Будь у ней надежда обзавестись собственным домом, куда можно бы пригласить сестру, какое это было бы счастье! Будь она способна ответить на чувство мистера Крофорда, надежда, что он отнюдь не станет возражать против приглашения Сьюзен, была бы ей всего отраднее. В сущности, он человек славный, думала она, и ей представлялось, что в подобном плане он принял бы самое сердечное участие.
Глава 13
Миновали почти семь недель из двух месяцев, когда Фанни наконец вручили письмо, столь долгожданное письмо от Эдмунда. Она распечатала письмо, увидела, какое оно длинное, и приготовилась к описанию в подробности его счастья и к обилию изъяснений в любви и похвал в адрес счастливицы, которая стала отныне госпожой его судьбы. Вот оно, это письмо:
"Мэнсфилл-парк
Дорогая моя Фанни, прости, что не написал тебе раньше. Крофорд передал мне, что ты хотела бы получить от меня весточку, но я не мог писать из Лондона и убедил себя, что ты поймешь мое молчание. Если б я мог написать несколько радостных строк, я б не заставил тебя ждать, но ничего подобного я был сделать не в состоянии. Я возвратился в Мэнсфилд с гораздо меньшей уверенностью, нежели его покинул. Надежды мои убывают. Ты, вероятно, уже осведомлена об этом. Мисс Крофорд в тебе души не чает, и потому вполне естественно, если она уже довольно рассказала тебе о своих чувствах, чтоб ты без особого труда могла догадаться о моих. Однако это не помешает мне сообщить тебе обо всем самому. Ты можешь выслушать признания от нас обоих, одно другому не помеха. Я не задаю вопросов. Что-то есть успокоительное в мысли, что у нас один и тот же друг и, какие бы злосчастные разногласия ни существовали меж нами, мы едины в своей любви к тебе. Для меня утешение рассказать тебе, как теперь обстоят дела, каковы мои нынешние планы, если можно сказать, что они у меня есть. Я здесь уже с субботы. В Лондоне я пробыл три недели и виделся с нею, по лондонским понятиям, очень часто. Фрейзеры оказывали мне все внимание, какого разумно было ожидать. Я же, надобно думать, был отнюдь не разумен, питая надежды на отношения, подобные тем, что были в Мэнсфилде. Беда, однако, скорее в ее повадке, нежели в недостаточно частых встречах. Будь она иною, чем я ее увидел, мне не на что было бы жаловаться, но она переменилась, это стало ясно с самого начала; в первый же раз она встретила меня так непохоже на то, чего я ожидал, что я было решил немедля уехать из Лондона. Мне незачем вдаваться в подробности. Ты знаешь слабую сторону ее характера и можешь представить настроения и слова, которые меня мучили. Была она очень весела и окружена теми, чьи дурные понятия — неподходящая опора для ее чересчур живого ума. Не нравится мне миссис Фрейзер. Она черствая, суетная женщина, замуж вышла из одной только выгоды и, хотя явно несчастлива в браке, приписывает свое разочарование не изъянам в суждениях или характере, не несоответствию в летах, а тому, что она не столь богата, как многие ее знакомые, особливо ее сестра, леди Сторнуэй, и притом она решительная сторонница всякого корыстолюбия и претенциозности, будь они только достаточно корыстолюбивы и претенциозны. Я почитаю тесную дружбу с этими двумя сестрами величайшим несчастьем в жизни мисс Крофорд и моей тоже. Они годами сбивают ее с пути. Если б ее можно было оторвать от них! И временами я перестаю отчаиваться, ибо мне кажется, что эта приязнь скорее с их стороны. Они ее обожают; а она, без сомненья, тебя любит более, нежели их. Когда я думаю о безмерной привязанности ее к тебе и вообще о ее рассудительном, прямодушном, истинно сестринском поведении, она мне кажется совсем иной натурою, способной на подлинное благородство, и я готов винить себя за чересчур суровое толкование игривости. Не могу я от нее отказаться, Фанни. Она единственная женщина в целом свете, которую я могу представить своей женою. Не будь я уверен в некотором ее расположении ко мне, я, конечно, так бы не сказал, но я глубоко в нем уверен. Я убежден, что она оказывает мне предпочтенье. У меня нет ревности ни к какому определенному лицу. К влиянию света — вот к чему я ревную. Привычка к богатству — вот что меня страшит. Ее притязания не превышают ее собственных средств, но они выше, чем дозволяют наши совместные доходы. Однако даже в этом есть утешение. Мне легче потерять ее оттого, что я не довольно богат, чем из-за моей профессии. Это лишь послужит доказательством, что ее любовь неспособна на