Конечно, приятно выслушивать такие признания, но все-таки в звонке было что-то от розыгрыша. Может, кому-то вздумалось пошутить»?
- Милый, я лежу на диване и говорю с тобой, и на мне нет никакой одежды. Рядом с моей кроватью стоит лампа с розовым абажуром. О, забери меня с собой на необитаемый тропический остров. Мы там будем любить друг друга. Я укушу тебя, ты укусишь меня, а потом мы бросимся в море, залитое лунным светом, а вокруг по воде будут плавать белые лепестки…
Конечно, шутка, иного просто быть не может, решил он с полуосознанным сожалением. Неожиданно он догадался, кто способен разыгрывать его таким образом.
- Приди же, Норман, приди и забери меня во тьму, - продолжал сладострастный голос.
- Ладно, приду, - ответил он. - А когда мы отзанимаемся любовью, я включу свет и спрошу: «Мона Ателл, тебе не стыдно?»
- Мона? - взвизгнул голос. - Ты сказал - «Мона»?
- Ну да, - усмехнулся Норман. - Ты единственная актриса, единственная женщина, которую я знаю, способная изобразить столь знойный темперамент. А как бы ты поступила, если бы трубку сняла Тэнси? Начала бы подражать Хамфри Богарту? Как там Нью-Йорк? Гуляете? Что пьем?
- Пьем? Норман, ты не узнал меня?
- Конечно, узнал. Ты Мона Ателл. - Однако он засомневался. Затянутые шутки были отнюдь не во вкусе Моны. К тому же голос в трубке, который он точно слышал раньше, делался все выше и выше.
- Значит, ты действительно не узнаешь меня?
- Боюсь, что нет, - ответил он довольно резко, в тон вопросу.
- В самом деле?
Норман почувствовал, что, эти три слова предвещают бурю, но ему надоело сдерживать себя.
- Нет! - бросил он.
И едва не оглох от раздавшегося на том конце провода истошного вопля:
- Ах ты, дрянь! Мерзавец! После всего, что ты сделал со мной! Значит, не ты изводил меня, не ты раздевал меня взглядом?
- Послушайте…
- Знойный темперамент! Да ты… паршивый учителишка! Ступай к своей Моне! Ступай к своей задаваке-жене!
Чтоб вам всем троим жариться в аду на сковородке!
Услышав короткие гудки, Тотем, с интересом внимавший разговору, отвернулся. Криво улыбаясь, Норман положил трубку. Вот тебе и безмятежная профессорская жизнь!
Он попытался определить, кто из знакомых женщин может сгорать от любви к нему, но ничего не достиг. Пожалуй, мысль насчет Моны Ателл была вполне здравой. Мона не задумалась бы позвонить из Нью-Йорка, если бы ей взбрело в голову разыграть Сейлоров. Она обожала подобные развлечения, особенно на вечеринках после представления.
Однако шутки свои она обычно заканчивала по-иному. Ей нужно было, чтобы смеялись все.
Может статься, объявился другой шутник.
А вдруг это не шутка… Норман пожал плечами. Сущий бред! Надо рассказать Тэнси, повеселить ее. Он направился в спальню.
У двери в комнату он застыл как вкопанный. Лишь сейчас к нему вернулась память о том, что случилось днем.
За звонками он начисто позабыл о переполохе, который сам и устроил.
Он поглядел на телефон. В доме было очень тихо.
Внезапно у него мелькнула мысль, что, если вдуматься, эти два звонка в столь поздний час - нечто большее, чем простое совпадение.
Впрочем, ученый должен придерживаться фактов.
Тэнси крепко спала.
Он потушил свет в холле и лег в постель.
Глава 4
На следующее утро, шагая привычной дорогой к колледжу, Норман неожиданно остро почувствовал, насколько искусственна хемпнелловская готика. Эта вычурная архитектура - всего-навсего ширма, за которой бушуют страсти по поводу низкой зарплаты и слишком обременительных административных обязанностей, а истинно научная мысль задыхается под грузом житейских забот; ширма, за которой студенты с готовностью укрываются от знаний ради земных утех, пускай даже неуклюжих, суматошных и довольно-таки дешевых. Но как знать, может, именно для того и воздвигли в былые годы высокое здание с башенками неведомые святые отцы.
На улице было пусто, если не считать нескольких человек впереди, но пройдет три или четыре минуты - и из церкви вырвется на волю буйная студенческая орда, нахлынет разноцветной волной ярких свитеров и жакетов.
Едва лишь Норман собрался перейти улицу, как из-за угла вывернул грузовик. Норман с отвращением попятился.
Он не имел ничего против легковых автомобилей - куда от них денешься в нашем пропахшем бензином мире? - однако грузовики, рычащие громады, внушали ему чуть ли не суеверный страх.
