Вторая и третья бригады уже атакуют Новый Оскол, а вы топчетесь на месте!
- По коням! - ошалело закричал Книга, и через несколько минут 1-я бригада, подымая тучи снега, промчалась мимо бронепоездов противника, держа направление на северо-восточную окраину Нового Оскола.
1-я бригада считалась лучшей в дивизии. Она состояла из добровольцев беднейших ставропольских крестьян, глубоко уважавших своего комбрига. Они считали его, тоже крестьянина, своим выдвиженцем и почтительно называли по имени и отчеству. Он не был лихим рубакой, но зато умел простыми словами воодушевить людей и повести их за собой в стремительную атаку.
В 13 часов Новый Оскол был взят. 2-я и 3-я бригады 6-й дивизии закрепились в городе, а бригада Книги как в воду канула. Лишь на второй день стало известно, что 1-я бригада, выбив из Нового Оскола части корпуса Мамонтова, продолжала их преследовать весь день. Белые отступали прямо на восток.
За ночь корпус Мамонтова оторвался от 1-й кавалерийской бригады и к утру 2 декабря неожиданно для себя натолкнулся в городе Бирюче на стрелковые части 8-й Красной армии. Для частей 8-й армии появление корпуса Мамонтова было еще более неожиданным, чем и воспользовались белоказаки. Они захватили в плен до тысячи наших пехотинцев, а остальных погнали на северо-восток. Но, преследуя нашу пехоту и одновременно уходя от преследования кавбригады Книги, мамонтовцы натолкнулись на части 12-й и 16-й стрелковых дивизий 8-й армии, продвигавшихся к Бирючу и Алексеевке из Синих Липяг. Связанные с фронта 12-й и 16-й стрелковыми дивизиями и попав под удар бригады Книги с тыла, белоказаки бросили пленных и семь захваченных вместе с ними пушек, оставили часть своих обозов, застрявших в снегу, и спешно отступили к Алексеевке.
Остаток дня и почти всю ночь я находился в 6-й кавалерийской дивизии, расположенной в Новом Осколе. Больше всего меня беспокоило отсутствие связи со штабом фронта, а также и с Воронежем, где, как мне сообщил Погребов, находились Сталин и Егоров. Надо было во что бы то ни стало получить задачу для дальнейших действий Конармии. Этого требовала создавшаяся обстановка. После овладения Новым Осколом Конармия не могла продвигаться дальше на Валуйки, куда отступали основные силы противника, если директива Реввоенсовета Южного фронта о наступлении на Белгород оставалась в силе. Поэтому я настойчиво требовал от своего начальника штаба добиться связи с Южным фронтом. Для организации связи мною был выделен бронепоезд, который тянул за Конармией телефонно-телеграфный провод. Однако Погребов при каждом моем запросе докладывал, что связи установить не удается, что провод перехватывают или рвут продвигающиеся за корпусом части 42-й стрелковой дивизии 13-й армии. Кончилось тем, что я выругал Погребова и приказал ему переместить штаб армии в Велико-Михайловку, где ждать меня, продолжая добиваться связи с фронтом.
В ожидании, пока удастся связаться со штабом фронта или пока приедут в армию Егоров и Сталин, а с ними Ворошилов и Щаденко, назначенные членами Реввоенсовета армии, я решил прекратить наступление. Это решение мною было принято еще и для того, чтобы подтянуть тылы армии и дать частям небольшой отдых, который был им, безусловно, необходим, так как от Старого Оскола Конармия наступала по заметенным снегом проселочным дорогам. Особенно измучились наши артиллеристы и пулеметчики, двигавшиеся с передовыми частями дивизий.
3
2 декабря, направляясь в 4-ю дивизию, я выехал из Нового Оскола с ординарцем Николаем Кравченко еще затемно. Было морозно. Резкий ветер сбивал с гребней сугробов сухой снег и уносил его в холмистую даль. Холод пробивался под одежду, мороз щипал лицо. Я плотнее надвинул папаху, поднял воротник шинели и прибавил аллюр лошади.
Дорога вела через высотку, на которой, словно грибы, расположились небольшие кустики. Выехав на гребень высоты, мы неожиданно столкнулись с колонной наших бойцов - пехотинцев. Бойцы шли гуськом, в затылок друг другу. Хвост колонны терялся вдали за холмами, окутанными предрассветной дымкой. Одеты бойцы были пестро и плохо: одни в потрепанных солдатских шинелях разных образцов - русского, английского, немецкого, другие в рваных полушубках, армяках или куртках. Особенно истрепана у бойцов была обувь. Многим ее заменяло намотанное на ноги тряпье.
Передним бойцам продвигаться было труднее, так как они протаптывали тропу остальным, ломая ногами затвердевшую корку снега. Уставшие делали шаг в сторону, пропускали вперед более сильных и, встав в строй, продолжали поход.
