Инициатором была она. Я ее очень даже любил и не желал этого развода. Просто однажды я поймал ее на мелкой, небольшой лжи. Она перепутала время и сказала, что была на работе в то время, когда никак там быть не могла. Я не стал ничего предпринимать, но вскоре стало совершенно очевидно, что она много врет.
– Вот почему ты так болезненно отнесся к этой долбаной проверке паспорта.
– Да уж. Мне уже в печенках сидят женщины, нечистые на руку. А ее ложь просто лезла в глаза. Я не пытался ее поймать. Просто больше не мог делать вид, что ничего не происходит.
– И? – замерла я.
– Однажды я высказал ей, что это глупо и проще поговорить и все выяснить.
– Выяснили?
– Да. Она подала на развод. Сказала, что больше меня не любит. Я ужасно страдал, а потом оказалось, что все не совсем так и что она с некоторых пор полюбила моего партнера по бизнесу. Мне пришлось одновременно остаться и без доли акций, и без жены.
– Кошмар.
– Я так не думаю. Мне все равно было противно с ним работать. И потом, я неплохо эти акции пристроил и ушел на телевидение. Давно собирался. Просто было очень сложно понять, что мы с ним одновременно спали с моей женой и потом мирно общались, пили. Даже обменивались личными дружескими комментарии.
– Господи, – только и могла выдохнуть я.
– Ну, он-то тут не причем. Жена моя, все рассчитав, решила, что так будет выгоднее. Жить с моим старшим партнером, у которого денег много или очень много, в зависимости от сезона. А меня доить с помощью сына.
– Доить?
– Именно. А ты думала, откуда эти наши «дружеские отношения»? Пока она соблюдает мои условия, возит сына и изображает гармонию, я плачу ей деньги.
– А нельзя было оставить его у себя? Все-таки она – виновная сторона. Она изменила.
– Причина развода – не сошлись характерами. Мы же в России. Кстати, ты бьешь в самую точку. Именно из-за моих попыток забрать себе сына развод и был таким тяжелым. Свара адвокатов, взаимные обвинения, вплоть до уголовщины. Когда мой адвокат предложил мне сфальсифицировать уголовное дело на мою жену, я остановился.
– Почему? – в азарте негодования воскликнула я.
– Она его мать. Как я ему это объясню. И потом, как ни крути, а я ее любил. И представить ее в арестантской робе не мог. А кроме того, кто сказал, что потом из мести она не сделала бы того же?
– Верно, – растерялась я.
– Так что, когда суд только состоялся, я сын стал жить в коттеджном поселке под Пушкиным, а ко мне приезжать на каникулы. В основном с матерью. Она отдыхает от своей новой семьи и стрясает с меня подарки и деньги.
– А зачем ты ей это позволяешь? – разозлилась я.
– Только так мы можем видеться, общаться с сыном нормально. Чтобы он мог, как раньше, видеть нас не только по отдельности, но и вместе. Без нее он скучает. Все-таки, что бы я не делал, ее он любит какой-то невообразивой сыновней любовью, от которой никуда не деться, – с болью закончил он. Я молчала. Вот ведь, как получается. Я что-то думала, Света что-то думала, что-то пытались выстроить, от чего-то защититься. А на самом деле ничего, абсолютно ничего не знали про Бориса, про историю Бориса. Про его боль. Мне хотелось отмотать все назад и сделать так, чтобы он замолчал, я бы ничего не знала и никогда не видела его паспорт. Чтобы мы сначала как-то притерлись, поняли друг друга, смогли друг другу доверять, а потом бы он мне сам рассказал что-то, что сам сочтет нужным. Чтобы поделиться, разделить это с ним. Впрочем, и сейчас не поздно проявить понимание.
– Прости, можешь не продолжать, – поспешила пойти на попятный я. – Если не хочешь.
– Зачем? Мы же уже открыли кружок «Хочу все знать», – усмехнулся Борис. – Мне даже легче, что я тебе все рассказал. Вот блин, до сих пор переживаю.
– Успокойся, – чуть не расплакалась от жалости и восхищения я. Господи, как было бы ужасно, если бы я его навсегда потеряла. Такого удивительного, такого прекрасного. Иногда такого, колючего, как ежик.
