Рядом с Егоровым - старшина Носов...
Заколдованы, что ли, они все?!
Но мне стыдно теперь, что я прячусь в окопе и не могу себя заставить выскочить для атаки! И это первое и главное чувство, от которого я уже не могу отделаться...
Наш комбат Долинный Николай тоже не смог больше сидеть в укрытии и, подав сигнал ракетами "к атаке!", выскочил из своего КП, сел в "виллис" и рванулся вперед...
Весь батальон тут же поднялся и с криком "Уррра! За Родину!" стремительной лавиной пошел за ним...
Роты продвигались вслед за своим комбатом, который на "виллисе" уже приблизился к переднему краю немцев... Машина взорвалась у всех на глазах: капитан Долинный протаранил ею ствол пушки "тигра", замаскированного в яме. Мы потом нашли орден Красной Звезды, которым был недавно награжден наш комбат.
Атака захлебнулась. Однако ночью солдаты нашего батальона во главе с гвардии старшим лейтенантом монголом Юндендоржем (и он через несколько дней погибнет в очередной атаке) проникли к "тигру" и закидали его бутылками с горючим. В образовавшуюся брешь просочилась рота автоматчиков и уничтожила еще один "тигр". Фашисты в панике стали бросать свои позиции...
Личный пример командиров помогал солдатам преодолевать стремление уцелеть во что бы то ни стало. Кажется, ученые это естественное стремление называют инстинктом самосохранения. В принципе неплохой инстинкт: надо побеждать и оставаться живым. Но тоже, если дать ему волю, он тебе не позволит и высунуться из окопа.
Комсомольцы, вперед!
Наш полк пересек границу между Белгородской областью и Украиной, и комиссар полка Егоров Владимир Георгиевич объявил, что мы переключаемся на освобождение оккупированной немцами Украины.
Вместо погибшего Николая Долинного в наш батальон прислали комбатом гвардии капитана Картошенко Николая Михайловича, а меня назначили комсоргом батальона. Я сдал дела парторга роты минометчику Янсону Алексею Ивановичу.
В комсорги батальона меня рекомендовал комиссар полка гвардии капитан Егоров Владимир Георгиевич. Он ясно меня предупредил, что жизнь комсоргов батальона в среднем длится от одной атаки до двух-трех. Комсорг должен первым подниматься в атаку...
– Сможешь, Мансур, иди комсоргом. Не сможешь - не осуждаю.
Обожгли меня слова комиссара, и я почти растерялся, не зная, что мне делать. "Быть или не быть?" Комиссар пытливо и терпеливо наблюдает за мной... Ведь не мне первому он говорил эти слова, и люди шли: в батальоне всегда был комсорг... "Как быть? Не долго ли я думаю?" Не хочу комиссару показаться трусом... ему одному, ведь никто не узнает, если я откажусь, но... Двум смертям не бывать, одной не миновать! Щупаю свой талисман - тут он.
– Согласен! - говорю.
Комиссар благодарно посмотрел на меня - за то, что он не ошибся...
Среднесписочное число комсомольцев в батальоне колебалось от боя к бою от двухсот восьмидесяти до двухсот сорока. Текучесть большая. Работы у меня было очень много, и не хватало суток. Бои шли жестокие, с большими потерями Каждую ночь в наш батальон прибывало свежее пополнение. Каждого комсомольца надо было взять на учет. Ну а комсомольское поручение каждому было одинаковое: успеть сделать на войне как можно больше, учитывая, что жизнь у него тут может оборваться в каждое мгновение. Успеть убить фашиста как минимум! Если повезет, убить двух фашистов: за себя и за друга, который не успел убить ни одного гада!
Свою философию "убить хоть одного фашиста!" я, как комсорг батальона, распространял среди всех комсомольцев.
Эту солдатскую философию воспринимали все до единого, и никто не думал по-другому. А как же Победу добывать? Иначе не добудем...
Я человек по своей натуре мягкий и впечатлительный. Ни хулиганом не был, ни драчуном, а вот на войне я уничтожал и хотел уничтожать фашистов...
"Успевай убивать, пока сам не погиб от того, кого надо убивать!" - это я внушал новичкам, прибывающим на фронт.
Как было больно до слез, до полного отчаяния, когда я видел своими глазами погибшего нашего солдата, только что прибывшего маршевыми ротами. Это мое состояние всегда выплескивалось, вырывалось наружу. Товарищи по оружию чувствовали его как свое собственное и ценили мою искренность.
Пишу эти строки, а в памяти встают имена и лица. Молодые, словно пришедшие к моему письменному столу из огневого сорок третьего...
Хочется рассказать о пулеметчике, комсомольце Кобылине Николае. С 1925 года рождения, он был на два года младше меня. Прибыл на фронт добровольно. Два его старших брата погибли в боях с фашистами.
