что делать? - повторял он, теребя пуговицы
изношенного пальто.
- Я могу дать вам только ленту с записью, - ответил я, - а магнитофон
вам придется одолжить у кого-нибудь.
- Не у кого... - пробормотал Харден, погруженный в свои мысли. -
Впрочем... магнитофон не нужен! - выпалил он с неожиданной радостью. -
Достаточно ленты, да, достаточно ленты, если вы сможете мне ее дать!
Одолжить! - Он заглянул мне в глаза.
- У вашего друга есть магнитофон? - спросил я.
- Нет, но он ему и не ну...
Харден умолк. Радость его исчезла. Мы стояли как раз под газовым
фонарем.
Харден на расстоянии шага всматривался в меня с изменившимся лицом.
- Собственно, нет, - сказал он, - я о... шибся. У него есть
магнитофон. Да, есть. Естественно, что есть - только я об этом забыл...
- Да? Это хорошо, - ответил я, и мы пошли дальше.
Харден сник, ничего не говорил, только временами украдкой поглядывал
на меня сбоку. Возле дома он попрощался со мной, но не ушел. С минуту
смотрел на меня с жалобной улыбкой, а потом тихо пробормотал:
- Вы запишете для него... правда?
- Нет, - ответил я, охваченный внезапным гневом, - нет. Я запишу для
вас.
Харден побледнел.
- Я благодарю вас, но... Вы плохо понимаете, неправильно, вы сами
убедитесь позднее, - горячо шептал он, сжимая мне руку, - он, он не
заслуживает... Вы увидите! Клянусь! Вы все, все поймете и тогда не будете
ложно оценивать его...
Я не мог больше смотреть на Хардена, лишь кивнул головой и пошел
наверх. И снова у меня была пища для размышлений, да еще какая! Его друг
работал - значит он не был старым паралитиком, которого я выдумал. Кроме
того, этот поклонник современной музыки мог любоваться просто лентой с
записью адажио Дален-Горского без магнитофона! В том, что дело обстояло
именно так, что магнитофона не было и в помине, я уже не сомневался.
На следующий день перед дежурством я отправился в городскую
техническую библиотеку и проштудировал все, что мог достать о способах
воспроизведения записи с ленты. Из библиотеки я ушел столь же
осведомленным, как до ее посещения.
В субботу монтаж был, по-существу, закончен, оставалось только
вмонтировать недостающий трансформатор и припаять множество концов. Все
это я отложил до понедельника. Харден горячо благодарил меня за ленту,
которую я принес. Когда мы уже собирались расстаться, он неожиданно
пригласил меня к себе на воскресенье. Смущенный Харден бесконечно
извинялся за то, что визит... прием... встреча - путался он - будет
обставлен чрезвычайно скромно, что совершенно не соответствует той
симпатии, которую он ко мне питает. Я слушал безо всякого интереса, тем
более что его настойчивая куртуазность сковывала мои намерения, меня все
еще не оставляло желание поиграть в детектив и раскрыть, где же живет
таинственный друг. Однако, осыпаемый благодарностями, извинениями и
приглашениями, я попросту не мог решиться выслеживать Хардена. Тем большую
неприязнь я питал к "другу", который все еще не изволил приподнять завесу
окружавшей его тайны.
Харден действительно жил недалеко от моего дома на четвертом этаже, в
комнатке, окна которой выходили на темный двор. Он приветствовал меня
торжественно, озабоченный тем, что не может угостить бог знает какими
деликатесами. Попивая чай, я от нечего делать разглядывал комнатку. Я не
представлял себе, что Хардену приходится так туго. Однако кое-какие следы
указывали, что он знавал и лучшие времена: например, многочисленные
латунные коробки из-под одного из самых дорогих трубочных табаков. Над
старым, потрескавшимся секретером висел потертый коврик с отчетливо
отпечатавшимися следами трубок; там должно быть, размещалась когда-то
целая коллекция, от которой ничего теперь не осталось. Я спросил Хардена,
курит ли он трубку, и тот в некотором замешательстве ответил, что раньше
курил, но теперь бросил - это вредит здоровью.
Во мне крепла уверенность, что за последнее время Харден распродал
все дотла: об этом ясно свидетельствовали более светлые, чем остальная
часть стен, квадраты - следы исчезнувших картин, прикрытые репродукциями
из журналов; однако репродукции не закрывали полностью эти более светлые
места, и их можно было легко обнаружить. Поистине не надо быть детективом,
чтобы понять, откуда взялись деньги на покупку радиодеталей. Подумав, что
"друг" недурно обчистил Хардена, я попытался найти в комнате хоть одну
вещь, которую можно было бы продать, но не нашел ничего. Разумеется, я
промолчал, но решил в подходящий момент открыть Хардену глаза на истинный
характер этой так называемой "дружбы".
Тем временем этот добряк поил меня чаем, подсовывая коробку из-под
табака, служившую сахарницей, словно предлагал мне поглотить все ее
содержимое за отсутствием чего-либо лучшего. Он рассказывал о своем
детстве, о том как рано потерял родителей и с тринадцати лет был вынужден
кормиться сам; расспрашивал меня о планах на будущее, а когда я сказал,
что намереваюсь изучать физику, если удастся получить стипендию, в своей
обычной манере, туманно, заговорил об огромных благоприятных переменах -
необычайных переменах, которые, как следует надеяться, ожидают меня в не
очень далеком будущем. Я воспринял это как намек на благодеяния его друга
и тотчас сказал, что намерен полагаться в жизни исключительно на самого
себя.
- Ах, вы превратно меня поняли... превратно поняли, - огорчился он,
но тут же вновь едва заметно улыбнулся, словно скрывая какую-то большую
радующую его мысль.
Распаренный от чаепития и злой - в то время я почти непрерывно
злился, - я через некоторое время попрощался с Харденом и пошел домой.
В понедельник мы наконец закончили монтаж. Во время работы Харден,
говоря об аппарате, неосторожно назвал его "конъюгатором". Я спросил, что
он подразумевает под этим и знает ли для чего, собственно, предназначен
аппарат. Харден смутился и сказал, что как следует не знает. Это была,
по-видимому, последняя капля, переполнившая чашу.
Я оставил Хардена над перевернутым аппаратом, из которого торчали,
как щетка, зачищенные концы, и вышел в соседнюю комнату. Выдвинув ящик, я
увидел в нем рядом с кусочком олова для пайки несколько слитков металла
Вуда остатки от большого куска. Какой-то недоброжелатель подложил Эггеру
этот серебристый металл, плавящийся при температуре горячего чая, вместо
олова, и полностью смонтированный приемник через некоторое время после
включения испортился, потому что металл стек с нагревшихся контактов и
почти все соединения нарушились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16