Он огляделся по сторонам и заметил позади себя студентку, которая то ли опоздала на богослужение, то ли вообще пренебрегла им. Присмотревшись, он понял, что видит миссис Карр, и решил подождать ее.
Ошибка его была вполне простительной. Несмотря на свои семьдесят лет, седовласая деканша женского отделения сумела сохранить девическую стройность фигуры.
Походка у нее была изящная, почти летящая. Только приглядевшись, можно было различить на ее лице многочисленные морщины. В поведении миссис Карр не было ни свойственного молодым девушкам жеманства, ни подчеркнуто сексуального внимания к мужчинам; однако мнилось, что она жадно поглощает юность и свежесть, впитывает их всеми порами своего тела.
Похоже, подумалось Норману, среди преподавателей Хемпнелла процветает культ юности, особая форма великого американского культа юности, родственное вампиризму наслаждение молодостью…
Приветствие миссис Карр прервало нить его размышлений.
- Как поживает Тэнси? - спросила деканша. В голосе ее слышалась такая забота, что Норман даже удивился: ему всегда казалось, что миссис Карр не сильно интересуется личной жизнью профессорского состава. Хотя на то она и деканша женского отделения, чтобы справляться о здоровье женщин.
- Нам так не хватало ее на последней встрече преподавательских жен, - продолжала между тем миссис Карр. - Сколько же в ней веселья! А оно нам сегодня просто необходимо.
Солнце отражалось в толстых стеклах ее очков над румяными, словно спелое яблоко, щеками. Она положила руку на локоть Нормана.
- Хемпнелл ценит Тэнси, профессор Сейлор.
«Еще бы вам ее не ценить!»- чуть не сорвалось у Норманас языка.
- Мне кажется, заслуженно, - отозвался он вежливо, мысленно усмехнувшись. Десять лет назад миссис Карр была активисткой клуба «Эти Сейлоры разлагают молодежь».
Миссис Карр звонко рассмеялась.
- Мне нужно спешить на конференцию, - проговорила она. - Но помните, профессор Сейлор, что Хемпнелл ценит и вас тоже.
Он поглядел ей вслед, размышляя, не означает ли последняя фраза, что его надежды занять вакантную должность на кафедре социологии близки к осуществлению.
Потом пересек улицу и направился к Мортон-холлу.
Едва Норман вошел в свой кабинет, зазвонил стоявший на столе телефон. Норман снял трубку и услышал голос Томпсона, ответственного за связи с общественностью. Это был, пожалуй, единственный административный пост, который не сочли возможным доверить кому-нибудь из профессоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
- Милый, я лежу на диване и говорю с тобой, и на мне нет никакой одежды. Рядом с моей кроватью стоит лампа с розовым абажуром. О, забери меня с собой на необитаемый тропический остров. Мы там будем любить друг друга. Я укушу тебя, ты укусишь меня, а потом мы бросимся в море, залитое лунным светом, а вокруг по воде будут плавать белые лепестки…
Конечно, шутка, иного просто быть не может, решил он с полуосознанным сожалением. Неожиданно он догадался, кто способен разыгрывать его таким образом.
- Приди же, Норман, приди и забери меня во тьму, - продолжал сладострастный голос.
- Ладно, приду, - ответил он. - А когда мы отзанимаемся любовью, я включу свет и спрошу: «Мона Ателл, тебе не стыдно?»
- Мона? - взвизгнул голос. - Ты сказал - «Мона»?
- Ну да, - усмехнулся Норман. - Ты единственная актриса, единственная женщина, которую я знаю, способная изобразить столь знойный темперамент. А как бы ты поступила, если бы трубку сняла Тэнси? Начала бы подражать Хамфри Богарту? Как там Нью-Йорк? Гуляете? Что пьем?
- Пьем? Норман, ты не узнал меня?
- Конечно, узнал. Ты Мона Ателл. - Однако он засомневался. Затянутые шутки были отнюдь не во вкусе Моны. К тому же голос в трубке, который он точно слышал раньше, делался все выше и выше.
- Значит, ты действительно не узнаешь меня?
- Боюсь, что нет, - ответил он довольно резко, в тон вопросу.
- В самом деле?
Норман почувствовал, что, эти три слова предвещают бурю, но ему надоело сдерживать себя.
- Нет! - бросил он.
И едва не оглох от раздавшегося на том конце провода истошного вопля:
- Ах ты, дрянь! Мерзавец! После всего, что ты сделал со мной! Значит, не ты изводил меня, не ты раздевал меня взглядом?
- Послушайте…
- Знойный темперамент! Да ты… паршивый учителишка! Ступай к своей Моне! Ступай к своей задаваке-жене!
Чтоб вам всем троим жариться в аду на сковородке!
Услышав короткие гудки, Тотем, с интересом внимавший разговору, отвернулся. Криво улыбаясь, Норман положил трубку. Вот тебе и безмятежная профессорская жизнь!