жертвы, а их, я, в сущности, навряд ли вправе от нее ждать; и если мне отказано, я думаю, это и будет истинной причиною. Я полагаю, ее предрассудки не так сильны, как раньше. Я поверяю тебе свои мысли, дорогая моя Фанни, в точности так, как они у меня возникают; возможно, они подчас противоречивы, но оттого картина моей души не станет менее верной. Раз уж я начал, мне отрадно поведать тебе все, что я чувствую. Не могу я от нее отказаться. При том, как мы уже связаны и, надеюсь, будем связаны в дальнейшем, отказаться от Мэри Крофорд значило бы отказаться от общества кое-кого из тех, кто мне всех более дорог, лишить себя тех домов и друзей, к коим при любом другом горе я обратился бы за утешением. Потерять Мэри означало бы для меня потерять Крофорда и Фанни. Будь это решенным делом, прямым отказом, надеюсь, я знал бы, как его перенести и как постараться ослабить ее власть над моим сердцем… и за несколько лет… но я пишу вздор… будь мне отказано, я должен это перенести; и пока я существую, я не перестану искать ее согласия. Это правда. Весь вопрос в том, как? Каков тут наилучший путь? Порой я думаю после Пасхи опять съездить в Лондон, а порой решаю ничего не предпринимать, пока она не воротится в Мэнсфилд. Даже теперь она с удовольствием говорит о предстоящем июне в Мэнсфилде; но до июня еще так далеко, и я, верно, напишу ей. Я уже почти решил объясниться в письме. Возможно ранее достичь определенности весьма существенно. Мое нынешнее положение досадно и мучительно. Подумавши, я нахожу, что наилучший способ все объяснить — письмо. Я смогу написать многое, чего не сумел сказать, она же получит время для размышлений, чтобы решить, каков будет ее ответ, и меня не столько страшит итог ее размышлений, сколько первое же необдуманное движение; да, кажется, так. Всего опасней для меня, если она станет советоваться с миссис Фрейзер, а я издалека бессилен постоять за себя. Письмо опасно тем, что его показывают в поисках совета, и, если душа сама не находит истинного решения, советчик в злосчастную минуту может подвигнуть ее на поступок, в котором она потом будет раскаиваться. Мне надобно еще немного обо всем поразмыслить. Мое длинное письмо, полное забот, касающихся одного меня, боюсь, нелегкое испытание даже для такого друга, как Фанни. Последний раз я видел Крофорда на званом вечере у миссис Фрейзер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Глава 13
Миновали почти семь недель из двух месяцев, когда Фанни наконец вручили письмо, столь долгожданное письмо от Эдмунда. Она распечатала письмо, увидела, какое оно длинное, и приготовилась к описанию в подробности его счастья и к обилию изъяснений в любви и похвал в адрес счастливицы, которая стала отныне госпожой его судьбы. Вот оно, это письмо:
"Мэнсфилл-парк
Дорогая моя Фанни, прости, что не написал тебе раньше. Крофорд передал мне, что ты хотела бы получить от меня весточку, но я не мог писать из Лондона и убедил себя, что ты поймешь мое молчание. Если б я мог написать несколько радостных строк, я б не заставил тебя ждать, но ничего подобного я был сделать не в состоянии. Я возвратился в Мэнсфилд с гораздо меньшей уверенностью, нежели его покинул. Надежды мои убывают. Ты, вероятно, уже осведомлена об этом. Мисс Крофорд в тебе души не чает, и потому вполне естественно, если она уже довольно рассказала тебе о своих чувствах, чтоб ты без особого труда могла догадаться о моих. Однако это не помешает мне сообщить тебе обо всем самому. Ты можешь выслушать признания от нас обоих, одно другому не помеха. Я не задаю вопросов. Что-то есть успокоительное в мысли, что у нас один и тот же друг и, какие бы злосчастные разногласия ни существовали меж нами, мы едины в своей любви к тебе. Для меня утешение рассказать тебе, как теперь обстоят дела, каковы мои нынешние планы, если можно сказать, что они у меня есть. Я здесь уже с субботы. В Лондоне я пробыл три недели и виделся с нею, по лондонским понятиям, очень часто. Фрейзеры оказывали мне все внимание, какого разумно было ожидать. Я же, надобно думать, был отнюдь не разумен, питая надежды на отношения, подобные тем, что были в Мэнсфилде. Беда, однако, скорее в ее повадке, нежели в недостаточно частых встречах. Будь она иною, чем я ее увидел, мне не на что было бы жаловаться, но она переменилась, это стало ясно с самого начала; в первый же раз она встретила меня так непохоже на то, чего я ожидал, что я было решил немедля