ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Оба перепробовали все мыслимые и немыслимые средства коррекции фигуры.
И еще Шэрон очень ценила, что ради своей и ее карьеры Феретти готов на все, хоть собственную мать запродать.
У Пита нашли в крови вирус иммунодефицита, но пока он чувствовал себя вполне сносно. О его болезни не знала ни одна живая душа, даже Шэрон. Это был его единственный секрет от нее. Но вот свои гомосексуальные привычки Феретти ни от кого не таил, и сослуживцы его презирали.
Стоило ему уйти из офиса, как они принялись дружно перемывать ему косточки.
– Если этот гребаный гомик еще раз скажет, как мечтает отсосать у моего нового репортера, я ему все ребра пересчитаю. И любой суд меня оправдает.
– Мало того что пидор, так еще подленький. Между прочим, Джордж, он уверяет, что в конце следующей недели тебя уволят.
– Ха! Не проходит и дня, чтобы он не распускал слухов. Все знают, что он гад ползучий.
Обычно, отправляясь на встречу с любовником, Феретти переодевался дома в плотно обтягивающие кожаные штаны с серебристым ремнем и белоснежную тенниску. Но в этот раз, поскольку увидеться им предстояло в баре, переодеваться он не стал.
Выглядел Феретти по-прежнему недурно. Смазливая, хотя и слегка обрюзгшая физиономия, длинные черные волосы, умело подкрашенные, чтобы скрыть пробивающуюся местами седину, – словом, он казался моложе своих тридцати пяти. Рост только подкачал – всего пять футов три дюйма, однако туфли на высоком каблуке слегка компенсировали этот недостаток. Да и фигура, несмотря на намечающееся брюшко, была вполне складной.
Войдя в бар, расположенный в Сохо, Феретти оглянулся по сторонам, но Роджера не увидел. Ему пришлось ждать целых полчаса, прежде чем его дружок наконец соизволил появиться. Пит расценил это как дурное предзнаменование.
– Послушай, ситуация осложняется, – с места в карьер заявил его дружок. – Ты на меня слишком давишь, вздохнуть не даешь. Мне нужно больше свободы.
– Пожалуйста, милый, как скажешь. Я на все согласен, – поспешно забормотал Феретти. – Если хочешь, чтобы мы встречались реже, так и скажи. Приезжай ко мне раз или два в неделю. Я потерплю. Ты же знаешь, как я люблю тебя. Всю жизнь ждал такого, как ты. Прошу тебя, не разрушай наше счастье! – молил Феретти.
– Нет, – отрезал Роджер. – Мы расстаемся навсегда.
– Неужели твоя жена что-то заподозрила? Давай будем вести себя более осторожно. Прошу тебя, Роджер, я ведь люблю тебя. Не бросай меня. Ты разбиваешь мне сердце. – С этими словами Феретти опустил руку на ширинку приятеля и принялся любовно ее поглаживать.
В интимной жизни Пит был таким же двуличным, как и во всем остальном. Обычные романы (самый длинный из них продолжался три месяца) он дополнял мимолетными свиданиями в излюбленном общественном туалете. Причем наивысшее наслаждение Феретти получал от половых актов с незнакомцами. Он считал себя самым умелым минетчиком во всем Лондоне. Членоугодник – так он нередко величал себя.
– Прекрати. – Роджер решительно сбросил его руку. – Ладно, Пит, раз ты по-другому понимать не хочешь, скажу тебе правду. Я влюбился. В девушку.
– Нет! Я тебе не верю. – Феретти был оскорблен до глубины души. – Жену ты, конечно, ради меня не оставил бы, но променять меня на дешевую уличную шлюху!..
Вместо ответа его дружок стиснул кулаки.
– Это просто мимолетное увлечение, Роджер, – взвыл Феретти. – А потом ты ко мне вернешься. Я готов тебя хоть всю жизнь ждать.
Он разрыдался и быстро покинул бар. Пит плакал все время, пока ехал в такси. Расплатившись с водителем, проверил бумажник. Все в порядке, двадцаток у него хватало. Феретти прошел в мужской туалет и уединился в своей излюбленной кабинке. Расстегнув ширинку, он извлек наружу член, который уже набухал в предвкушении наслаждения, и, обернув вокруг него двадцатифунтовую купюру, принялся ждать.
Дуглас прибыл на воскресный обед в «Айви» последним. Его брат Дэниел с женой Жаклин уже сидели за столом, пили шампанское и, конечно, нисколько не сомневались, что заплатит за всех Дуглас.
Дэниел занимал пост профессора психиатрии в Монреальском университете и специализировался на проблемах неблагополучных семей. Известность он получил благодаря оригинальным исследованиям, посвященным безотцовщине. В Лондон он приезжал довольно часто для участия в различных конференциях и симпозиумах.
Подошел официант и поинтересовался, что будет пить Дуглас.
– Это ваш брат, сэр? – спросил он. – Вы поразительно похожи.
– Только он не столь богат и отнюдь не мерзавец, – тихо пробурчала Жаклин, но сделала это достаточно громко, чтобы Дуглас ее расслышал.
Он привык к нападкам золовки и, как всегда, пропустил ее очередной выпад мимо ушей.
– Ну и как поживает наш славный Дуглас? – ядовито осведомилась она. – По-прежнему вкалывает с утра до ночи в желтых газетенках и губит людские судьбы?
Жаклин можно было бы назвать красивой, если бы не горькие складки, портившие изящную линию губ. Она считала себя достойной лучшей участи, нежели нянчить двоих детишек, слабовольного, почти беспомощного мужа и перебиваться на его скромное профессорское жалованье. С каждым годом она заметно прибавляла в весе, и полнота ее талии удивительным образом скрадывала боль разочарования в глазах.
Хотя по сравнению со многими знакомыми жизнь этой пары была вовсе не так уж плоха, она не выдерживала ни малейшего сравнения с роскошным существованием Дугласа. Каждый раз, встречаясь с ним, Жаклин думала об одном и том же: «Почему я не могла оказаться на месте Келли?» Любой наряд Келли стоил больше, чем Жаклин тратила на заграничное путешествие для всей их семьи. Чудовищная несправедливость!
Братья были очень привязаны друг к другу, но Жаклин своего шурина просто не выносила.
Дуглас пришел на встречу в темно-синем пиджаке, серых брюках, белой рубашке и черных замшевых туфлях. Он не относился к мужчинам, которые привыкли носить строгие костюмы.
– Как твоя книга, Дэниел? – спросил он.
– Почти закончена. По крайней мере название я уже придумал, – бодро отрапортовал младший брат. – «Отцы, не знающие чувств». Ты поразишься, Дуглас, к каким выводам я пришел насчет нашего отца…
Жаклин перестала слушать и обвела взглядом зал, выискивая знакомые лица. Беседы братьев всегда протекали в одном ключе. Дэниел пытался втолковать Дугласу, что отец воспитывал их неправильно, а Дуглас, как всегда, слушал его вполуха, поскольку был погружен в собственные мысли. Жаклин считала, что и сам Дэниел мог бы уделять больше времени своим сыновьям – лекции и всевозможные конференции заставляли его часто уезжать из дома. Однако он пытался доказать жене, что главное в воспитании детей не физическое присутствие отца, а духовная близость с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90