И конечно же Мария Николаевна. Александр знал об этом и старался соблюдать на маршруте все правила курса учебно-летной подготовки...
Последний разворот. Самолет планирует. Приближается земля. Носов безошибочно определяет до нее расстояние. Пятьдесят метров... Тридцать... Двадцать... Десять... Пять... Ручку управления - на себя. Самолет постепенно выравнивается и плавно несется над летным полем. Промелькнули посадочные знаки. Секунда, другая, и машина мягко касается земли. Душа Александра поет... Есть первый самостоятельный полет! И вдруг... Что случилось? Самолет резко развернуло влево...
Подруливая к стоянке, Носов чувствовал себя скверно. На пробеге подкачал... Допустил непростительную оплошность. Ослабил внимание... Обрадовался, что уже на земле. Забыл про наказ инструктора: "Пока не зарулишь на стоянку и не выключишь мотор - не расхолаживайся..."
"Всего-то и требовалось - на пробеге энергично работать рулями, подумал с горечью Александр. - Не дать машине вильнуть в сторону".
Зарулил на стоянку. Выключил мотор. Не сразу вылез из кабины. Тяжело было встретиться с укоризненным взглядом Марии Николаевны.
- Молодец, Саша! - услышал Носов звонкий голос инструктора. - Какой вираж крутанул на земле!
Носов приподнялся над кабиной. Глянул на Марию Николаевну. И вместо огорчения увидел на ее лице улыбку.
- Сделаешь еще один полет по "кругу", - сказала она. - Хочу убедиться, справишься ли ты с машиной на пробеге во второй раз.
От радости Носов не сел, а плюхнулся на сиденье кабины. "Справлюсь... Обязательно справлюсь, Мария Николаевна", - говорили его сияющие глаза. Запустил мотор и снова вырулил на взлетную полосу. Стартер ободряюще кивнул ему и привычно взмахнул флажком.
Носов пролетел по "коробочке", не допустив ни одного нарушения летных правил. И посадка прошла отлично, и пробег закончился удачно.
Через несколько месяцев М. Н. Колотилина проводила Александра Носова в Тамбовское училище гражданской авиации. Здесь инструктором у него стал Борис Евгеньевич Финаев. Летал Носов на самолетах У-2 и Р-5.
Освоил полеты по дальним маршрутам. Запомнился треугольник: Грязи Липецк - Тамбов. Хорошо изучил аэронавигационные приборы. Научился пользоваться ими вне видимости земли - в слепом полете. Успешно сдал государственные экзамены. Стал летчиком IV класса гражданской авиации.
Носова, как одного из лучших выпускников училища, зачислили курсантом Болошовской военной школы пилотов. Попал он в группу лейтенанта Василия Александровича Коршунова. Сначала летал на Р-5, а потом на учебном скоростном бомбардировщике (СБ).
Коршунов среди инструкторского состава авиашколы заметно выделялся. К нему можно было обратиться за помощью по любому вопросу; он внимательно выслушивал подчиненного, отвечал серьезно и обстоятельно. Лейтенант любил курсантов, но был строг, а за небрежность никому не давал спуску. Наделенный от природы острым умом и цепкой памятью, он с первого знакомства видел в курсанте то, чего не замечали другие.
Курсантов, равнодушных к полетам, изо дня в день "тянущих лямку", Коршунов считал людьми без изюминки, старался пробудить в них интерес к летному делу, научить ценить и видеть вокруг хорошее, красивое.
Равнодушные к военной службе курсанты, как правило, летали посредственно. Но многие из них считали себя асами, обойденными удачей. Внешне самодовольные, они внутренне были робкими и обидчивыми. Отсюда показная бравада и как результат - поломки самолетов на посадке. В общем-то, таких курсантов в авиа-Школе было немного. Коршунов метко окрестил их сачками.
- Плохо тем живется, - любил он приговаривать, - кто к труду не рвется.
Лейтенант Коршунов не позволял фамильярности в общении с подчиненными. Но серьезность тона не переходила в натянутость и сухость. Командирская забота не перерастала в мелочную опеку. Справедливая оценка достоинства и недостатков каждого курсанта снискала Коршунову славу человека справедливого и неподкупного. Таковым он и был на самом деле.
В пареньке из московской рабочей семьи летчик-инструктор увидел прежде всего неутомимого труженика, готового и дневать и ночевать на стоянке самолетов. Таких курсантов Коршунов поддерживал. Посвящал им все свое свободное и несвободное время. Возвращал, как говорится, то, что приобрел сам и позаимствовал у других.