Он попытался определить, кто из знакомых женщин может сгорать от любви к нему, но ничего не достиг. Пожалуй, мысль насчет Моны Ателл была вполне здравой. Мона не задумалась бы позвонить из Нью-Йорка, если бы ей взбрело в голову разыграть Сейлоров. Она обожала подобные развлечения, особенно на вечеринках после представления.
Однако шутки свои она обычно заканчивала по-иному. Ей нужно было, чтобы смеялись все.
Может статься, объявился другой шутник.
А вдруг это не шутка… Норман пожал плечами. Сущий бред! Надо рассказать Тэнси, повеселить ее. Он направился в спальню.
У двери в комнату он застыл как вкопанный. Лишь сейчас к нему вернулась память о том, что случилось днем.
За звонками он начисто позабыл о переполохе, который сам и устроил.
Он поглядел на телефон. В доме было очень тихо.
Внезапно у него мелькнула мысль, что, если вдуматься, эти два звонка в столь поздний час - нечто большее, чем простое совпадение.
Впрочем, ученый должен придерживаться фактов.
Тэнси крепко спала.
Он потушил свет в холле и лег в постель.
Глава 4
На следующее утро, шагая привычной дорогой к колледжу, Норман неожиданно остро почувствовал, насколько искусственна хемпнелловская готика. Эта вычурная архитектура - всего-навсего ширма, за которой бушуют страсти по поводу низкой зарплаты и слишком обременительных административных обязанностей, а истинно научная мысль задыхается под грузом житейских забот; ширма, за которой студенты с готовностью укрываются от знаний ради земных утех, пускай даже неуклюжих, суматошных и довольно-таки дешевых. Но как знать, может, именно для того и воздвигли в былые годы высокое здание с башенками неведомые святые отцы.
На улице было пусто, если не считать нескольких человек впереди, но пройдет три или четыре минуты - и из церкви вырвется на волю буйная студенческая орда, нахлынет разноцветной волной ярких свитеров и жакетов.
Едва лишь Норман собрался перейти улицу, как из-за угла вывернул грузовик. Норман с отвращением попятился.
Он не имел ничего против легковых автомобилей - куда от них денешься в нашем пропахшем бензином мире? - однако грузовики, рычащие громады, внушали ему чуть ли не суеверный страх.
Он огляделся по сторонам и заметил позади себя студентку, которая то ли опоздала на богослужение, то ли вообще пренебрегла им. Присмотревшись, он понял, что видит миссис Карр, и решил подождать ее.
Ошибка его была вполне простительной. Несмотря на свои семьдесят лет, седовласая деканша женского отделения сумела сохранить девическую стройность фигуры.
Походка у нее была изящная, почти летящая. Только приглядевшись, можно было различить на ее лице многочисленные морщины. В поведении миссис Карр не было ни свойственного молодым девушкам жеманства, ни подчеркнуто сексуального внимания к мужчинам; однако мнилось, что она жадно поглощает юность и свежесть, впитывает их всеми порами своего тела.
Похоже, подумалось Норману, среди преподавателей Хемпнелла процветает культ юности, особая форма великого американского культа юности, родственное вампиризму наслаждение молодостью…
Приветствие миссис Карр прервало нить его размышлений.
- Как поживает Тэнси? - спросила деканша. В голосе ее слышалась такая забота, что Норман даже удивился: ему всегда казалось, что миссис Карр не сильно интересуется личной жизнью профессорского состава. Хотя на то она и деканша женского отделения, чтобы справляться о здоровье женщин.
- Нам так не хватало ее на последней встрече преподавательских жен, - продолжала между тем миссис Карр. - Сколько же в ней веселья! А оно нам сегодня просто необходимо.
Солнце отражалось в толстых стеклах ее очков над румяными, словно спелое яблоко, щеками. Она положила руку на локоть Нормана.
- Хемпнелл ценит Тэнси, профессор Сейлор.
«Еще бы вам ее не ценить!»- чуть не сорвалось у Норманас языка.
- Мне кажется, заслуженно, - отозвался он вежливо, мысленно усмехнувшись. Десять лет назад миссис Карр была активисткой клуба «Эти Сейлоры разлагают молодежь».
Миссис Карр звонко рассмеялась.
- Мне нужно спешить на конференцию, - проговорила она. - Но помните, профессор Сейлор, что Хемпнелл ценит и вас тоже.
Он поглядел ей вслед, размышляя, не означает ли последняя фраза, что его надежды занять вакантную должность на кафедре социологии близки к осуществлению.
Потом пересек улицу и направился к Мортон-холлу.
Едва Норман вошел в свой кабинет, зазвонил стоявший на столе телефон. Норман снял трубку и услышал голос Томпсона, ответственного за связи с общественностью. Это был, пожалуй, единственный административный пост, который не сочли возможным доверить кому-нибудь из профессоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49