Воистину, лучше слепое неведение. Зачем ему такая правда, которая разом разрушила весь его внутренний мир? Ведь образ отца был для него путеводной звездой, недосягаемым идеалом, к которому он собирался стремиться всю жизнь! И вот теперь оказывается, что не существовало никакого героя и поэта, а был всего-навсего ничтожный человечишко. А маменька какова? Как она могла так долго и вдохновенно лгать ему, сочиняя каждый раз все новые подробности такой якобы яркой биографии покойного папаши?
При мысли о матери слезы негодования и злой обиды вскипели на глазах юноши, и горькие рыдания подкатили к самому горлу. Нет, он не сможет ей этого простить! Уж лучше бы и вовсе не было никакого отца, или пусть бы был такой, какой он был, да только без героической лжи, без поэтического обмана! Сережа подхватил с земли палку и принялся стегать ею по траве. К дому он подошел с черной душой. Александра Матвеевна, встретив сына на пороге, испуганно спросила, отчего его так долго не было и почему у него расстроенный вид. Сережа насилу сдержался, чтобы с порога не выплеснуть на мать свою обиду, и медленно, немногословно поведал ей о встрече с Гнедиными, умолчав, пока, о главном.
– Гнедины? – переспросила Желтовская, и Сережа увидел, как внутри её все напряглось и застыло. Она ожидала удара, удара от него, своего единственного и ненаглядного сына, ради которого она и сотворила эту нелепую сказку.
Сережа молча ждал. Светлые, милые кудри матери показались ему почему-то смешными, не по возрасту. И вся она вдруг стала вовсе не элегантной, изысканной, как он привык её воспринимать, а жалкой, несчастной, одинокой. Волна боли охватила его существо, боли и любви. Он проглотил приготовленные злые слова.
– Гнедины. Ну да, ну да, были Гнедины, – бесцветным голосом произнесла Александра Матвеевна и медленно пошла к себе.
– Сергей Вацлавович! – раздался голос Киреевой.
Молодой человек вздрогнул. Его же еще ждет Розалия!
– Вы виделись? Что он? Как он? Что сказал? – девушка забросала посланца нетерпеливыми вопросами.
Но по его удрученному виду поняла, что не получит желанных ответов.
– Розалия Марковна, я не смог толком выполнить вашего поручения и поговорить серьезно с Анатолием. У них гости. Совершенно не представилось возможности переговорить с глазу на глаз.
– Ах, вот что! Дорогие гости пожаловали! Уж не те ли, о которых рассказывала с таким восторгом госпожа Боровицкая? – глаза девушки сузились.
– Должно быть, они, – понурился Сергей, словно во всем происходящем была и его вина.
– И барышня приехала? – Розалия подалась вперед всем своим гибким телом.
– Приехала, – последовал удрученный ответ.
– Послушайте, Сережа, вы же мне добрый друг. Вы же видели все своими глазами. Как вы полагаете, что сделает Анатолий?
– Полагаю, что у него безвыходная ситуация. И родители, и Гнедины ждут от него предложения руки и сердца барышне Гнединой, – выдавил из себя Сергей. Впрочем, Розалия и без него уже догадалась о неизбежном течении событий в доме Боровицких.
– Но ведь вы знаете, что он не может, не может этого сделать! – закричала Розалия.
В величайшем возбуждении она вскочила с кровати и стала лихорадочно метаться по комнате, надевая на себя все подряд.
– Что вы намерены делать? – с ужасом спросил Сергей, подавляя стыдливое желание выйти из комнаты при виде полуодетой женщины.
– Я намерена явиться к Боровицким и заявить им о своих правах. Я намерена сказать им, что я – законная, венчанная жена Анатолия Боровицкого! А вы пойдете со мной и подтвердите мои слова, так как были свидетелем в церкви! – в отчаянии выкрикнула Розалия и зарыдала.
Сергей застыл на месте. Страшная тайна наконец открылась. В первый раз за полтора месяца о ней сказали вслух. Сергей, верный слову молчать, никому никогда бы не проговорился, что был свидетелем на венчании у товарища. Боровицкий знал, кого звать. Сережа человек чести, его хоть режь на куски, не скажет, если дал слово хранить тайну.
– Разумеется, я пойду с вами. Я пойду с вами хоть на край света! Но только ни к чему идти теперь, когда уже смеркается. Гнедины уедут завтра, завтра и пойдем, все и прояснится! – Сережа следовал за Розалией по комнате, подбирая то шаль, то ботинок.
– Нет, довольно унижения! Довольно отвратительных тайн! Все должно встать на свои места! Идемте сейчас!
Она шагнула к порогу комнаты и вдруг замерла.
