Я работала на автопилоте, но все уже поняли, что со мной происходит.
– Влюбленному человеку не вобьешь в голову даже и пары слов. Тупеет беспробудно, – ласково журил меня Славик. И делал вид, что спать на кофрах с костюмами – это нормально и даже правильно.
– Может, ты возьмешь отпуск и перебесишься? – задумчиво искал выход Гоша.
– А если это надолго? Если отпуском не обойдешься? – сомневалась Лера.
– Надо ее при входе в студию обливать ведром ледяной воды и бить по голове. На пару часов может и прийти в себя, – смеялся Гошка. Но на самом деле они были просто ангельскими руководителями, надо отдать им должное. Как они меня не уволили – я не понимаю. Толку от меня было – как от козла молока. Но поскольку невероятная алхимия телевидения устроена так, что значение имеет не столько трудоспособность, сколько разгильдяйство, а толк выходит не столько из отличных работников, сколько от психически ненормальных фантазеров и шизиков, то раз за разом мы обоюдными усилиями выдавали в эфир чумовые эротические викторины, которые отлично воспринимались телезрителями.
– Если так дальше пойдет, мы перенесем ваш эфир на ночное время, – рвали на себе волосы цензоры.
– А что такого? – с удивлением спрашивали мы. Чем мы виноваты, что и в самом деле в природе были такие вопиющие факты, как крепостные оргии, танцы живота и прочие позорные и недопустимые до глаз деток исторические моменты. – Может, сделать передачу про историю создания пионерской организации?
– Нет-нет, вы контекст не меняйте, – шли на попятный продюсеры. Еще бы, разве передача будет интересна народонаселению, если вместо полуобнаженных актрис на сцену выползут детки в красных галстуках? – Только не переберите!
– Не переберем, – гарантировал авторитетный в силу седин Гошка. На самом деле мы все время норовили перебрать, срываясь от исторической викторины в томно-эротическую угадайку. Но, что странно, рейтинги от этого только росли. Борис же только посмеивался, глядя на то, что я творю.
– Никогда не сомневался, что все, к чему ты прикасаешься, сразу становится сексом. Такая у тебя карма. Ну-ка, иди ко мне.
– Иду, – забавно стесняясь и держа пальчик во рту, как маленькая девочка (хотя уже давно не тянула на нее даже по самым льготным критериям), я шла к нему. Он смотрел на меня, не отрываясь. Нет, мы занимались не только изучением анатомии друг друга. Он любил учить меня жизни и любил то, что я все по большей части пропускаю мимо ушей. Меня-то ведь интересовало совершенно другое. Однако я всегда слушала его с интересом. Это ведь тоже свойственно идеальной женщине, которой я пыталась (безуспешно) стать.
– Ты меня любишь? – все же не удержалась и как-то ляпнула я. На дворе начиналась весна, снега потекли рекой на городские улицы, а солнышко отражалось и любовалось собой в каждой луже. Борис напрягся и внимательно посмотрел мне в глаза.
– С чего это ты решила потребовать от меня заверений в любви? – строго спросил он. Я испугалась и захотела снять вопрос с повестки дня.
– Просто так.
– Нет, не просто. Я тебе говорил, что жениться ни на ком больше не собираюсь.
– А я ничего и не говорю про свадьбу, – замотала головой я.
– Я знаю, как вы устроены. Сначала говорите, что вам ничего не надо. Потом спрашиваете, люблю ли я вас. А потом требуете узаконить отношения под страхом отлучения от тела.
– Что ты такое говоришь! – возмутилась я, но Борис, разгоряченный какими-то своими воспоминаниями, метал громы и молнии еще какое-то время, ничего не хотел слышать.
– Тебе что, плохо со мной? – спрашивал он.
– Хорошо! Очень хорошо, – убежденно била себя пяткой в грудь я.
– А что бы изменилось, если бы я тебя оштамповал? Я и так встречаюсь только с тобой, провожу вместе кучу времени, трачу на нас деньги. Зачем ты хочешь что-то менять?
– Да ничего я не хочу менять! – в голос заорала я. Борис замер, потом тряхнул головой и обалдело посмотрел на меня. – Успокойся!
– Хорошо. Хочешь мороженого? – вдруг спокойно спросил он.
– Хочу, – кивнула я, только чтобы прекратить этот разговор. Иногда с ним случались такие вот необъяснимые извержения Везувия, чего меня лично пугало и ставило в тупик. В такие моменты мне казалось, что у него наступает нечто вроде дежавю или он начинает путать меня с кем-либо. Но, слава Богу, они проходили так же быстро, как и весенние грозы. Борис похлопал себя по карманам, скинул пиджак, в растерянности открыл шкаф и долго смотрел внутрь.
