– решительно заявил отец.
Оля все же поплакала тихонько в своей комнате, совсем чуть-чуть, чтобы глаза не покраснели. Через полчаса она снова предстала перед строгим судьей. На сей раз это была милая Оля, прелестная, естественная, в шелковом кремовом платье, вовсе не таком уж и блеклом. В свое время она сама выбирала его в модном магазине и считала его очаровательным. Волосы аккуратно заколоты черепаховыми шпильками вокруг затылка, образуя пушистую корону. На стройных ножках шелковые светлые чулочки и изящные туфельки из тонкой кожи. Доктор оглядел дочь с ног до головы, и они отправились с визитом.
Глава 6
Мироновы нервничали, стоя перед массивной дверью с начищенной медной ручкой и фигурной кнопкой электрического звонка. Оля боролась со смущением и робостью, Николай Алексеевич волновался за дочь. Шутка ли, предстать перед такими знаменитостями! Миловидная горничная распахнула дверь, и гости оказались в просторной прихожей. Оля на секунду зажмурилась. Сейчас ее грезы станут явью.
Она сделала несколько шажков и замерла.
Из глубины квартиры доносились звуки рояля, и приятный женский голос выводил популярный романс.
– Барыня-с! – пояснила горничная на вопросительные взоры. – Пожалуйте, вас дожидаются!
Оля, следуя за горничной, с нескрываемым любопытством оглядывала комнаты.
Да, да, именно так она и представляла себе квартиру Извековых по рассказам отца.
Роскошь, но не грубая, вычурная, а тонкая, на ценителя. Роскошь прекрасного вкуса, продуманного комфорта, с расчетом не только на собственное бытие, но и предвзятый посторонний взор. Сценические подмостки в собственной спальне и столовой. Гостиная оказалась обширной и вся залита электрическим светом. Переливы хрустальной люстры под лепным потолком заставили Миронову ахнуть про себя. Ее огни отражались в натертом до зеркального блеска наборном паркете. Мебель мастерской Гамбса была расставлена таким образом, чтобы образовывать отдельные уголки, удобные для общения разных групп гостей. Высокие окна украшались богатыми шторами, собранными в сложные затейливые складки. Меж окон красовался «беккеровский» рояль, упираясь в пол львиными лапами. На полу в углу, на. столиках и этажерках в изобилии благоухали многочисленные вазы и корзины с цветами. От живого великолепия, нежного. аромата, ярких лент и оберточной бумаги у девушки закружилась голова. Сидевшая за роялем хозяйка поднялась навстречу гостям:
– С непривычки вам может почудиться, что вы в оранжерее Ботанического сада, но это скоро пройдет! – мелодичным голосом произнесла Горская. – Прошу вас, Ольга Николаевна, не смущайтесь!
И она дружески чуть приобняла не на шутку оробевшую барышню. У Оли чуть не отказали ноги. Сама богиня говорила с ней! Тамара Георгиевна подвела гостью к креслу и усадила. И тут Оля обнаружила, что в комнате присутствует девушка, вернее, еще девочка-подросток. Видимо, это и есть Вера, старшая дочь хозяев. Их познакомили. Вера с любопытством воззрилась на новую знакомую, словно ища в ней некий изъян. Оля незаметно вздохнула, вероятно, мать накануне ставила ее в пример.
Николай Алексеевич первым делом поинтересовался здоровьем хозяйки и домочадцев, после чего они тотчас же стали обсуждать эту вечно интересную тему.
– Ольга Николаевна, вы, вероятно, тоже являетесь почитательницей папы и мамы? – Вера сверлила гостью взором.
– А разве в вашем доме бывают люди, которые думают иначе? – мягко улыбнулась Оля, чувствуя в девочке внутреннюю враждебность. – Я зачитываюсь книгами вашего отца и пересмотрела все спектакли и фильмы с вашей маменькой, и не один раз!
Девочка удовлетворенно кивнула.
– А кого вы обожаете больше, писателя Извекова или актрису Горскую,? – помолчав, спросила она с лукавством.
Оля легко рассмеялась.
– Это разные искусства. Каждый хорош в своем амплуа!
– Вера! Ну как тебе не совестно приставать к госпоже Мироновой с такими нелепыми вопросами! Быть может, она не любит кино или такого рода чтения! – Горская вмешалась в диалог девушек. – Вы простите ее, она еще совсем юна и искренне убеждена, что все вокруг должны принадлежать к нашим обожателям.
Увы, Вера, жизнь в искусстве полна не только роз, шипов еще больше! – наставительно произнесла мать, обращаясь к девочке.
– Однако же роз явно больше!; – Миронов улыбнулся, прикоснулся к одному цветку. – А дочь моя и впрямь без ума и от вашей игры, и от книг вашего супруга.