уехать из Лондона. Мне незачем вдаваться в подробности. Ты знаешь слабую сторону ее характера и можешь представить настроения и слова, которые меня мучили. Была она очень весела и окружена теми, чьи дурные понятия — неподходящая опора для ее чересчур живого ума. Не нравится мне миссис Фрейзер. Она черствая, суетная женщина, замуж вышла из одной только выгоды и, хотя явно несчастлива в браке, приписывает свое разочарование не изъянам в суждениях или характере, не несоответствию в летах, а тому, что она не столь богата, как многие ее знакомые, особливо ее сестра, леди Сторнуэй, и притом она решительная сторонница всякого корыстолюбия и претенциозности, будь они только достаточно корыстолюбивы и претенциозны. Я почитаю тесную дружбу с этими двумя сестрами величайшим несчастьем в жизни мисс Крофорд и моей тоже. Они годами сбивают ее с пути. Если б ее можно было оторвать от них! И временами я перестаю отчаиваться, ибо мне кажется, что эта приязнь скорее с их стороны. Они ее обожают; а она, без сомненья, тебя любит более, нежели их. Когда я думаю о безмерной привязанности ее к тебе и вообще о ее рассудительном, прямодушном, истинно сестринском поведении, она мне кажется совсем иной натурою, способной на подлинное благородство, и я готов винить себя за чересчур суровое толкование игривости. Не могу я от нее отказаться, Фанни. Она единственная женщина в целом свете, которую я могу представить своей женою. Не будь я уверен в некотором ее расположении ко мне, я, конечно, так бы не сказал, но я глубоко в нем уверен. Я убежден, что она оказывает мне предпочтенье. У меня нет ревности ни к какому определенному лицу. К влиянию света — вот к чему я ревную. Привычка к богатству — вот что меня страшит. Ее притязания не превышают ее собственных средств, но они выше, чем дозволяют наши совместные доходы. Однако даже в этом есть утешение. Мне легче потерять ее оттого, что я не довольно богат, чем из-за моей профессии. Это лишь послужит доказательством, что ее любовь неспособна на жертвы, а их, я, в сущности, навряд ли вправе от нее ждать; и если мне отказано, я думаю, это и будет истинной причиною. Я полагаю, ее предрассудки не так сильны, как раньше. Я поверяю тебе свои мысли, дорогая моя Фанни, в точности так, как они у меня возникают; возможно, они подчас противоречивы, но оттого картина моей души не станет менее верной. Раз уж я начал, мне отрадно поведать тебе все, что я чувствую. Не могу я от нее отказаться. При том, как мы уже связаны и, надеюсь, будем связаны в дальнейшем, отказаться от Мэри Крофорд значило бы отказаться от общества кое-кого из тех, кто мне всех более дорог, лишить себя тех домов и друзей, к коим при любом другом горе я обратился бы за утешением. Потерять Мэри означало бы для меня потерять Крофорда и Фанни. Будь это решенным делом, прямым отказом, надеюсь, я знал бы, как его перенести и как постараться ослабить ее власть над моим сердцем… и за несколько лет… но я пишу вздор… будь мне отказано, я должен это перенести; и пока я существую, я не перестану искать ее согласия. Это правда. Весь вопрос в том, как? Каков тут наилучший путь? Порой я думаю после Пасхи опять съездить в Лондон, а порой решаю ничего не предпринимать, пока она не воротится в Мэнсфилд. Даже теперь она с удовольствием говорит о предстоящем июне в Мэнсфилде; но до июня еще так далеко, и я, верно, напишу ей. Я уже почти решил объясниться в письме. Возможно ранее достичь определенности весьма существенно. Мое нынешнее положение досадно и мучительно. Подумавши, я нахожу, что наилучший способ все объяснить — письмо. Я смогу написать многое, чего не сумел сказать, она же получит время для размышлений, чтобы решить, каков будет ее ответ, и меня не столько страшит итог ее размышлений, сколько первое же необдуманное движение; да, кажется, так. Всего опасней для меня, если она станет советоваться с миссис Фрейзер, а я издалека бессилен постоять за себя. Письмо опасно тем, что его показывают в поисках совета, и, если душа сама не находит истинного решения, советчик в злосчастную минуту может подвигнуть ее на поступок, в котором она потом будет раскаиваться. Мне надобно еще немного обо всем поразмыслить. Мое длинное письмо, полное забот, касающихся одного меня, боюсь, нелегкое испытание даже для такого друга, как Фанни. Последний раз я видел Крофорда на званом вечере у миссис Фрейзер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131