Курсант Носов не ждал от техника приглашения к работе на самолете. Оказавшись на стоянке, он часами ковырялся в моторе, не вылезал из кабины. Ползал на животе под фюзеляжем. Вот где пригодились Александру навыки заводского токаря! Профилактический осмотр машины он выполнял не хуже опытного авиационного механика.
- Зачем это тебе нужно? - насмешливо спрашивали Носова некоторые курсанты. - Ты же не техник, а летчик?
- Пригодится, - скромно отвечал Александр.
Он хорошо знал, что от добрых рук ничего не уходит. Бей галку и ворону: руку набьешь - сокола убьешь.
Лейтенант Коршунов про себя зачислил пытливого курсанта в категорию творцов. Угадал в нем будущего воздушного бойца.
Курсантская жизнь. Столько лет прошло, а Носов рассказывал о Коршунове, о полетах с ним в зону с такой теплотой и с такими подробностями, будто происходило все это не 40 лет тому назад, а не далее как вчера...
Скоростной бомбардировщик стремительно набирал высоту. Небо было чистым, только где-то на самом краю горизонта виднелись молочные полоски облаков. Носов старался выдержать все режимы полета. Впереди сидел инструктор. Курсант слышал, как он напевал свою любимую песню:
"Мы с тобой случайно в жизни встретились,
Оттого так скоро разошлись..."
Это был вернейший признак того, что курсант отлично выполнял полетное задание, грамотно пилотировал самолет. Если же инструктор молчал, значит, был недоволен. А уж когда стучал по козырьку кабины костяшками пальцев левой руки, значит, вот-вот возьмет управление машиной на себя. В таких случаях курсанту в кабине становилось тесно и жарко...
- Носов, как слышишь? - раздался в шлемофоне голос инструктора.
- Слышу вас хорошо.
- Приступай к выполнению задания...
Маневренный скоростной бомбардировщик минут двадцать добросовестно "утюжил" воздух в отведенном для него квадрате неба. Он скользил по кругу, падал к земле, стремительно взмывал вверх, повисал на одном моторе, скользил вниз на левом или правом крыле, виражил, пикировал, делал "горки".
Казалось, Коршунова будто и не было в кабине, точно он растворился в ней. Носов выжидал. Когда же курсант сделал очередной боевой разворот, лейтенант неожиданно резко сказал:
- Разве это боевой разворот? Бомбардировщик - это прежде всего твое боевое оружие, а уж потом летательный аппарат. Беру управление самолетом на себя.
Машина со страшной скоростью пошла к земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Последний разворот. Самолет планирует. Приближается земля. Носов безошибочно определяет до нее расстояние. Пятьдесят метров... Тридцать... Двадцать... Десять... Пять... Ручку управления - на себя. Самолет постепенно выравнивается и плавно несется над летным полем. Промелькнули посадочные знаки. Секунда, другая, и машина мягко касается земли. Душа Александра поет... Есть первый самостоятельный полет! И вдруг... Что случилось? Самолет резко развернуло влево...
Подруливая к стоянке, Носов чувствовал себя скверно. На пробеге подкачал... Допустил непростительную оплошность. Ослабил внимание... Обрадовался, что уже на земле. Забыл про наказ инструктора: "Пока не зарулишь на стоянку и не выключишь мотор - не расхолаживайся..."
"Всего-то и требовалось - на пробеге энергично работать рулями, подумал с горечью Александр. - Не дать машине вильнуть в сторону".
Зарулил на стоянку. Выключил мотор. Не сразу вылез из кабины. Тяжело было встретиться с укоризненным взглядом Марии Николаевны.
- Молодец, Саша! - услышал Носов звонкий голос инструктора. - Какой вираж крутанул на земле!
Носов приподнялся над кабиной. Глянул на Марию Николаевну. И вместо огорчения увидел на ее лице улыбку.
- Сделаешь еще один полет по "кругу", - сказала она. - Хочу убедиться, справишься ли ты с машиной на пробеге во второй раз.
От радости Носов не сел, а плюхнулся на сиденье кабины. "Справлюсь... Обязательно справлюсь, Мария Николаевна", - говорили его сияющие глаза. Запустил мотор и снова вырулил на взлетную полосу. Стартер ободряюще кивнул ему и привычно взмахнул флажком.
Носов пролетел по "коробочке", не допустив ни одного нарушения летных правил. И посадка прошла отлично, и пробег закончился удачно.
Через несколько месяцев М. Н. Колотилина проводила Александра Носова в Тамбовское училище гражданской авиации. Здесь инструктором у него стал Борис Евгеньевич Финаев. Летал Носов на самолетах У-2 и Р-5.