– Кто тут без ума от моей скромной писанины? – раздался громкий голос за дверью, и на пороге появился Извеков собственной персоной.
Оля завороженно смотрела, как он раскланялся с отцом, а затем двинулся в ее направлении.
– Так-так! Вот, значит, какая чудная дочь у нашего ангела-хранителя. Да она сама подобна нежному ангелу! – И Вениамин Александрович слегка прикоснулся губами к Олиной ручке.
Ее хотелось закричать и убежать, такое волнение объяло всю девичью натуру. Она в смущении отвела взгляд и увидела глаза Веры. В них стояла ревность. Миронова знала от отца, что девочки, случается, испытывают очень сильные собственнические чувства к родителю противоположного пола, ревнуя их порой даже к матери. И как было не любить такого мужчину! Перед Олей стоял знакомый образ, оживший портрет из книг, сама романтическая мечта, сама изысканность и загадочность. Девушка почувствовала, как непреодолимые волны магического влияния Извекова захлестнули ее до краев. Лицо Тамары Георгиевны чуть тронула саркастическая усмешка. Завязалась беседа. Оля поначалу отмалчивалась, потом, подбадриваемая любезной хозяйкой, осмелела и развеселилась. А веселиться было чему. Хозяин дома оказался непревзойденным рассказчиком и шутником. Оля слушала его как завороженная.
Боже, как он прекрасен, как умен, неотразим! Как выразительны его глаза, как подвижно лицо, какой приятный чарующий голос с бархатными интонациями!
Подали чай с пирожными, коньяк, мадеру и фрукты. Извеков живо плеснул себе солидную порцию в пузатый бокал. Доктор бросил внимательный взгляд на бокал хозяина, сам же чуть пригубил. Оля тем временем, с трудом оторвавшись от созерцания Извекова, украдкой поглядывала на его жену. Так ли она безупречно хороша в жизни, как на экране и на афишах? Удивительное дело, обнаружились морщины, легкая седина, обозначившаяся складочка около губ, усталость в движениях. Но это ничуть не умаляло ее красоты, не портило неотразимого обаяния и необычайной притягательности! Сколько же ей лет?
Тайные наблюдения молодой гостьи были прерваны победным кличем двух сорванцов, которые вырвались из-под надзора гувернантки и клубком вкатились в гостиную.
– Кирилл! Павел! Несносные мальчишки! – Мать хотела, чтобы голос ее звучал строго, но в нем слышались только усталость и любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Оля все же поплакала тихонько в своей комнате, совсем чуть-чуть, чтобы глаза не покраснели. Через полчаса она снова предстала перед строгим судьей. На сей раз это была милая Оля, прелестная, естественная, в шелковом кремовом платье, вовсе не таком уж и блеклом. В свое время она сама выбирала его в модном магазине и считала его очаровательным. Волосы аккуратно заколоты черепаховыми шпильками вокруг затылка, образуя пушистую корону. На стройных ножках шелковые светлые чулочки и изящные туфельки из тонкой кожи. Доктор оглядел дочь с ног до головы, и они отправились с визитом.
Глава 6
Мироновы нервничали, стоя перед массивной дверью с начищенной медной ручкой и фигурной кнопкой электрического звонка. Оля боролась со смущением и робостью, Николай Алексеевич волновался за дочь. Шутка ли, предстать перед такими знаменитостями! Миловидная горничная распахнула дверь, и гости оказались в просторной прихожей. Оля на секунду зажмурилась. Сейчас ее грезы станут явью.
Она сделала несколько шажков и замерла.
Из глубины квартиры доносились звуки рояля, и приятный женский голос выводил популярный романс.
– Барыня-с! – пояснила горничная на вопросительные взоры. – Пожалуйте, вас дожидаются!
Оля, следуя за горничной, с нескрываемым любопытством оглядывала комнаты.
Да, да, именно так она и представляла себе квартиру Извековых по рассказам отца.
Роскошь, но не грубая, вычурная, а тонкая, на ценителя. Роскошь прекрасного вкуса, продуманного комфорта, с расчетом не только на собственное бытие, но и предвзятый посторонний взор. Сценические подмостки в собственной спальне и столовой. Гостиная оказалась обширной и вся залита электрическим светом. Переливы хрустальной люстры под лепным потолком заставили Миронову ахнуть про себя. Ее огни отражались в натертом до зеркального блеска наборном паркете. Мебель мастерской Гамбса была расставлена таким образом, чтобы образовывать отдельные уголки, удобные для общения разных групп гостей. Высокие окна украшались богатыми шторами, собранными в сложные затейливые складки. Меж окон красовался «беккеровский» рояль, упираясь в пол львиными лапами. На полу в углу, на. столиках и этажерках в изобилии благоухали многочисленные вазы и корзины с цветами. От живого великолепия, нежного. аромата, ярких лент и оберточной бумаги у девушки закружилась голова. Сидевшая за роялем хозяйка поднялась навстречу гостям:
– С непривычки вам может почудиться, что вы в оранжерее Ботанического сада, но это скоро пройдет! – мелодичным голосом произнесла Горская. – Прошу вас, Ольга Николаевна, не смущайтесь!