– Сережа! – она развернулась к юноше с широко раскрытыми от страха глазами. – Сережа, голубчик, я только вот теперь все поняла. Церковь сгорела, а с ней и наши бумаги о венчании. Другие ведь не у меня, а у него! Зачем, зачем он повел меня по самому краю, знал ведь, где оступлюсь в темноте! Он ведь отошел на шаг или два, когда я стала падать с берега, я удержаться за него хотела, да не смогла, воздух руками хватала! Упала, оступилась, и все, концы в воду! Нет меня, нет священника, не было и венчания. А то, что вы свидетель, так и вы промолчите, коли новобрачная преставилась! Пусть дорогой друг утешится с новой женой!
– О! Нет! Это слишком ужасная мысль! – только и мог выдавить из себя Сергей. Но в глубине души эти догадки уже бродили и у него, да только он боялся осознать их.
– Да, он точно замыслил убить меня! Теперь я ясно это вижу! – Розалия стала цепляться за стоявшую рядом мебель. Сергей поспешил подставить ей стул, чтобы она не упала.
– Он не смог побороть своей страсти, он завлек меня, упоил ласками, разжег пожар желания. А потом остыл, понял, что сотворил глупость, что наш брак для него позор и мезальянс, что можно поймать гораздо более выгодную птицу, чем жалкая гувернантка. Но ведь дело сделано? А тут, как нарочно, пожар в церкви, вот бы и злополучной тайной жене угореть или утонуть! И не было её, и можно снова жениться, идти к алтарю с юной и богатой девушкой. Да только вы, глупый, все испортили, вытащили меня из могилы и смешали все планы!
– Нет, не думайте так плохо об Анатолии! – пролепетал Сергей, потрясенный словами Розалии.
– Как же мне жить теперь? Как я могу любить его, если он целовал меня и желал моей смерти? Обнимал и подталкивал к пропасти?
При этих словах Розалия вдруг захрипела и затряслась. Прекрасное лицо её перекосилось, глаза вылезли из орбит, изо рта пошла пена. Она сделала несколько судорожных вздохов и грузно упала на пол. Её тело несколько раз изогнулось в конвульсиях и замерло неподвижно. Сергей, замерев от ужаса, смотрел на девушку, по коже которой стремительно разливалась смертельная бледность.
Все, что последовало потом, смешалось в один долгий и тягучий сон. Мать и горничная бессильно метались около девушки, будучи не в состоянии ей помочь. Сережа, спотыкаясь в темноте от отчаяния, бежал за доктором. Доктор, финн, учившийся в Петербурге, спокойный и неторопливый, выразил некоторое неудовольствие оттого, что его вырвали из постели и чуть ли не бегом поволокли к припадочной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
При мысли о матери слезы негодования и злой обиды вскипели на глазах юноши, и горькие рыдания подкатили к самому горлу. Нет, он не сможет ей этого простить! Уж лучше бы и вовсе не было никакого отца, или пусть бы был такой, какой он был, да только без героической лжи, без поэтического обмана! Сережа подхватил с земли палку и принялся стегать ею по траве. К дому он подошел с черной душой. Александра Матвеевна, встретив сына на пороге, испуганно спросила, отчего его так долго не было и почему у него расстроенный вид. Сережа насилу сдержался, чтобы с порога не выплеснуть на мать свою обиду, и медленно, немногословно поведал ей о встрече с Гнедиными, умолчав, пока, о главном.
– Гнедины? – переспросила Желтовская, и Сережа увидел, как внутри её все напряглось и застыло. Она ожидала удара, удара от него, своего единственного и ненаглядного сына, ради которого она и сотворила эту нелепую сказку.
Сережа молча ждал. Светлые, милые кудри матери показались ему почему-то смешными, не по возрасту. И вся она вдруг стала вовсе не элегантной, изысканной, как он привык её воспринимать, а жалкой, несчастной, одинокой. Волна боли охватила его существо, боли и любви. Он проглотил приготовленные злые слова.
– Гнедины. Ну да, ну да, были Гнедины, – бесцветным голосом произнесла Александра Матвеевна и медленно пошла к себе.
– Сергей Вацлавович! – раздался голос Киреевой.
Молодой человек вздрогнул. Его же еще ждет Розалия!
– Вы виделись? Что он? Как он? Что сказал? – девушка забросала посланца нетерпеливыми вопросами.
Но по его удрученному виду поняла, что не получит желанных ответов.
– Розалия Марковна, я не смог толком выполнить вашего поручения и поговорить серьезно с Анатолием. У них гости. Совершенно не представилось возможности переговорить с глазу на глаз.
– Ах, вот что! Дорогие гости пожаловали! Уж не те ли, о которых рассказывала с таким восторгом госпожа Боровицкая? – глаза девушки сузились.
– Должно быть, они, – понурился Сергей, словно во всем происходящем была и его вина.