– Надо свитер одевать или нет? – растерянно спросил он непонятно у кого. Он явно нервничал, но я так и не поняла, из-за чего.
– Уже тепло, – тихонько ответила я.
– Ага. Ну, ладно. Тебе какое?
– С лесными ягодами, – как дитятку, по слогам объяснила я. Боря набросил куртку и вышел из дома, предварительно зачем-то вернувшись и чмокнув меня в губы. Я сидела, полная неясных мыслей и вопросов. Что это было? Какие демоны бродят в этой, на самом деле совершенно неизвестной для меня и закрытой на все замки душе? Чего я о нем знаю и чего не знаю? Может, Света права, и он просто использует меня. Чего он боится? Подумаешь, чуть не вырвали из него страшную тайну. Ну, сказал бы, что любит. Или что я ему просто нравлюсь. Или даже что равнодушен ко мне. Я бы побесилась и все. А тут такой спектакль. А что он может означать? Я дерьмовый аналитик, но даже и мне ясно, что он вдруг испугался, что я вдруг начну претендовать на более близкие отношения. Более личные. Захочу его сердца.
– При чем тут сердце? – вслух сама с собой бормотала я. – Он про что начал кричать? Про штамп! Вот в чем дело! Он просто не хочет жениться.
– Точно! – согласилась с собой я. Значит, он испугался, что я перестану вести эту томительно-прекрасную сексуальную жизнь (иными словами, спать с ним) и потребую официального статуса. А он не готов на него. Почему? Боится ответственности? Или еще большей близости?
– Окстись! Куда уж больше близости? Вы и так проводите вместе все свободное время! – резонно заметил мой встроенный аналитик.
– Да. Точно, – согласилась я. – Тогда что? Почему его так пугают разговоры о любви?
– Потому что он женат! – прошептал внутренний голос. – Тебе что Света говорила еще три месяца назад?
– Что? – замерла я, хотя уже знала, что подумаю через секунду. Можно, конечно, игнорировать Светин голос разума, но что поделать с тем, что раздается у тебя внутри.
– То! У тебя уже был Андрей, который тоже никогда не проводил с тобой выходные и категорически отрицательно относился к разговорам о любви и штампах. К разговорам о штампах он относился особенно отрицательно.
– Что же делать? – принялась обкусывать губы я.
– Проверь паспорт Бориса! – напрашивался очевидный ответ. Доверяй, но проверяй. Сам себе не поможешь, никто не поможет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Влюбленному человеку не вобьешь в голову даже и пары слов. Тупеет беспробудно, – ласково журил меня Славик. И делал вид, что спать на кофрах с костюмами – это нормально и даже правильно.
– Может, ты возьмешь отпуск и перебесишься? – задумчиво искал выход Гоша.
– А если это надолго? Если отпуском не обойдешься? – сомневалась Лера.
– Надо ее при входе в студию обливать ведром ледяной воды и бить по голове. На пару часов может и прийти в себя, – смеялся Гошка. Но на самом деле они были просто ангельскими руководителями, надо отдать им должное. Как они меня не уволили – я не понимаю. Толку от меня было – как от козла молока. Но поскольку невероятная алхимия телевидения устроена так, что значение имеет не столько трудоспособность, сколько разгильдяйство, а толк выходит не столько из отличных работников, сколько от психически ненормальных фантазеров и шизиков, то раз за разом мы обоюдными усилиями выдавали в эфир чумовые эротические викторины, которые отлично воспринимались телезрителями.
– Если так дальше пойдет, мы перенесем ваш эфир на ночное время, – рвали на себе волосы цензоры.
– А что такого? – с удивлением спрашивали мы. Чем мы виноваты, что и в самом деле в природе были такие вопиющие факты, как крепостные оргии, танцы живота и прочие позорные и недопустимые до глаз деток исторические моменты. – Может, сделать передачу про историю создания пионерской организации?
– Нет-нет, вы контекст не меняйте, – шли на попятный продюсеры. Еще бы, разве передача будет интересна народонаселению, если вместо полуобнаженных актрис на сцену выползут детки в красных галстуках? – Только не переберите!
– Не переберем, – гарантировал авторитетный в силу седин Гошка. На самом деле мы все время норовили перебрать, срываясь от исторической викторины в томно-эротическую угадайку. Но, что странно, рейтинги от этого только росли. Борис же только посмеивался, глядя на то, что я творю.
– Никогда не сомневался, что все, к чему ты прикасаешься, сразу становится сексом. Такая у тебя карма. Ну-ка, иди ко мне.
