Пальцы ее перебирали бечевку.
Норман закурил.
- Тебе чего-нибудь налить'? - спросил он, стараясь, чтобы его голос прозвучал ровно.
- Спасибо, не надо. Налей себе, - отозвалась она, заплетая и снова расплетая узлы на бечевке.
Норман опустился в кресло и подобрал брошенную книгу. Со своего места он мог без помех наблюдать за женой.
Теперь, когда не нужно было ни копать могилу, ни заниматься какой-либо другой механической работой, мысли все настоятельнее требовали к себе внимания. Ему удалось, однако, заключить их в герметичную сферу в глубине своего черепа, где они и вращались, бессильные изменить выражение его лица или воздействовать на те раздумья, которые касались Тэнси.
Колдовство существует, голосили мысли, заключенные в сфере. Повинуясь ему, нечто соскользнуло с крыши.
Женщины - ведьмы, что сражаются за своих мужчин.
Тэнси была ведьмой. Она оберегала тебя, а ты принудил ее прекратить.
Но тогда, отозвалась вторая половина его мозга, почему она словно не замечает происходящего вокруг? Ведь нельзя же отрицать, что она до недавних пор была весела и счастлива.
Ты уверен, что она не замечает? Вполне возможно, что, расставшись с колдовскими принадлежностями, она утратила свое ведьминское чутье. Ученый без инструментов - все равно что дикарь: без микроскопа ему не различить бактерий брюшного тифа, без телескопа не увидеть спутников Марса. Его собственные органы чувств могут быть развиты куда хуже, чем у дикаря.
Запертые в голове мысли жужжали, словно пчелы, которые ищут выход из закупоренного улья.
- Норман, - произнесла Тэнси, не глядя на мужа, - ты сжег тот амулет в медальоне, правда?
- Правда, - ответил он после непродолжительного молчания.
- Я совсем забыла про него. Их было так много.
Норман перелистнул страницу. Прогремел гром, по крыше дома застучал дождь.
- Норман, а дневник ты тоже сжег? Ты поступил правильно. Я хотела сохранить его, потому что в нем не было записано заклинаний - одни формулы. Я пыталась убедить себя, что это как бы не считается. Но ты молодец.
Ты ведь сжег его, да?
Норман чувствовал себя так, будто они играли в «холодно - горячо»и Тэнси подбиралась все ближе к «горячему». Мысли в сфере торжествующе загудели: миссис Ганнисон взяла-таки дневник. Ей известны защитные чары Тэнси.
Однако вслух он солгал:
- Да, сжег. Извини, но мне…
- Ты был прав, - перебила Тэнси, - от начала и до конца.
Пальцы ее двигались с потрясающей быстротой, хотя она вовсе не смотрела на бечевку.
В окне при вспышках молний возникала улица с черными рядами деревьев. Дождь перешел в ливень. Норману почудилось, будто кто-то скребется под дверью. Наверняка послышалось; дождь и ветер производили столько шума, что впору было затыкать уши. Немудрено вообразить себе невесть что.
Его взгляд задержался на узлах, которые вывязывали неутомимые пальцы Тэнси. То были хитроумные, замысловатые на вид узлы; тем не менее они распадались при одном-единственном рывке. Рассматривая их, Норман вспомнил, с каким прилежанием изучала Тэнси «кошачью колыбельку» индейцев. А еще память услужливо подсказала ему, что при помощи различных узелков первобытные люди поднимали и успокаивали ветер, крепили любовные узы, приканчивали на расстоянии врагов - словом, широко и повсеместно пользовались ими. А парки плели нити судьбы. Чередование узлов на бечевке, ритмические движения рук Тэнси унимали тревогу и как будто обещали безопасность. Если бы узлы не распадались!
- Норман, - пробормотала Тэнси, не отрываясь от работы, - на какую фотографию Хульды Ганнисон ты хотел взглянуть вчера вечером?
На мгновение ему стало страшно. Она близко, очень близко. В игре в таких случаях уже кричат: «Горячо!»
В этот миг отчаянно заскрипели доски парадного крыльца: что-то массивное перемешалось вдоль фасада.
Сфера, где томились возбужденные мысли, начала поддаваться их напору. Здравомыслие оказалось словно между молотом и наковальней. Норман легонько стукнул сигаретой по краю пепельницы.
- На снимок крыши Эстри-холла, - ответил он небрежно. - Ганнисон сказал мне, что у Хульды много подобных фотографий, вот я и попросил ее показать, если можно так выразиться, образец.
- На нем присутствует какое-то существо? - Узлы появлялись и пропадали в долю секунды. Внезапно Норману почудилось, будто пальцы Тэнси крутят не только бечевку; у него возникло странное ощущение: словно узлы непонятным образом создают своего рода индукцию; так электрический ток, двигаясь по искривленному проводу, порождает многослойное магнитное поле.