Коля хотел быть непременно пулеметчиком. "Максим" - пулемет хороший, но тяжелый - шестьдесят пять килограммов. В обороне лучше "максима" нет пулемета. Но в наступательном бою с ним бегать нелегко. Гибнут, как правило, наши пулеметчики при смене огневых позиций: именно тут фрицы их и ловят на мушку. Коля придумал нехитрое приспособление: при перебежке с позиции на позицию он оставлял "максим" на прежнем месте, а сам, как заяц, пулей на новую позицию. Потом своего "максима" тянет к себе за крепкую и тонкую многожильную проволоку. Стрелки из роты тоже помогают тянуть. И вот "максим", как самоходный, торопится следом за хозяином...
Кобылий Коля стрелял не только днем, но и ночью. Высматривал он еще днем сектор обстрела. Устанавливал загодя "максим" и забивал колышки с обеих сторон ствола - "ограничители сектора". На колышки палку буквой П. Это тоже ограничитель, чтоб ствол не сбивался вверх...
Ночью, когда в секторе огня появлялись фашисты, он открывал огонь... Эмоций или символики здесь было мало. Кобылин Коля мстил за братьев по-деловому и отправил за них на тот свет не одну сотню гитлеровцев.
Еще хорошо помню комсомольца, пулеметчика тоже, Василия Шамрая. Шахтер с Донбасса, тоже двадцать пятого года рождения. Как и я, на фронт прибыл "из-под брони". Иногда фашистскую контратаку наш батальон отбивал только благодаря личной храбрости этих двух комсомольцев-пулеметчиков.
Оба они живы. Кобылин Николай Николаевич живет в Ижевске, а Шамрай Василий Кузьмич - в Кременчугском районе Полтавской области. В живых остался и комсомолец Ким Добкин - наш поэт. Очень везучим разведчиком он был. Сейчас живет в Ростове-на-Дону. Андрей Богданов живет на Сахалине.
Прием в комсомол был поголовный, и зачастую не успевали выдать новому члену ВЛКСМ комсомольский билет... Бои были тяжелые, весь состав комсомольской организации батальона за месяц обновлялся почти полностью...
Комсоргу никогда не приходилось собирать комсомольцев на собрание и писать протоколы, выступать с докладом и выслушивать прения, В ходе боевых операций комсомольская организация батальона находилась в состоянии непрекращающегося "собрания".
Комсомольская жизнь била ключом днем и ночью без перерывов и без протоколов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Заколдованы, что ли, они все?!
Но мне стыдно теперь, что я прячусь в окопе и не могу себя заставить выскочить для атаки! И это первое и главное чувство, от которого я уже не могу отделаться...
Наш комбат Долинный Николай тоже не смог больше сидеть в укрытии и, подав сигнал ракетами "к атаке!", выскочил из своего КП, сел в "виллис" и рванулся вперед...
Весь батальон тут же поднялся и с криком "Уррра! За Родину!" стремительной лавиной пошел за ним...
Роты продвигались вслед за своим комбатом, который на "виллисе" уже приблизился к переднему краю немцев... Машина взорвалась у всех на глазах: капитан Долинный протаранил ею ствол пушки "тигра", замаскированного в яме. Мы потом нашли орден Красной Звезды, которым был недавно награжден наш комбат.
Атака захлебнулась. Однако ночью солдаты нашего батальона во главе с гвардии старшим лейтенантом монголом Юндендоржем (и он через несколько дней погибнет в очередной атаке) проникли к "тигру" и закидали его бутылками с горючим. В образовавшуюся брешь просочилась рота автоматчиков и уничтожила еще один "тигр". Фашисты в панике стали бросать свои позиции...
Личный пример командиров помогал солдатам преодолевать стремление уцелеть во что бы то ни стало. Кажется, ученые это естественное стремление называют инстинктом самосохранения. В принципе неплохой инстинкт: надо побеждать и оставаться живым. Но тоже, если дать ему волю, он тебе не позволит и высунуться из окопа.
Комсомольцы, вперед!
Наш полк пересек границу между Белгородской областью и Украиной, и комиссар полка Егоров Владимир Георгиевич объявил, что мы переключаемся на освобождение оккупированной немцами Украины.
Вместо погибшего Николая Долинного в наш батальон прислали комбатом гвардии капитана Картошенко Николая Михайловича, а меня назначили комсоргом батальона. Я сдал дела парторга роты минометчику Янсону Алексею Ивановичу.
В комсорги батальона меня рекомендовал комиссар полка гвардии капитан Егоров Владимир Георгиевич. Он ясно меня предупредил, что жизнь комсоргов батальона в среднем длится от одной атаки до двух-трех. Комсорг должен первым подниматься в атаку...
– Сможешь, Мансур, иди комсоргом. Не сможешь - не осуждаю.