Освоил полеты по дальним маршрутам. Запомнился треугольник: Грязи Липецк - Тамбов. Хорошо изучил аэронавигационные приборы. Научился пользоваться ими вне видимости земли - в слепом полете. Успешно сдал государственные экзамены. Стал летчиком IV класса гражданской авиации.
Носова, как одного из лучших выпускников училища, зачислили курсантом Болошовской военной школы пилотов. Попал он в группу лейтенанта Василия Александровича Коршунова. Сначала летал на Р-5, а потом на учебном скоростном бомбардировщике (СБ).
Коршунов среди инструкторского состава авиашколы заметно выделялся. К нему можно было обратиться за помощью по любому вопросу; он внимательно выслушивал подчиненного, отвечал серьезно и обстоятельно. Лейтенант любил курсантов, но был строг, а за небрежность никому не давал спуску. Наделенный от природы острым умом и цепкой памятью, он с первого знакомства видел в курсанте то, чего не замечали другие.
Курсантов, равнодушных к полетам, изо дня в день "тянущих лямку", Коршунов считал людьми без изюминки, старался пробудить в них интерес к летному делу, научить ценить и видеть вокруг хорошее, красивое.
Равнодушные к военной службе курсанты, как правило, летали посредственно. Но многие из них считали себя асами, обойденными удачей. Внешне самодовольные, они внутренне были робкими и обидчивыми. Отсюда показная бравада и как результат - поломки самолетов на посадке. В общем-то, таких курсантов в авиа-Школе было немного. Коршунов метко окрестил их сачками.
- Плохо тем живется, - любил он приговаривать, - кто к труду не рвется.
Лейтенант Коршунов не позволял фамильярности в общении с подчиненными. Но серьезность тона не переходила в натянутость и сухость. Командирская забота не перерастала в мелочную опеку. Справедливая оценка достоинства и недостатков каждого курсанта снискала Коршунову славу человека справедливого и неподкупного. Таковым он и был на самом деле.
В пареньке из московской рабочей семьи летчик-инструктор увидел прежде всего неутомимого труженика, готового и дневать и ночевать на стоянке самолетов. Таких курсантов Коршунов поддерживал. Посвящал им все свое свободное и несвободное время. Возвращал, как говорится, то, что приобрел сам и позаимствовал у других.
Курсант Носов не ждал от техника приглашения к работе на самолете. Оказавшись на стоянке, он часами ковырялся в моторе, не вылезал из кабины. Ползал на животе под фюзеляжем. Вот где пригодились Александру навыки заводского токаря! Профилактический осмотр машины он выполнял не хуже опытного авиационного механика.
- Зачем это тебе нужно? - насмешливо спрашивали Носова некоторые курсанты. - Ты же не техник, а летчик?
- Пригодится, - скромно отвечал Александр.
Он хорошо знал, что от добрых рук ничего не уходит. Бей галку и ворону: руку набьешь - сокола убьешь.
Лейтенант Коршунов про себя зачислил пытливого курсанта в категорию творцов. Угадал в нем будущего воздушного бойца.
Курсантская жизнь. Столько лет прошло, а Носов рассказывал о Коршунове, о полетах с ним в зону с такой теплотой и с такими подробностями, будто происходило все это не 40 лет тому назад, а не далее как вчера...
Скоростной бомбардировщик стремительно набирал высоту. Небо было чистым, только где-то на самом краю горизонта виднелись молочные полоски облаков. Носов старался выдержать все режимы полета. Впереди сидел инструктор. Курсант слышал, как он напевал свою любимую песню:
"Мы с тобой случайно в жизни встретились,
Оттого так скоро разошлись..."
Это был вернейший признак того, что курсант отлично выполнял полетное задание, грамотно пилотировал самолет. Если же инструктор молчал, значит, был недоволен. А уж когда стучал по козырьку кабины костяшками пальцев левой руки, значит, вот-вот возьмет управление машиной на себя. В таких случаях курсанту в кабине становилось тесно и жарко...
- Носов, как слышишь? - раздался в шлемофоне голос инструктора.
- Слышу вас хорошо.
- Приступай к выполнению задания...
Маневренный скоростной бомбардировщик минут двадцать добросовестно "утюжил" воздух в отведенном для него квадрате неба. Он скользил по кругу, падал к земле, стремительно взмывал вверх, повисал на одном моторе, скользил вниз на левом или правом крыле, виражил, пикировал, делал "горки".
Казалось, Коршунова будто и не было в кабине, точно он растворился в ней. Носов выжидал. Когда же курсант сделал очередной боевой разворот, лейтенант неожиданно резко сказал:
- Разве это боевой разворот? Бомбардировщик - это прежде всего твое боевое оружие, а уж потом летательный аппарат. Беру управление самолетом на себя.
Машина со страшной скоростью пошла к земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31