– Иду, – забавно стесняясь и держа пальчик во рту, как маленькая девочка (хотя уже давно не тянула на нее даже по самым льготным критериям), я шла к нему. Он смотрел на меня, не отрываясь. Нет, мы занимались не только изучением анатомии друг друга. Он любил учить меня жизни и любил то, что я все по большей части пропускаю мимо ушей. Меня-то ведь интересовало совершенно другое. Однако я всегда слушала его с интересом. Это ведь тоже свойственно идеальной женщине, которой я пыталась (безуспешно) стать.
– Ты меня любишь? – все же не удержалась и как-то ляпнула я. На дворе начиналась весна, снега потекли рекой на городские улицы, а солнышко отражалось и любовалось собой в каждой луже. Борис напрягся и внимательно посмотрел мне в глаза.
– С чего это ты решила потребовать от меня заверений в любви? – строго спросил он. Я испугалась и захотела снять вопрос с повестки дня.
– Просто так.
– Нет, не просто. Я тебе говорил, что жениться ни на ком больше не собираюсь.
– А я ничего и не говорю про свадьбу, – замотала головой я.
– Я знаю, как вы устроены. Сначала говорите, что вам ничего не надо. Потом спрашиваете, люблю ли я вас. А потом требуете узаконить отношения под страхом отлучения от тела.
– Что ты такое говоришь! – возмутилась я, но Борис, разгоряченный какими-то своими воспоминаниями, метал громы и молнии еще какое-то время, ничего не хотел слышать.
– Тебе что, плохо со мной? – спрашивал он.
– Хорошо! Очень хорошо, – убежденно била себя пяткой в грудь я.
– А что бы изменилось, если бы я тебя оштамповал? Я и так встречаюсь только с тобой, провожу вместе кучу времени, трачу на нас деньги. Зачем ты хочешь что-то менять?
– Да ничего я не хочу менять! – в голос заорала я. Борис замер, потом тряхнул головой и обалдело посмотрел на меня. – Успокойся!
– Хорошо. Хочешь мороженого? – вдруг спокойно спросил он.
– Хочу, – кивнула я, только чтобы прекратить этот разговор. Иногда с ним случались такие вот необъяснимые извержения Везувия, чего меня лично пугало и ставило в тупик. В такие моменты мне казалось, что у него наступает нечто вроде дежавю или он начинает путать меня с кем-либо. Но, слава Богу, они проходили так же быстро, как и весенние грозы. Борис похлопал себя по карманам, скинул пиджак, в растерянности открыл шкаф и долго смотрел внутрь.
– Надо свитер одевать или нет? – растерянно спросил он непонятно у кого. Он явно нервничал, но я так и не поняла, из-за чего.
– Уже тепло, – тихонько ответила я.
– Ага. Ну, ладно. Тебе какое?
– С лесными ягодами, – как дитятку, по слогам объяснила я. Боря набросил куртку и вышел из дома, предварительно зачем-то вернувшись и чмокнув меня в губы. Я сидела, полная неясных мыслей и вопросов. Что это было? Какие демоны бродят в этой, на самом деле совершенно неизвестной для меня и закрытой на все замки душе? Чего я о нем знаю и чего не знаю? Может, Света права, и он просто использует меня. Чего он боится? Подумаешь, чуть не вырвали из него страшную тайну. Ну, сказал бы, что любит. Или что я ему просто нравлюсь. Или даже что равнодушен ко мне. Я бы побесилась и все. А тут такой спектакль. А что он может означать? Я дерьмовый аналитик, но даже и мне ясно, что он вдруг испугался, что я вдруг начну претендовать на более близкие отношения. Более личные. Захочу его сердца.
– При чем тут сердце? – вслух сама с собой бормотала я. – Он про что начал кричать? Про штамп! Вот в чем дело! Он просто не хочет жениться.
– Точно! – согласилась с собой я. Значит, он испугался, что я перестану вести эту томительно-прекрасную сексуальную жизнь (иными словами, спать с ним) и потребую официального статуса. А он не готов на него. Почему? Боится ответственности? Или еще большей близости?
– Окстись! Куда уж больше близости? Вы и так проводите вместе все свободное время! – резонно заметил мой встроенный аналитик.
– Да. Точно, – согласилась я. – Тогда что? Почему его так пугают разговоры о любви?
– Потому что он женат! – прошептал внутренний голос. – Тебе что Света говорила еще три месяца назад?
– Что? – замерла я, хотя уже знала, что подумаю через секунду. Можно, конечно, игнорировать Светин голос разума, но что поделать с тем, что раздается у тебя внутри.
– То! У тебя уже был Андрей, который тоже никогда не проводил с тобой выходные и категорически отрицательно относился к разговорам о любви и штампах. К разговорам о штампах он относился особенно отрицательно.
– Что же делать? – принялась обкусывать губы я.
– Проверь паспорт Бориса! – напрашивался очевидный ответ. Доверяй, но проверяй. Сам себе не поможешь, никто не поможет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66