Американские эсминцы добились великолепных результатов, хотя все десять их торпед прошли мимо. Одним ударом были выведены из строя три японских корабля!
В это время сигнальщики доложили, что с кормы "Сендая" сигнальным фонарем передают сигнал бедствия, прося "Сигуре" подойти к крейсеру. Мой эсминец находился в 500 метрах с правого борта "Сендая". Снаряды противника не долетали до нас, продолжая каскадами обрушиваться на подбитый крейсер. Мой лучший друг, адмирал Иджуин, звал меня на помощь, но "Сигуре" не имел никаких шансов уцелеть, если бы он приблизился к горящему "Сендаю". Я еще помнил, что сорок три человека на "Амацукадзе" погибли, попав из-за собственной ошибки под сосредоточенный огонь крейсера "Хелена". Ради душ этих моряков я не имел права повторять подобной ошибки.
Командир "Сигуре" с нотками нетерпения в голосе попросил разрешения подойти к "Сендаю". Я не разрешил.
- Но это приказ командующего эскадрой! - закричал Ямагами. - Он приказывает нам подойти к крейсеру и снять экипаж!
- Нет, Ямагами, - твердо ответил я. - Я решил этого не делать. Смотрите, что делается вокруг крейсера. Мы, может быть, успеем снять с него пару человек, но погибнем все и погубим эсминец.
- Но мы получили приказ! - не унимался Ямагами.
- Приказ? - переспросил я. - Да, мы имеем приказ и давайте его выполнять. Нам отдан приказ сражаться с врагом. Идет бой, а во время боя все спасательные операции являются второстепенными...
- Но там гибнут наши товарищи, капитан 1-го ранга Хара! - в истерике закричал Ямагами. - Они гибнут на ваших глазах и просят о помощи!
Это меня разозлило и я заорал в ответ:
- Молчать! Не суйтесь не в свое дело! Пока я отвечаю за все!
Ямагами в каком-то оцепенении замолчал, а я дал команду:
- Лево руля! Полный вперед! Мы атакуем! Турбины "Сигуре" взревели, доведя скорость до максимальных 30 узлов. Я хотел присоединиться к другим кораблям и вместе организовать поиск и атаку кораблей противника. Но я не видел никого, и никто не заметил меня. Следующие 10 минут я провел в отчаянном поиске целей. Я продолжал идти южным курсом до 01:34, когда был получен приказ адмирала Омори отходить с места боя и возвращаться в Рабаул.
Омори решил выйти из боя, поскольку пришел к выводу, что нам противостоят семь крейсеров и девять эсминцев противника, действующих в двух кильватерных колоннах. К этому выводу адмирал пришел на основании ошибочных докладов с самолетов-разведчиков. Благодаря этому, два наших тяжелых крейсера всю ночь сражались с миражом, существовавшим лишь в голове командующего. В действительности четыре американских крейсера в 01:01, которые шли южным курсом, повернули на север. Это и породило иллюзию у Омори, что один крейсер противника был потоплен "определенно", а два других - повреждены. Он так и не понял, что его крейсера вели себя как двое слепых, понапрасну тратя боезапас и горючее.
При возвращении на базу на мостике "Сигуре" царило тяжелое молчание. Я думал о том, что нам еще повезло. Действуй американцы активнее, они в таком хаосе могли бы перетопить все наши корабли. 2 ноября в 20:00 мы вернулись в Рабаул. Мы вставали на якорь, когда с "Миоко" семафором сообщили: "Подводная лодка "J-104" доложила, что спасла с "Сендая" адмирала Иджуина и тридцать семь человек экипажа. С эсминца "Хацукадзе" не удалось спасти никого".
На следующее утро капитан 3-го ранга Ямагами предложил отправиться на "Миоко" и представить адмиралу Омори полный рапорт о событиях минувшей ночи. Я посоветовал ему сделать это позднее, а пока подготовить корабль к отражению воздушного налета. В последнее время американцы все чаще и интенсивнее бомбили Рабаул. У меня было предчувствие, что сегодня обязательно будет налет. И не ошибся. Самолеты противника появились с севера, стелясь над водой на высоте не более 50 метров. Предыдущие бомбежки проводились с больших высот, но сегодня тактика изменилась. Начавшийся бой оставил у меня одно из самых ярких воспоминаний войны.
"Сигуре" был первым кораблем, давшим ход в момент появления американских бомбардировщиков. За ним шли "Самидаре" и "Сирацуи".
Все орудия были задраны в небо, а их расчеты работали, как разъяренные дьяволы, ведя непрерывный огонь. Казалось, что в этот огонь вложена вся злость, порожденная неудачным исходом боя в бухте Императрицы Августы. В этот день в налете на Рабаул участвовали 80 американских бомбардировщиков "Б-25" и 80 истребителей "П-38". Большая часть из них проскользнула прямо над мачтами моих эсминцев.
