенные фашистами для своих, с разным тряпьем. Кажется, там есть плащ-палатки...
От наших передовых окопов, не более чем в двухстах метрах, лежат кучами новенькие плащ-палатки. Сбегать бы, но... Крутился я, вертелся и все ждал, что, может быть, кто другой попробует туда сбегать, и если все обойдется благополучно, то и я сбегаю на нейтралку. Кивнул я на те палатки Суворову, он дипломатически промолчал, а я уже оказался в неловком положении: как будто я сам боюсь туда сбегать, а Суворову намекаю... Лучше бы уж и не заикаться мне! А теперь придется сбегать, иначе повиснет на мне ярлык "трус"...
Думая так, я сам не заметил, что уже шагаю по нейтралке. Подошел к распоротому тюку и только тогда огляделся - где же "передок" фашистский? Как бы на мушку снайперу не угодить! Если первой пулей не смажет, я успею удрать. Но кругом тихо, ничего подозрительного. Наверное, далеко вчера драпанули немцы!..
Потянул палатку за уголок из-под всякого барахла - тут-то они и выросли как из-под земли. Несколько фашистских солдат. Со страху мне показалось человек семнадцать. Горло перехватило спазмом. Хвать, а оружия-то при мне никакого! Даже пистолета нет, который мне подарил полковник-танкист!
Немцы меня полукругом обогнули, зубы скалят, о чем-то смеются между собой - решили позабавиться.
За секунду в моем мозгу много чего пролетело, хорошо, хоть глаза не затуманило от страха. В двух шагах впереди приметил яму, а в той яме открытый ящик с ручными противопехотными гранатами.
Немцам те гранаты в моем положении и в голову не пришли. Вон их сколько, а я один. "Рус Иван! Рус Иван!" - хохочут. Крутят пальцем у виска: мол, и дурак, же ты, что приперся сюда за плащ-палаткой! Видно, соскучились тоже в окопах, решили повеселить своих, которые наблюдают за этой "комедией"... Ой-ой-ой, да ведь и нашим видно!.. Хоть бы мне успеть одну гранату схватить и выдернуть предохранительную чеку за шнурок, который торчит из длинной деревянной ручки. Нет, не торчит, еще надо успеть отвернуть на конце этой ручки колпачок и достать "пуговку", привязанную к концу шнура!.. Схватился я за живот, будто желудок у меня расстроился со страху, сиганул в ту яму и уже с гранатой в руке понял: немцы или не знают про ящик, или слишком много "приняли для сугрева" и решили, что одного Ивана в чистом поле бояться нечего.
Только бы успеть до их первого выстрела! Мозг соображает, а руки автоматически делают свое дело. Пока немцы веселились: "Го-го-го" да "Хо-хо-хо", "Иван капут! Иван, снимайт валенки-и!" - я больше десяти гранат приготовил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47