Обожгли меня слова комиссара, и я почти растерялся, не зная, что мне делать. "Быть или не быть?" Комиссар пытливо и терпеливо наблюдает за мной... Ведь не мне первому он говорил эти слова, и люди шли: в батальоне всегда был комсорг... "Как быть? Не долго ли я думаю?" Не хочу комиссару показаться трусом... ему одному, ведь никто не узнает, если я откажусь, но... Двум смертям не бывать, одной не миновать! Щупаю свой талисман - тут он.
– Согласен! - говорю.
Комиссар благодарно посмотрел на меня - за то, что он не ошибся...
Среднесписочное число комсомольцев в батальоне колебалось от боя к бою от двухсот восьмидесяти до двухсот сорока. Текучесть большая. Работы у меня было очень много, и не хватало суток. Бои шли жестокие, с большими потерями Каждую ночь в наш батальон прибывало свежее пополнение. Каждого комсомольца надо было взять на учет. Ну а комсомольское поручение каждому было одинаковое: успеть сделать на войне как можно больше, учитывая, что жизнь у него тут может оборваться в каждое мгновение. Успеть убить фашиста как минимум! Если повезет, убить двух фашистов: за себя и за друга, который не успел убить ни одного гада!
Свою философию "убить хоть одного фашиста!" я, как комсорг батальона, распространял среди всех комсомольцев.
Эту солдатскую философию воспринимали все до единого, и никто не думал по-другому. А как же Победу добывать? Иначе не добудем...
Я человек по своей натуре мягкий и впечатлительный. Ни хулиганом не был, ни драчуном, а вот на войне я уничтожал и хотел уничтожать фашистов...
"Успевай убивать, пока сам не погиб от того, кого надо убивать!" - это я внушал новичкам, прибывающим на фронт.
Как было больно до слез, до полного отчаяния, когда я видел своими глазами погибшего нашего солдата, только что прибывшего маршевыми ротами. Это мое состояние всегда выплескивалось, вырывалось наружу. Товарищи по оружию чувствовали его как свое собственное и ценили мою искренность.
Пишу эти строки, а в памяти встают имена и лица. Молодые, словно пришедшие к моему письменному столу из огневого сорок третьего...
Хочется рассказать о пулеметчике, комсомольце Кобылине Николае. С 1925 года рождения, он был на два года младше меня. Прибыл на фронт добровольно. Два его старших брата погибли в боях с фашистами.
Коля хотел быть непременно пулеметчиком. "Максим" - пулемет хороший, но тяжелый - шестьдесят пять килограммов. В обороне лучше "максима" нет пулемета. Но в наступательном бою с ним бегать нелегко. Гибнут, как правило, наши пулеметчики при смене огневых позиций: именно тут фрицы их и ловят на мушку. Коля придумал нехитрое приспособление: при перебежке с позиции на позицию он оставлял "максим" на прежнем месте, а сам, как заяц, пулей на новую позицию. Потом своего "максима" тянет к себе за крепкую и тонкую многожильную проволоку. Стрелки из роты тоже помогают тянуть. И вот "максим", как самоходный, торопится следом за хозяином...
Кобылий Коля стрелял не только днем, но и ночью. Высматривал он еще днем сектор обстрела. Устанавливал загодя "максим" и забивал колышки с обеих сторон ствола - "ограничители сектора". На колышки палку буквой П. Это тоже ограничитель, чтоб ствол не сбивался вверх...
Ночью, когда в секторе огня появлялись фашисты, он открывал огонь... Эмоций или символики здесь было мало. Кобылин Коля мстил за братьев по-деловому и отправил за них на тот свет не одну сотню гитлеровцев.
Еще хорошо помню комсомольца, пулеметчика тоже, Василия Шамрая. Шахтер с Донбасса, тоже двадцать пятого года рождения. Как и я, на фронт прибыл "из-под брони". Иногда фашистскую контратаку наш батальон отбивал только благодаря личной храбрости этих двух комсомольцев-пулеметчиков.
Оба они живы. Кобылин Николай Николаевич живет в Ижевске, а Шамрай Василий Кузьмич - в Кременчугском районе Полтавской области. В живых остался и комсомолец Ким Добкин - наш поэт. Очень везучим разведчиком он был. Сейчас живет в Ростове-на-Дону. Андрей Богданов живет на Сахалине.
Прием в комсомол был поголовный, и зачастую не успевали выдать новому члену ВЛКСМ комсомольский билет... Бои были тяжелые, весь состав комсомольской организации батальона за месяц обновлялся почти полностью...
Комсоргу никогда не приходилось собирать комсомольцев на собрание и писать протоколы, выступать с докладом и выслушивать прения, В ходе боевых операций комсомольская организация батальона находилась в состоянии непрекращающегося "собрания".
Комсомольская жизнь била ключом днем и ночью без перерывов и без протоколов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47