- Нет, - сказал он, заставляя себя улыбнуться, - если не считать парочки каменных драконов.
Норман не сводил взгляда с бечевки. Порой она как будто сверкала, словно в ней имелась металлическая нить. Раз обычные узлы на обычных веревках могут служить колдовским целям, повелевать, например, ветрами, то на что способна бечевка с металлом внутри? Притягивать молнии?
Оглушительно прогрохотал гром. Должно быть, молния ударила где-то по соседству. Тэнси не пошевелилась.
- Прямо ураган, - буркнул Норман. Неожиданно к замирающим вдали раскатам грома добавился новый звук: чавкнула сырая земля под окном, которое находилось за спиной Нормана.
Он встал и, хотя ноги его не слушались, сделал несколько шагов по направлению к окну, словно для того, чтобы выглянуть наружу. Проходя мимо Тэнси, он заметил, что ее пальцы плетут узел, похожий на диковинный цветок, с семью петлями вместо лепестков. Глаза Тэнси были пусты, как у сомнамбулы. Норман загородил собой окно.
Следующая вспышка молнии высветила то, что он и рассчитывал увидеть. Тупорылая морда прильнула к стеклу, задние лапы наполовину согнулись перед прыжком.
Заключенные в сфере мысли вырвались на волю и мгновенно заполонили весь мозг, поглотив остатки здравого смысла.
Норман оглянулся. Руки Тэнси замерли. Между ними повис причудливый семилепестковый узел.
Отворачиваясь, он краешком глаза уловил движение: лепестки дрогнули, но узел сохранил форму.
На улице сделалось светло как днем. Ослепительная молния вонзилась в росший напротив дома вяз и разделилась на три или четыре серебристые стрелы, которые перелетели через улицу и воткнулись в поднявшегося на дыбы перед окном каменного дракона.
Норману показалось, что он угодил под оголенный провод.
В мозгу его, словно выжженная там, запечатлелась невероятная картина: стрелы молнии поражают дракона, как будто влекомые к нему неведомой силой.
Мысли, которые лишь недавно обрели свободу, исчезли неизвестно куда.
Норман судорожно сглотнул. Хриплый смех, которым он разразился, заглушил отзвуки громового раската. Он распахнул окно, схватил настольную лампу, сорвал с нее абажур и высунулся на улицу.
- Погляди, Тэнси!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Норман закурил.
- Тебе чего-нибудь налить'? - спросил он, стараясь, чтобы его голос прозвучал ровно.
- Спасибо, не надо. Налей себе, - отозвалась она, заплетая и снова расплетая узлы на бечевке.
Норман опустился в кресло и подобрал брошенную книгу. Со своего места он мог без помех наблюдать за женой.
Теперь, когда не нужно было ни копать могилу, ни заниматься какой-либо другой механической работой, мысли все настоятельнее требовали к себе внимания. Ему удалось, однако, заключить их в герметичную сферу в глубине своего черепа, где они и вращались, бессильные изменить выражение его лица или воздействовать на те раздумья, которые касались Тэнси.
Колдовство существует, голосили мысли, заключенные в сфере. Повинуясь ему, нечто соскользнуло с крыши.
Женщины - ведьмы, что сражаются за своих мужчин.
Тэнси была ведьмой. Она оберегала тебя, а ты принудил ее прекратить.
Но тогда, отозвалась вторая половина его мозга, почему она словно не замечает происходящего вокруг? Ведь нельзя же отрицать, что она до недавних пор была весела и счастлива.
Ты уверен, что она не замечает? Вполне возможно, что, расставшись с колдовскими принадлежностями, она утратила свое ведьминское чутье. Ученый без инструментов - все равно что дикарь: без микроскопа ему не различить бактерий брюшного тифа, без телескопа не увидеть спутников Марса. Его собственные органы чувств могут быть развиты куда хуже, чем у дикаря.
Запертые в голове мысли жужжали, словно пчелы, которые ищут выход из закупоренного улья.
- Норман, - произнесла Тэнси, не глядя на мужа, - ты сжег тот амулет в медальоне, правда?
- Правда, - ответил он после непродолжительного молчания.
- Я совсем забыла про него. Их было так много.
Норман перелистнул страницу. Прогремел гром, по крыше дома застучал дождь.
- Норман, а дневник ты тоже сжег? Ты поступил правильно. Я хотела сохранить его, потому что в нем не было записано заклинаний - одни формулы. Я пыталась убедить себя, что это как бы не считается. Но ты молодец.
Ты ведь сжег его, да?
Норман чувствовал себя так, будто они играли в «холодно - горячо»и Тэнси подбиралась все ближе к «горячему». Мысли в сфере торжествующе загудели: миссис Ганнисон взяла-таки дневник. Ей известны защитные чары Тэнси.