– Мой сын живет с чужим мужиком, который когда-то был моим добрым приятелем. А я должен делать вид, что мне это приятно, потому что только в этом случае моя жена станет со мной иметь дело. Я должен с ним раскланиваться, должен делать вид, что все мы – взрослые люди и что это совершенно нормально. Вчера она была моя жена, сегодня твоя. Нормально! Кофе будешь? Кстати, твой сын получил двойку. Мне пришлось его наказать.
– Прекрати! – рявкнула я. Борис очнулся, посмотрел на меня и попытался взять себя в руки.
– Я не ставил штамп, потому что мне было не до него. Это надо было снова тащиться в суд, брать решение суда, а потом сидеть в очереди ЗАГСА и сдавать паспорт. Кажется. Мне было не до этого. И потом, я не думал, что ты выкинешь такой крендель и примешься читать паспорта.
– Я дура! – с готовностью подтвердила я.
– Причем тут ты. Это я до сих пор боюсь приблизиться к женщине хоть на километр. Хочется обнести свой дом чугунным забором и никого никогда туда не пускать.
– Даже меня? – охнула я.
– Тебя? С тобой все непонятно. Ты странная, а временами даже нелепая. С тобой невозможно ничего предугадать. Но почему-то кажется, что на ложь ты неспособна.
– Точно! Приврать я могу, но на ложь – нет, – шумно подтвердила я. Борис ласково потрепал меня по щеке и улыбнулся. Может, просто хотел выразить симпатию. Просто дружеский знак внимания, однако все наши прикосновения были наэлектризованы. С первого дня. Он отдернул руку и внимательно посмотрел мне в глаза. Уточнял, остались ли у меня вопросы. Вопросов не оказалось. Тогда Борис принялся использовать крайние меры, которых я так боялась и так ждала. То бишь, приступил к поцелуям и объятиям. Невыносимо, невозможно, неописуемо прекрасным поцелуям изголодавшегося по единственно возможной пище человека. Я даже в нормальном состоянии плохо контролировала себя, находясь в его руках, а уж после трех бокалов…. Что и говорить, меня охватило чувство, что я вдруг обрела свой дом. Впервые за последний год. Хотя нельзя сказать, что я вовсе жила без поцелуев. Петечка. Есть все-таки что-то божественное в том, с какой неумолимой точностью мы чувствуем друг друга. Мы можем ничего не говорить, мы можем вообще быть незнакомы, но достаточно одного взгляда, чтобы понять: «то» он или «не то». В каком-то генетическом, биофизическом, комплиментарном плане. Ох, какие я, оказывается, знаю слова. Это мне когда-то морочил голову мимолетный герой случайного романа с биофака МГУ. Комплиментарность – это когда цепочки ДНК сцепляясь, идеально подходят друг другу. Как пазлы. Иногда мы можем мучиться годами, пытаясь выстроить отношения с теми, кого полюбили всем сердцем. Может, у нас это так никогда и не получится. Но если мы – пазлы, то стоит нам закрыть глаза и прикоснуться друг к другу – наступает волшебство. А вот когда мы смотрим на «не тех», то чувствуем это сразу, достаточно и пары минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Вот почему ты так болезненно отнесся к этой долбаной проверке паспорта.
– Да уж. Мне уже в печенках сидят женщины, нечистые на руку. А ее ложь просто лезла в глаза. Я не пытался ее поймать. Просто больше не мог делать вид, что ничего не происходит.
– И? – замерла я.
– Однажды я высказал ей, что это глупо и проще поговорить и все выяснить.
– Выяснили?
– Да. Она подала на развод. Сказала, что больше меня не любит. Я ужасно страдал, а потом оказалось, что все не совсем так и что она с некоторых пор полюбила моего партнера по бизнесу. Мне пришлось одновременно остаться и без доли акций, и без жены.
– Кошмар.
– Я так не думаю. Мне все равно было противно с ним работать. И потом, я неплохо эти акции пристроил и ушел на телевидение. Давно собирался. Просто было очень сложно понять, что мы с ним одновременно спали с моей женой и потом мирно общались, пили. Даже обменивались личными дружескими комментарии.