И она дружески чуть приобняла не на шутку оробевшую барышню. У Оли чуть не отказали ноги. Сама богиня говорила с ней! Тамара Георгиевна подвела гостью к креслу и усадила. И тут Оля обнаружила, что в комнате присутствует девушка, вернее, еще девочка-подросток. Видимо, это и есть Вера, старшая дочь хозяев. Их познакомили. Вера с любопытством воззрилась на новую знакомую, словно ища в ней некий изъян. Оля незаметно вздохнула, вероятно, мать накануне ставила ее в пример.
Николай Алексеевич первым делом поинтересовался здоровьем хозяйки и домочадцев, после чего они тотчас же стали обсуждать эту вечно интересную тему.
– Ольга Николаевна, вы, вероятно, тоже являетесь почитательницей папы и мамы? – Вера сверлила гостью взором.
– А разве в вашем доме бывают люди, которые думают иначе? – мягко улыбнулась Оля, чувствуя в девочке внутреннюю враждебность. – Я зачитываюсь книгами вашего отца и пересмотрела все спектакли и фильмы с вашей маменькой, и не один раз!
Девочка удовлетворенно кивнула.
– А кого вы обожаете больше, писателя Извекова или актрису Горскую,? – помолчав, спросила она с лукавством.
Оля легко рассмеялась.
– Это разные искусства. Каждый хорош в своем амплуа!
– Вера! Ну как тебе не совестно приставать к госпоже Мироновой с такими нелепыми вопросами! Быть может, она не любит кино или такого рода чтения! – Горская вмешалась в диалог девушек. – Вы простите ее, она еще совсем юна и искренне убеждена, что все вокруг должны принадлежать к нашим обожателям.
Увы, Вера, жизнь в искусстве полна не только роз, шипов еще больше! – наставительно произнесла мать, обращаясь к девочке.
– Однако же роз явно больше!; – Миронов улыбнулся, прикоснулся к одному цветку. – А дочь моя и впрямь без ума и от вашей игры, и от книг вашего супруга.
– Кто тут без ума от моей скромной писанины? – раздался громкий голос за дверью, и на пороге появился Извеков собственной персоной.
Оля завороженно смотрела, как он раскланялся с отцом, а затем двинулся в ее направлении.
– Так-так! Вот, значит, какая чудная дочь у нашего ангела-хранителя. Да она сама подобна нежному ангелу! – И Вениамин Александрович слегка прикоснулся губами к Олиной ручке.
Ее хотелось закричать и убежать, такое волнение объяло всю девичью натуру. Она в смущении отвела взгляд и увидела глаза Веры. В них стояла ревность. Миронова знала от отца, что девочки, случается, испытывают очень сильные собственнические чувства к родителю противоположного пола, ревнуя их порой даже к матери. И как было не любить такого мужчину! Перед Олей стоял знакомый образ, оживший портрет из книг, сама романтическая мечта, сама изысканность и загадочность. Девушка почувствовала, как непреодолимые волны магического влияния Извекова захлестнули ее до краев. Лицо Тамары Георгиевны чуть тронула саркастическая усмешка. Завязалась беседа. Оля поначалу отмалчивалась, потом, подбадриваемая любезной хозяйкой, осмелела и развеселилась. А веселиться было чему. Хозяин дома оказался непревзойденным рассказчиком и шутником. Оля слушала его как завороженная.
Боже, как он прекрасен, как умен, неотразим! Как выразительны его глаза, как подвижно лицо, какой приятный чарующий голос с бархатными интонациями!
Подали чай с пирожными, коньяк, мадеру и фрукты. Извеков живо плеснул себе солидную порцию в пузатый бокал. Доктор бросил внимательный взгляд на бокал хозяина, сам же чуть пригубил. Оля тем временем, с трудом оторвавшись от созерцания Извекова, украдкой поглядывала на его жену. Так ли она безупречно хороша в жизни, как на экране и на афишах? Удивительное дело, обнаружились морщины, легкая седина, обозначившаяся складочка около губ, усталость в движениях. Но это ничуть не умаляло ее красоты, не портило неотразимого обаяния и необычайной притягательности! Сколько же ей лет?
Тайные наблюдения молодой гостьи были прерваны победным кличем двух сорванцов, которые вырвались из-под надзора гувернантки и клубком вкатились в гостиную.
– Кирилл! Павел! Несносные мальчишки! – Мать хотела, чтобы голос ее звучал строго, но в нем слышались только усталость и любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57