Однако вслух он солгал:
- Да, сжег. Извини, но мне…
- Ты был прав, - перебила Тэнси, - от начала и до конца.
Пальцы ее двигались с потрясающей быстротой, хотя она вовсе не смотрела на бечевку.
В окне при вспышках молний возникала улица с черными рядами деревьев. Дождь перешел в ливень. Норману почудилось, будто кто-то скребется под дверью. Наверняка послышалось; дождь и ветер производили столько шума, что впору было затыкать уши. Немудрено вообразить себе невесть что.
Его взгляд задержался на узлах, которые вывязывали неутомимые пальцы Тэнси. То были хитроумные, замысловатые на вид узлы; тем не менее они распадались при одном-единственном рывке. Рассматривая их, Норман вспомнил, с каким прилежанием изучала Тэнси «кошачью колыбельку» индейцев. А еще память услужливо подсказала ему, что при помощи различных узелков первобытные люди поднимали и успокаивали ветер, крепили любовные узы, приканчивали на расстоянии врагов - словом, широко и повсеместно пользовались ими. А парки плели нити судьбы. Чередование узлов на бечевке, ритмические движения рук Тэнси унимали тревогу и как будто обещали безопасность. Если бы узлы не распадались!
- Норман, - пробормотала Тэнси, не отрываясь от работы, - на какую фотографию Хульды Ганнисон ты хотел взглянуть вчера вечером?
На мгновение ему стало страшно. Она близко, очень близко. В игре в таких случаях уже кричат: «Горячо!»
В этот миг отчаянно заскрипели доски парадного крыльца: что-то массивное перемешалось вдоль фасада.
Сфера, где томились возбужденные мысли, начала поддаваться их напору. Здравомыслие оказалось словно между молотом и наковальней. Норман легонько стукнул сигаретой по краю пепельницы.
- На снимок крыши Эстри-холла, - ответил он небрежно. - Ганнисон сказал мне, что у Хульды много подобных фотографий, вот я и попросил ее показать, если можно так выразиться, образец.
- На нем присутствует какое-то существо? - Узлы появлялись и пропадали в долю секунды. Внезапно Норману почудилось, будто пальцы Тэнси крутят не только бечевку; у него возникло странное ощущение: словно узлы непонятным образом создают своего рода индукцию; так электрический ток, двигаясь по искривленному проводу, порождает многослойное магнитное поле.
- Нет, - сказал он, заставляя себя улыбнуться, - если не считать парочки каменных драконов.
Норман не сводил взгляда с бечевки. Порой она как будто сверкала, словно в ней имелась металлическая нить. Раз обычные узлы на обычных веревках могут служить колдовским целям, повелевать, например, ветрами, то на что способна бечевка с металлом внутри? Притягивать молнии?
Оглушительно прогрохотал гром. Должно быть, молния ударила где-то по соседству. Тэнси не пошевелилась.
- Прямо ураган, - буркнул Норман. Неожиданно к замирающим вдали раскатам грома добавился новый звук: чавкнула сырая земля под окном, которое находилось за спиной Нормана.
Он встал и, хотя ноги его не слушались, сделал несколько шагов по направлению к окну, словно для того, чтобы выглянуть наружу. Проходя мимо Тэнси, он заметил, что ее пальцы плетут узел, похожий на диковинный цветок, с семью петлями вместо лепестков. Глаза Тэнси были пусты, как у сомнамбулы. Норман загородил собой окно.
Следующая вспышка молнии высветила то, что он и рассчитывал увидеть. Тупорылая морда прильнула к стеклу, задние лапы наполовину согнулись перед прыжком.
Заключенные в сфере мысли вырвались на волю и мгновенно заполонили весь мозг, поглотив остатки здравого смысла.
Норман оглянулся. Руки Тэнси замерли. Между ними повис причудливый семилепестковый узел.
Отворачиваясь, он краешком глаза уловил движение: лепестки дрогнули, но узел сохранил форму.
На улице сделалось светло как днем. Ослепительная молния вонзилась в росший напротив дома вяз и разделилась на три или четыре серебристые стрелы, которые перелетели через улицу и воткнулись в поднявшегося на дыбы перед окном каменного дракона.
Норману показалось, что он угодил под оголенный провод.
В мозгу его, словно выжженная там, запечатлелась невероятная картина: стрелы молнии поражают дракона, как будто влекомые к нему неведомой силой.
Мысли, которые лишь недавно обрели свободу, исчезли неизвестно куда.
Норман судорожно сглотнул. Хриплый смех, которым он разразился, заглушил отзвуки громового раската. Он распахнул окно, схватил настольную лампу, сорвал с нее абажур и высунулся на улицу.
- Погляди, Тэнси!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49