– И барышня приехала? – Розалия подалась вперед всем своим гибким телом.
– Приехала, – последовал удрученный ответ.
– Послушайте, Сережа, вы же мне добрый друг. Вы же видели все своими глазами. Как вы полагаете, что сделает Анатолий?
– Полагаю, что у него безвыходная ситуация. И родители, и Гнедины ждут от него предложения руки и сердца барышне Гнединой, – выдавил из себя Сергей. Впрочем, Розалия и без него уже догадалась о неизбежном течении событий в доме Боровицких.
– Но ведь вы знаете, что он не может, не может этого сделать! – закричала Розалия.
В величайшем возбуждении она вскочила с кровати и стала лихорадочно метаться по комнате, надевая на себя все подряд.
– Что вы намерены делать? – с ужасом спросил Сергей, подавляя стыдливое желание выйти из комнаты при виде полуодетой женщины.
– Я намерена явиться к Боровицким и заявить им о своих правах. Я намерена сказать им, что я – законная, венчанная жена Анатолия Боровицкого! А вы пойдете со мной и подтвердите мои слова, так как были свидетелем в церкви! – в отчаянии выкрикнула Розалия и зарыдала.
Сергей застыл на месте. Страшная тайна наконец открылась. В первый раз за полтора месяца о ней сказали вслух. Сергей, верный слову молчать, никому никогда бы не проговорился, что был свидетелем на венчании у товарища. Боровицкий знал, кого звать. Сережа человек чести, его хоть режь на куски, не скажет, если дал слово хранить тайну.
– Разумеется, я пойду с вами. Я пойду с вами хоть на край света! Но только ни к чему идти теперь, когда уже смеркается. Гнедины уедут завтра, завтра и пойдем, все и прояснится! – Сережа следовал за Розалией по комнате, подбирая то шаль, то ботинок.
– Нет, довольно унижения! Довольно отвратительных тайн! Все должно встать на свои места! Идемте сейчас!
Она шагнула к порогу комнаты и вдруг замерла.
– Сережа! – она развернулась к юноше с широко раскрытыми от страха глазами. – Сережа, голубчик, я только вот теперь все поняла. Церковь сгорела, а с ней и наши бумаги о венчании. Другие ведь не у меня, а у него! Зачем, зачем он повел меня по самому краю, знал ведь, где оступлюсь в темноте! Он ведь отошел на шаг или два, когда я стала падать с берега, я удержаться за него хотела, да не смогла, воздух руками хватала! Упала, оступилась, и все, концы в воду! Нет меня, нет священника, не было и венчания. А то, что вы свидетель, так и вы промолчите, коли новобрачная преставилась! Пусть дорогой друг утешится с новой женой!
– О! Нет! Это слишком ужасная мысль! – только и мог выдавить из себя Сергей. Но в глубине души эти догадки уже бродили и у него, да только он боялся осознать их.
– Да, он точно замыслил убить меня! Теперь я ясно это вижу! – Розалия стала цепляться за стоявшую рядом мебель. Сергей поспешил подставить ей стул, чтобы она не упала.
– Он не смог побороть своей страсти, он завлек меня, упоил ласками, разжег пожар желания. А потом остыл, понял, что сотворил глупость, что наш брак для него позор и мезальянс, что можно поймать гораздо более выгодную птицу, чем жалкая гувернантка. Но ведь дело сделано? А тут, как нарочно, пожар в церкви, вот бы и злополучной тайной жене угореть или утонуть! И не было её, и можно снова жениться, идти к алтарю с юной и богатой девушкой. Да только вы, глупый, все испортили, вытащили меня из могилы и смешали все планы!
– Нет, не думайте так плохо об Анатолии! – пролепетал Сергей, потрясенный словами Розалии.
– Как же мне жить теперь? Как я могу любить его, если он целовал меня и желал моей смерти? Обнимал и подталкивал к пропасти?
При этих словах Розалия вдруг захрипела и затряслась. Прекрасное лицо её перекосилось, глаза вылезли из орбит, изо рта пошла пена. Она сделала несколько судорожных вздохов и грузно упала на пол. Её тело несколько раз изогнулось в конвульсиях и замерло неподвижно. Сергей, замерев от ужаса, смотрел на девушку, по коже которой стремительно разливалась смертельная бледность.
Все, что последовало потом, смешалось в один долгий и тягучий сон. Мать и горничная бессильно метались около девушки, будучи не в состоянии ей помочь. Сережа, спотыкаясь в темноте от отчаяния, бежал за доктором. Доктор, финн, учившийся в Петербурге, спокойный и неторопливый, выразил некоторое неудовольствие оттого, что его вырвали из постели и чуть ли не бегом поволокли к припадочной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55