Я придержал коня и спросил бойцов:
- Братцы, вы кто такие?
- Чего спрашиваешь, не видишь, что ли!
- Да вижу, что бойцы. А какой части?
- 3-й бригады 42-й стрелковой дивизии, - ответил молодой худощавый боец, одетый в рваный полушубок и черную, похожую на воронье гнездо, папаху.
- Чего каркаешь, сорока? - сердито прикрикнул на молодого заиндевелый коренастый бородач, видно старый солдат. - Нешто каждому встречному говорят какой части? А может это шпион, - кивнул в мою сторону бородач.
- Так ведь командир он, сразу можно признать, - оправдывался молодой боец.
- Командир, командир, - подтвердил мой ординарец.
- Куда же вы идете? - продолжал я расспрашивать бойцов.
- Как куда? Наступаем согласно приказу.
- Наступаете! А где ваши командиры, где винтовки?
- Командиры позади, едут на санях. Там и наши винтовки. Мы же идем с тылу. Вон в той деревне выдадут винтовки, погреемся да и дальше.
- Вот что, ребята: вы дальше той деревни не ходите. Там за высотками белые казаки, заберут они вас в плен, а то и порубят.
- Чего белые, когда впереди Абыденный - ты, брат, не сбивай нас, сами знаем куда идтить.
- Нет, там белые! Красные заняли Новый Оскол. Держитесь левее - и вы свяжетесь с нашей 6-й кавалерийской дивизией.
- Да ты нас не агитируй! Абыденный давно ушел вперед.
- Так я и есть Абыденный, - засмеялся я, догадываясь, что речь идет обо мне.
Старый солдат снял папаху, посмотрел на меня, как бы прицеливаясь, и сказал:
- Тоже мне Абыденный нашелся!
- Дураки, слушать надо, правду вам говорят, - вмешался Кравченко.
- А ты проваливай своей дорогой, молод учить-то. Поднялся шум.
- Ну, Николай, поехали. Там наша застава задержит их.
Колонна растянулась по полю и, казалось, не будет ей конца.
К утру мороз начал крепчать. Мы подъезжали к поселку Барсук, где по донесению Городовикова должен был остановиться штаб его дивизии.
Перед глазами у меня все еще стояла нескончаемая цепочка бойцов-пехотинцев, мерзнущих в своей плохой одежонке, должно быть голодных, но упорно пробиваюшихся вперед, к желанной победе. "В каких неимоверно тяжелых условиях люди борются за свою народную власть, за землю и свободу", - думал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
- По коням! - ошалело закричал Книга, и через несколько минут 1-я бригада, подымая тучи снега, промчалась мимо бронепоездов противника, держа направление на северо-восточную окраину Нового Оскола.
1-я бригада считалась лучшей в дивизии. Она состояла из добровольцев беднейших ставропольских крестьян, глубоко уважавших своего комбрига. Они считали его, тоже крестьянина, своим выдвиженцем и почтительно называли по имени и отчеству. Он не был лихим рубакой, но зато умел простыми словами воодушевить людей и повести их за собой в стремительную атаку.
В 13 часов Новый Оскол был взят. 2-я и 3-я бригады 6-й дивизии закрепились в городе, а бригада Книги как в воду канула. Лишь на второй день стало известно, что 1-я бригада, выбив из Нового Оскола части корпуса Мамонтова, продолжала их преследовать весь день. Белые отступали прямо на восток.
За ночь корпус Мамонтова оторвался от 1-й кавалерийской бригады и к утру 2 декабря неожиданно для себя натолкнулся в городе Бирюче на стрелковые части 8-й Красной армии. Для частей 8-й армии появление корпуса Мамонтова было еще более неожиданным, чем и воспользовались белоказаки. Они захватили в плен до тысячи наших пехотинцев, а остальных погнали на северо-восток. Но, преследуя нашу пехоту и одновременно уходя от преследования кавбригады Книги, мамонтовцы натолкнулись на части 12-й и 16-й стрелковых дивизий 8-й армии, продвигавшихся к Бирючу и Алексеевке из Синих Липяг. Связанные с фронта 12-й и 16-й стрелковыми дивизиями и попав под удар бригады Книги с тыла, белоказаки бросили пленных и семь захваченных вместе с ними пушек, оставили часть своих обозов, застрявших в снегу, и спешно отступили к Алексеевке.
