– Все дети плачут. Хуже было бы, если бы ребенок не плакал. А так… нормально…
И Галя как-то сразу успокоилась. Конечно же, все маленькие дети плачут! Это нормально! У них с сыном все нормально! У нее, бывшей Хари, нынешней мужней жены Галины Вербицкой наконец-то все нормально. У нее есть настоящая семья: любящий муж, ребенок, которого тот непременно полюбит. А она, Галя, уже готова любить Сашку изо всех сил. Да что там! Она его уже… наверно… любит… Разве можно его, такого… не любить…
Александр Ильич Вербицкий, шестидесятидвухлетний владелец банка «Континенталь», отбросил в сторону документ, который только что подписал, снял дорогие стильные очки и закрыл глаза. Устал. Надо срочно поехать перекусить. Куда? Что-то надоели эти рестораны с их лоском и блеском. Хочется чего-то простого, почти домашнего. Александр Ильич нажал кнопку, и в кабинет тут же влетел управляющий банком, его бессменный помощник и компаньон Никита Прокофьев. Прокофьев был умен и расторопен. Александр Ильич всегда мог на него положиться во всем. Вот и сейчас на довольно некрасивом лице Никиты застыло выражение внимания. Не подобострастного, а делового. Он спокойно стоял у стола и ждал распоряжений босса.
Прокофьев был моложе Вербицкого лет на двадцать, но это не мешало им дружить. Возможно, дело было еще и в том, что они оба являлись холостяками и никогда не торопились домой. Банк «Континенталь» был их общим детищем, и они отдавали ему чуть ли не все свое время. Конечно, и у Никиты, и у Александра случались женщины. Банкиры были нормальными в этом смысле мужиками, но ни один, ни другой семью так и не завели. Из-за женщин между ними тоже никогда не было никакого раздора. В них влюблялись разные женщины. Не только ввиду разницы в возрасте. Компаньоны очень различались внешне.
Вербицкий был высоким, широкоплечим мужчиной, полностью сохранившим довольно пышную шевелюру. Конечно, когда-то светло-пшеничные волосы, поседев, несколько потускнели, но это его нисколько не портило. Лицо было открытым, с крупными морщинами, тянущимися от носа к губам и придававшими лицу сурово-волевое выражение. От серых глаз тонкими лучиками расходились мелкие веселые морщинки, которые несколько сглаживали общее выражение суровости. Легкая хромота тоже Вербицкого ничуть не портила. Она была «изюминкой» его походки.
Никита был ниже ростом и как-то вызывающе некрасив. Абсолютный брюнет, он не только рано поседел, но к сорока годам лишился приличной части своих волос. Ото лба к затылку двумя мысами уходили приличные по размерам сливочно-желтые залысины, на которых кое-где продолжали торчать жалкие одиночные волоски. Над темно-карими глазами нависали чересчур густые брови, а все черты лица были чрезмерно крупными. Тем не менее Прокофьев никогда не испытывал недостатка женского внимания. Его карие глаза были ярки и умны, а речи проникновенны. Он был щедрым человеком и страстным любовником. Возможно, из-за этой неуемной страстности он так и не завел себе семью. Еще бы! Заведешь, а как же быть с другими прекрасными женщинами, к которым будет тянуть все с той же силой? Чтобы никого не обманывать, Никита не женился.
Надо сказать, что некоторые женщины его любили так сильно, что преследовали и мучили своей любовью, но у него, никогда и ничего не обещавшего, совершенно не портилось от этого настроение. В конце концов он откупался от них бриллиантами и машинами и преспокойно переключался на другой объект.
Ко всему вышеперечисленному стоит добавить, что Прокофьев предпочитал брюнеток, а его босс, Вербицкий, – блондинок. В общем, их интересы еще ни разу не пересеклись.
– Не поехать ли нам с тобой перекусить, а Никита? – спросил Александр Ильич, что Прокофьев, разумеется, воспринял не как вопрос, а как руководство к немедленному действию.
– Куда бы тебе хотелось? – спросил Прокофьев, ибо они давно были на «ты». – Может, в «Невский»? Мы там славно пообедали в прошлый раз.
– Нет, не хочу в ресторан.
– А куда?
– Сам не знаю. Хочется чего-то маленького, уютного и чтобы еще и покормили хорошо, по-домашнему.
Никита задумался, смешно поскреб одну из своих желтых залысин, а потом не очень уверенно произнес:
– Ну… вообще-то… я знаю одно местечко… Там хорошо кормят, только…
– Что «только»? – нетерпеливо подстегнул его вопросом Вербицкий, который уже начинал ощущать неприятные спазмы голодного желудка.
– Ну… грубо говоря, нам как бы не по сану… Люди не поймут…
– Какие еще люди? Говори понятнее!
– Место простенькое. Кафешка. Банкиры в таких местах не обедают. Могут появиться вопросы…
– Чихал я на эти вопросы! Не кажется ли тебе, Никитка, что мы уже можем позволить не отказывать себе ни в чем? Кстати, а сам-то ты как попал в эту кафешку?
– Сам-то? Случайно. Курить хотелось до смерти. Заскочил в первую же попавшуюся точку, а там такой запах… В общем, не выдержал, решил заодно и поесть. Открыл меню, а там никаких тебе омаров и уток по-пекински. Щи, борщ, котлеты по-киевски… Но я тебе скажу, Саша, это такие котлеты!!!
– Все ясно! – Вербицкий легко поднялся из глубокого кресла. – Поехали трескать котлеты по-киевски!
– И борщ! – Прокофьев тряхнул вытянутым вверх большим пальцем правой руки.
– Можем даже взять компот из сухофруктов! – расхохотался Александр Ильич. – Там есть?
– Там все есть! Как в Греции! Поехали!
Кафешка называлась «У Петровича». Вербицкому не очень понравилось название. Слишком много сейчас в Питере развелось похожих заведений: «У Иваныча», «У Лехи», «У Сан Саныча». Публика в таких местах обычно была приблатненной, музыка – кабацким шансоном, а из спиртного – одна водка. Не понравилось и то, что заведение находилось в полуподвальном помещении. В советские времена весь «быстрый» общепит находился в таких подвальчиках. Сейчас же солидные заведения ниже бель-этажа редко спускались. Впрочем, они с Никитой и не собирались в солидное заведение. Уже на лестнице ноздри Александра Ильича возбужденно затрепетали. Из чуть приоткрытой двери тянуло сладко-сдобным духом. Все тело банкира обкидали мурашки. Так пахло дома, в родном Григорьевске, когда мама пекла пироги. Он посмотрел на Прокофьева восхищенно-удивленным взглядом. Тот кивнул и с довольным видом произнес:
– Я об этом и говорил!
Помещение было небольшим, уютным. Полированные столики из коричневого дерева, вокруг мягкие диванчики. Общего освещения не было. В углу светилась скромная барная стойка, а на каждом столе стояли лампы, выполненные в стиле ретро – похожие на керосиновые. Хотя в хорошо обустроенной квартире директора завода города Григорьевска никогда не было керосиновых ламп, Александр Ильич неожиданно почувствовал себя дома. Он развалился на диванчике, закинул голову на его спинку, прикрыл глаза и сказал другу и компаньону:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46