Бомбардиры американских самолетов, видимо, не поняли, что это за маленькие кораблики крутятся под ними и не особенно желали тратить на нас бомбы. Всего было сброшено несколько бомб, одна из которых слегка повредила "Сирацуи". Но наши орудия вели такой огонь, что строй вражеских самолетов сразу же рассеивался, пролетая над нами. В итоге американцы добились результатов, совершенно несоизмеримых с их количеством: были уничтожены восемнадцать японских самолетов, а потоплены только два торговых судна и один охотник за подводными лодками. За эти ничтожные результаты американцы заплатили восемью бомбардировщиками и девятью истребителями, которые точно были сбиты. Кроме того, много самолетов получили такие повреждения, что, кое-как доковыляв до базы, разбились на посадке.
Обычно зенитный огонь с надводных кораблей по самолетам не бывает особенно эффективным. Но в этот день все было иначе. Самолеты противника сами входили в сплошную стену нашего зенитного огня. Я сам видел по меньшей мере пять машин, сбитых орудиями "Сигуре". (Капитан 1-го ранга Хара совершенно прав, описывая эффективность зенитного огня его эсминцев. Официальная история авиации Армии США отмечает: "...два эсминца, находящиеся у устья реки Варангой, оказались прямо на пути наших самолетов и своим огнем вынудили бомбардировщики рассеяться и заходить затем на цели в одиночку или парами". ("Тихий океан" - От Гуадалканала до Сайпана, T.IV, стр. 326).)
Когда мои эсминцы вернулись на свои якорные стоянки, я с радостью заметил, что упадническое настроение, порожденное вчерашним ночным боем, исчезло. Офицеры и матросы снова шутили и смеялись.
После обеда я отправился на флагманский крейсер "Миоко" с рапортом о вчерашнем бое. После отражения воздушного налета мне было легче говорить о неприятных событиях минувшей ночи.
Адмирал Омори встретил меня, как обычно, тепло и приветливо. Выслушав мой рапорт, он, почувствовав мою нервозность, успокаивающе сказал:
- Я считаю, что вы все сделали правильно. И то, что вы держались подальше от "Сендая", когда тот находился под сосредоточенным огнем, тоже правильно. Кроме того, я особо благодарю вас за ваше сообщение в 00:45 об обнаружении противника. Больше никто не заметил американских кораблей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
В это время сигнальщики доложили, что с кормы "Сендая" сигнальным фонарем передают сигнал бедствия, прося "Сигуре" подойти к крейсеру. Мой эсминец находился в 500 метрах с правого борта "Сендая". Снаряды противника не долетали до нас, продолжая каскадами обрушиваться на подбитый крейсер. Мой лучший друг, адмирал Иджуин, звал меня на помощь, но "Сигуре" не имел никаких шансов уцелеть, если бы он приблизился к горящему "Сендаю". Я еще помнил, что сорок три человека на "Амацукадзе" погибли, попав из-за собственной ошибки под сосредоточенный огонь крейсера "Хелена". Ради душ этих моряков я не имел права повторять подобной ошибки.
Командир "Сигуре" с нотками нетерпения в голосе попросил разрешения подойти к "Сендаю". Я не разрешил.
- Но это приказ командующего эскадрой! - закричал Ямагами. - Он приказывает нам подойти к крейсеру и снять экипаж!
- Нет, Ямагами, - твердо ответил я. - Я решил этого не делать. Смотрите, что делается вокруг крейсера. Мы, может быть, успеем снять с него пару человек, но погибнем все и погубим эсминец.
- Но мы получили приказ! - не унимался Ямагами.
- Приказ? - переспросил я. - Да, мы имеем приказ и давайте его выполнять. Нам отдан приказ сражаться с врагом. Идет бой, а во время боя все спасательные операции являются второстепенными...
- Но там гибнут наши товарищи, капитан 1-го ранга Хара! - в истерике закричал Ямагами. - Они гибнут на ваших глазах и просят о помощи!
Это меня разозлило и я заорал в ответ:
- Молчать! Не суйтесь не в свое дело! Пока я отвечаю за все!
Ямагами в каком-то оцепенении замолчал, а я дал команду:
- Лево руля! Полный вперед! Мы атакуем! Турбины "Сигуре" взревели, доведя скорость до максимальных 30 узлов. Я хотел присоединиться к другим кораблям и вместе организовать поиск и атаку кораблей противника. Но я не видел никого, и никто не заметил меня. Следующие 10 минут я провел в отчаянном поиске целей. Я продолжал идти южным курсом до 01:34, когда был получен приказ адмирала Омори отходить с места боя и возвращаться в Рабаул.
