Он вел долгие переговоры с отцом, мачехой и братом, повинился перед оскорбленной сестрой и уговаривал гордую Матильду.
И вот идея примирительной встречи осуществилась. Извековы, сцепив зубы, вынуждены были потихоньку привыкать к мысли о женитьбе старшего сына на распутной вдовушке. Кирилл не отступится, это очевидно. Пришлось встретиться с будущей невесткой и поглядеть на нее попристальней. Может, не так страшен черт, как его малюют? Кирилл заказал торжественный обед в ресторане «Медведь» на Большой Конюшенной.
Матильда нервничала, кляня себя за невоздержанный язык. Зачем она тогда наговорила резкостей Извековой? На сей раз она оделась изящно: строгое платье с высоким воротом, кружевная отделка по лифу и рукавам. Гладкая прическа, минимум украшений, неяркая помада. Сидя напротив Ольги Николаевны, Матильда едва могла проглотить кусочек. Кирилл отчаянно страдал, видя, что разговор не клеится и враждебность витает над столом, уставленным дорогими закусками, к которым почти не притронулись. Павел отмалчивался, Вера язвила, Ольга ограничилась вымученными любезностями. Один Вениамин Александрович, как человек светский, проявлял умеренное дружелюбие и пытался поддерживать застольную беседу. Выпив вина, потом еще, Извеков стал словоохотлив, постепенно оттаял и все больше и больше оказывал внимания Бархатовой.
Кирилл воспрял духом. Он ненавидел пьянство отца, но теперь пагубная привычка могла помочь. Если сейчас лед тронется, то все изменится к лучшему, в этом Кирилл не сомневался. Жестом молодой человек подозвал официанта в черном фраке и накрахмаленной манишке. Тот, в штиблетах без каблуков, как положено в ресторанах первого класса, подлетел легко и бесшумно. Кирилл приказал подать еще вина. Упоенный надеждами, он не замечал, что мачеха внимательно следит за взорами, которыми обменялись супруг и Бархатова, что какие-то неуловимые токи присутствуют в разговоре между ними. Беседа оживилась, послышался смех, дело двигалось на лад.
И в этот момент к их столу нетвердой походкой приблизился молодой человек.
Его можно было бы назвать привлекательным, если бы не пьяная гримаса. Одет он был дорого, но обильные возлияния и поглощенный обед уже принудили его развязать галстук и распахнуть пиджак. Он остановился в двух шагах и, глумливо улыбаясь, поклонился:
– Матильда Карловна! Приветствую!
Мое почтение, господа!
– Кто это? – изумился старший Извеков, глядя на Матильду, которая при виде незнакомца закусила губу.
– Позвольте представить, господа, это Юрий Владимирович Бархатов, сын моего покойного мужа, – произнесла она с усилием.
По всему было видно, что явление Юрия не вызывало у нее никакого восторга.
– Что вам угодно, сударь? – холодно поинтересовался Извеков.
– Мне угодно побеседовать с Матильдой Карловной. Должен сказать, господа, что сия несравненная особа в последнее время избегает меня и я лишен прежних возможностей видеть несравненную Матильду! Поэтому и поспешил…
– Юрий! Прекрати паясничать! – Бархатова оборвала молодого человека так резко, что все обомлели.
За соседними столиками публика оживилась в предвкушении разгорающегося скандала. Вениамин Александрович занервничал, его узнавали. Еще не хватало завтра в газетах прочитать о пьяном скандале с участием семейства известного писателя!
– Позвольте, я присяду, господа? – И, не дожидаясь приглашения, Бархатов уселся на стул рядом с Матильдой.
Повисло напряженное молчание. Кирилл полагал, что невеста что-либо объяснит, потому как ни о каком сынке покойного супруга он не знал.
– Обручение празднуете, помолвку? – спросил самозванный гость, наливая себе бокал.
– Мне кажется, сударь, ваше бесцеремонное поведение переступает границы поведения воспитанных людей, – тихо, но с угрозой произнес Кирилл.
– Отчего же? Мы же тут, за столом, все в некотором роде близкие люди! – Бархатов засмеялся и выразительно посмотрел на Матильду.
– Юрий… – Она замялась, переменила тон, он стал просительным:
– Не надо сцен, поезжай к себе, мы завтра с тобой переговорим.
Но пришелец и не собирался слушать ее.
– Да-да, очень близкие люди! – И он засмеялся, откинувшись на спинку стула.
– Позвольте, в чем же наша с вами близость? – Кирилл терял терпение, присутствие наглеца приводило его в ярость.
– Все мы, за исключением, как я знаю, самого младшего Извекова, воспользовались теплым и дружеским участием известной особы.
И Бархатов с вызывающей наглостью поклонился позеленевшей от злости и досады Матильде.
– Милостивый государь! – Кирилл вскочил, швырнув на пол накрахмаленную салфетку.
– Да вы не горячитесь, юноша! Вам кажется, что мои слова – злой навет? А вы папашу своего спросите, он вам в красках распишет достоинства вашей избранницы, так как хорошо их изучил! Ведь недаром он отговаривал вас брать плод с червоточинкой, знал, что говорил!
Кирилл застыл на месте. Вера закрыла ладонями пылающее лицо, ей хотелось провалиться под пол. Извеков смотрел на жену, а та уподобилась мраморной недвижной статуе.
– Оля, это пьяный бред, нелепость…
Лучше бы он не произносил этой фразы! По тому, как она была произнесена, можно было выносить обвинительный приговор. Матильда, поджав губы, пронзила Юрия взглядом-молнией. Но что делать, роковые слова сказаны. Она приподнялась со стула, Кирилл, бледный и сосредоточенный, помог ей встать.
– Я поеду с Матильдой Карловной, нынче меня не ждите, в полку буду, – произнес он безжизненным голосом.
Поднялся и Бархатов. При выходе из зала Кирилл, пропустив даму вперед, дождался обидчика и что-то резко сказал.
Прошмыгнувший мимо официант только и услышал: «Завтра, на рассвете…» Матильда не слышала этих роковых слов, она теребила веер и с тревожным чувством разглядывала чучело бурого медведя.
Глава 32
Когда кончается любовь? Вернее, когда понимаешь, что ее уже нет? Когда прекрасный цветок, такой живой и яркий, медленно умирает в вазе, это грустно. Остается со вздохом сожаления выбросить поникшую красоту. Выбросить цветы и приготовить вазу для нового букета!
Увы, чувства не цветы! Порой они увядают навсегда, душа засыхает без живительной влаги и становится подобна мертвой пустыне. Ольга Николаевна ощущала себя теперь именно пустыней. В каком-то полусне она возвращалась домой. Супруг что-то с жаром говорил о полигамности мужской натуры, о неизменности их союза, но она не слышала его слов. Единственное обстоятельство поразило ее – Вениамин Александрович от пережитого вмиг протрезвел! Дома все разбежались по своим уголкам, и жизнь замерла. Ольга заперла дверь, боясь прихода супруга. Извеков пришел, дернул ручку, но очень нерешительно, что было ему совсем не свойственно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57