Остаток дня и почти всю ночь я находился в 6-й кавалерийской дивизии, расположенной в Новом Осколе. Больше всего меня беспокоило отсутствие связи со штабом фронта, а также и с Воронежем, где, как мне сообщил Погребов, находились Сталин и Егоров. Надо было во что бы то ни стало получить задачу для дальнейших действий Конармии. Этого требовала создавшаяся обстановка. После овладения Новым Осколом Конармия не могла продвигаться дальше на Валуйки, куда отступали основные силы противника, если директива Реввоенсовета Южного фронта о наступлении на Белгород оставалась в силе. Поэтому я настойчиво требовал от своего начальника штаба добиться связи с Южным фронтом. Для организации связи мною был выделен бронепоезд, который тянул за Конармией телефонно-телеграфный провод. Однако Погребов при каждом моем запросе докладывал, что связи установить не удается, что провод перехватывают или рвут продвигающиеся за корпусом части 42-й стрелковой дивизии 13-й армии. Кончилось тем, что я выругал Погребова и приказал ему переместить штаб армии в Велико-Михайловку, где ждать меня, продолжая добиваться связи с фронтом.
В ожидании, пока удастся связаться со штабом фронта или пока приедут в армию Егоров и Сталин, а с ними Ворошилов и Щаденко, назначенные членами Реввоенсовета армии, я решил прекратить наступление. Это решение мною было принято еще и для того, чтобы подтянуть тылы армии и дать частям небольшой отдых, который был им, безусловно, необходим, так как от Старого Оскола Конармия наступала по заметенным снегом проселочным дорогам. Особенно измучились наши артиллеристы и пулеметчики, двигавшиеся с передовыми частями дивизий.
3
2 декабря, направляясь в 4-ю дивизию, я выехал из Нового Оскола с ординарцем Николаем Кравченко еще затемно. Было морозно. Резкий ветер сбивал с гребней сугробов сухой снег и уносил его в холмистую даль. Холод пробивался под одежду, мороз щипал лицо. Я плотнее надвинул папаху, поднял воротник шинели и прибавил аллюр лошади.
Дорога вела через высотку, на которой, словно грибы, расположились небольшие кустики. Выехав на гребень высоты, мы неожиданно столкнулись с колонной наших бойцов - пехотинцев. Бойцы шли гуськом, в затылок друг другу. Хвост колонны терялся вдали за холмами, окутанными предрассветной дымкой. Одеты бойцы были пестро и плохо: одни в потрепанных солдатских шинелях разных образцов - русского, английского, немецкого, другие в рваных полушубках, армяках или куртках. Особенно истрепана у бойцов была обувь. Многим ее заменяло намотанное на ноги тряпье.
Передним бойцам продвигаться было труднее, так как они протаптывали тропу остальным, ломая ногами затвердевшую корку снега. Уставшие делали шаг в сторону, пропускали вперед более сильных и, встав в строй, продолжали поход.
Я придержал коня и спросил бойцов:
- Братцы, вы кто такие?
- Чего спрашиваешь, не видишь, что ли!
- Да вижу, что бойцы. А какой части?
- 3-й бригады 42-й стрелковой дивизии, - ответил молодой худощавый боец, одетый в рваный полушубок и черную, похожую на воронье гнездо, папаху.
- Чего каркаешь, сорока? - сердито прикрикнул на молодого заиндевелый коренастый бородач, видно старый солдат. - Нешто каждому встречному говорят какой части? А может это шпион, - кивнул в мою сторону бородач.
- Так ведь командир он, сразу можно признать, - оправдывался молодой боец.
- Командир, командир, - подтвердил мой ординарец.
- Куда же вы идете? - продолжал я расспрашивать бойцов.
- Как куда? Наступаем согласно приказу.
- Наступаете! А где ваши командиры, где винтовки?
- Командиры позади, едут на санях. Там и наши винтовки. Мы же идем с тылу. Вон в той деревне выдадут винтовки, погреемся да и дальше.
- Вот что, ребята: вы дальше той деревни не ходите. Там за высотками белые казаки, заберут они вас в плен, а то и порубят.
- Чего белые, когда впереди Абыденный - ты, брат, не сбивай нас, сами знаем куда идтить.
- Нет, там белые! Красные заняли Новый Оскол. Держитесь левее - и вы свяжетесь с нашей 6-й кавалерийской дивизией.
- Да ты нас не агитируй! Абыденный давно ушел вперед.
- Так я и есть Абыденный, - засмеялся я, догадываясь, что речь идет обо мне.
Старый солдат снял папаху, посмотрел на меня, как бы прицеливаясь, и сказал:
- Тоже мне Абыденный нашелся!
- Дураки, слушать надо, правду вам говорят, - вмешался Кравченко.
- А ты проваливай своей дорогой, молод учить-то. Поднялся шум.
- Ну, Николай, поехали. Там наша застава задержит их.
Колонна растянулась по полю и, казалось, не будет ей конца.
К утру мороз начал крепчать. Мы подъезжали к поселку Барсук, где по донесению Городовикова должен был остановиться штаб его дивизии.
Перед глазами у меня все еще стояла нескончаемая цепочка бойцов-пехотинцев, мерзнущих в своей плохой одежонке, должно быть голодных, но упорно пробиваюшихся вперед, к желанной победе. "В каких неимоверно тяжелых условиях люди борются за свою народную власть, за землю и свободу", - думал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126