Омори решил выйти из боя, поскольку пришел к выводу, что нам противостоят семь крейсеров и девять эсминцев противника, действующих в двух кильватерных колоннах. К этому выводу адмирал пришел на основании ошибочных докладов с самолетов-разведчиков. Благодаря этому, два наших тяжелых крейсера всю ночь сражались с миражом, существовавшим лишь в голове командующего. В действительности четыре американских крейсера в 01:01, которые шли южным курсом, повернули на север. Это и породило иллюзию у Омори, что один крейсер противника был потоплен "определенно", а два других - повреждены. Он так и не понял, что его крейсера вели себя как двое слепых, понапрасну тратя боезапас и горючее.
При возвращении на базу на мостике "Сигуре" царило тяжелое молчание. Я думал о том, что нам еще повезло. Действуй американцы активнее, они в таком хаосе могли бы перетопить все наши корабли. 2 ноября в 20:00 мы вернулись в Рабаул. Мы вставали на якорь, когда с "Миоко" семафором сообщили: "Подводная лодка "J-104" доложила, что спасла с "Сендая" адмирала Иджуина и тридцать семь человек экипажа. С эсминца "Хацукадзе" не удалось спасти никого".
На следующее утро капитан 3-го ранга Ямагами предложил отправиться на "Миоко" и представить адмиралу Омори полный рапорт о событиях минувшей ночи. Я посоветовал ему сделать это позднее, а пока подготовить корабль к отражению воздушного налета. В последнее время американцы все чаще и интенсивнее бомбили Рабаул. У меня было предчувствие, что сегодня обязательно будет налет. И не ошибся. Самолеты противника появились с севера, стелясь над водой на высоте не более 50 метров. Предыдущие бомбежки проводились с больших высот, но сегодня тактика изменилась. Начавшийся бой оставил у меня одно из самых ярких воспоминаний войны.
"Сигуре" был первым кораблем, давшим ход в момент появления американских бомбардировщиков. За ним шли "Самидаре" и "Сирацуи".
Все орудия были задраны в небо, а их расчеты работали, как разъяренные дьяволы, ведя непрерывный огонь. Казалось, что в этот огонь вложена вся злость, порожденная неудачным исходом боя в бухте Императрицы Августы. В этот день в налете на Рабаул участвовали 80 американских бомбардировщиков "Б-25" и 80 истребителей "П-38". Большая часть из них проскользнула прямо над мачтами моих эсминцев.
Бомбардиры американских самолетов, видимо, не поняли, что это за маленькие кораблики крутятся под ними и не особенно желали тратить на нас бомбы. Всего было сброшено несколько бомб, одна из которых слегка повредила "Сирацуи". Но наши орудия вели такой огонь, что строй вражеских самолетов сразу же рассеивался, пролетая над нами. В итоге американцы добились результатов, совершенно несоизмеримых с их количеством: были уничтожены восемнадцать японских самолетов, а потоплены только два торговых судна и один охотник за подводными лодками. За эти ничтожные результаты американцы заплатили восемью бомбардировщиками и девятью истребителями, которые точно были сбиты. Кроме того, много самолетов получили такие повреждения, что, кое-как доковыляв до базы, разбились на посадке.
Обычно зенитный огонь с надводных кораблей по самолетам не бывает особенно эффективным. Но в этот день все было иначе. Самолеты противника сами входили в сплошную стену нашего зенитного огня. Я сам видел по меньшей мере пять машин, сбитых орудиями "Сигуре". (Капитан 1-го ранга Хара совершенно прав, описывая эффективность зенитного огня его эсминцев. Официальная история авиации Армии США отмечает: "...два эсминца, находящиеся у устья реки Варангой, оказались прямо на пути наших самолетов и своим огнем вынудили бомбардировщики рассеяться и заходить затем на цели в одиночку или парами". ("Тихий океан" - От Гуадалканала до Сайпана, T.IV, стр. 326).)
Когда мои эсминцы вернулись на свои якорные стоянки, я с радостью заметил, что упадническое настроение, порожденное вчерашним ночным боем, исчезло. Офицеры и матросы снова шутили и смеялись.
После обеда я отправился на флагманский крейсер "Миоко" с рапортом о вчерашнем бое. После отражения воздушного налета мне было легче говорить о неприятных событиях минувшей ночи.
Адмирал Омори встретил меня, как обычно, тепло и приветливо. Выслушав мой рапорт, он, почувствовав мою нервозность, успокаивающе сказал:
- Я считаю, что вы все сделали правильно. И то, что вы держались подальше от "Сендая", когда тот находился под сосредоточенным огнем, тоже правильно. Кроме того, я особо благодарю вас за ваше сообщение в 00:45 об обнаружении противника. Больше никто не заметил американских кораблей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76