– Господи, – только и могла выдохнуть я.
– Ну, он-то тут не причем. Жена моя, все рассчитав, решила, что так будет выгоднее. Жить с моим старшим партнером, у которого денег много или очень много, в зависимости от сезона. А меня доить с помощью сына.
– Доить?
– Именно. А ты думала, откуда эти наши «дружеские отношения»? Пока она соблюдает мои условия, возит сына и изображает гармонию, я плачу ей деньги.
– А нельзя было оставить его у себя? Все-таки она – виновная сторона. Она изменила.
– Причина развода – не сошлись характерами. Мы же в России. Кстати, ты бьешь в самую точку. Именно из-за моих попыток забрать себе сына развод и был таким тяжелым. Свара адвокатов, взаимные обвинения, вплоть до уголовщины. Когда мой адвокат предложил мне сфальсифицировать уголовное дело на мою жену, я остановился.
– Почему? – в азарте негодования воскликнула я.
– Она его мать. Как я ему это объясню. И потом, как ни крути, а я ее любил. И представить ее в арестантской робе не мог. А кроме того, кто сказал, что потом из мести она не сделала бы того же?
– Верно, – растерялась я.
– Так что, когда суд только состоялся, я сын стал жить в коттеджном поселке под Пушкиным, а ко мне приезжать на каникулы. В основном с матерью. Она отдыхает от своей новой семьи и стрясает с меня подарки и деньги.
– А зачем ты ей это позволяешь? – разозлилась я.
– Только так мы можем видеться, общаться с сыном нормально. Чтобы он мог, как раньше, видеть нас не только по отдельности, но и вместе. Без нее он скучает. Все-таки, что бы я не делал, ее он любит какой-то невообразивой сыновней любовью, от которой никуда не деться, – с болью закончил он. Я молчала. Вот ведь, как получается. Я что-то думала, Света что-то думала, что-то пытались выстроить, от чего-то защититься. А на самом деле ничего, абсолютно ничего не знали про Бориса, про историю Бориса. Про его боль. Мне хотелось отмотать все назад и сделать так, чтобы он замолчал, я бы ничего не знала и никогда не видела его паспорт. Чтобы мы сначала как-то притерлись, поняли друг друга, смогли друг другу доверять, а потом бы он мне сам рассказал что-то, что сам сочтет нужным. Чтобы поделиться, разделить это с ним. Впрочем, и сейчас не поздно проявить понимание.
– Прости, можешь не продолжать, – поспешила пойти на попятный я. – Если не хочешь.
– Зачем? Мы же уже открыли кружок «Хочу все знать», – усмехнулся Борис. – Мне даже легче, что я тебе все рассказал. Вот блин, до сих пор переживаю.
– Успокойся, – чуть не расплакалась от жалости и восхищения я. Господи, как было бы ужасно, если бы я его навсегда потеряла. Такого удивительного, такого прекрасного. Иногда такого, колючего, как ежик.
– Мой сын живет с чужим мужиком, который когда-то был моим добрым приятелем. А я должен делать вид, что мне это приятно, потому что только в этом случае моя жена станет со мной иметь дело. Я должен с ним раскланиваться, должен делать вид, что все мы – взрослые люди и что это совершенно нормально. Вчера она была моя жена, сегодня твоя. Нормально! Кофе будешь? Кстати, твой сын получил двойку. Мне пришлось его наказать.
– Прекрати! – рявкнула я. Борис очнулся, посмотрел на меня и попытался взять себя в руки.
– Я не ставил штамп, потому что мне было не до него. Это надо было снова тащиться в суд, брать решение суда, а потом сидеть в очереди ЗАГСА и сдавать паспорт. Кажется. Мне было не до этого. И потом, я не думал, что ты выкинешь такой крендель и примешься читать паспорта.
– Я дура! – с готовностью подтвердила я.
– Причем тут ты. Это я до сих пор боюсь приблизиться к женщине хоть на километр. Хочется обнести свой дом чугунным забором и никого никогда туда не пускать.
– Даже меня? – охнула я.
– Тебя? С тобой все непонятно. Ты странная, а временами даже нелепая. С тобой невозможно ничего предугадать. Но почему-то кажется, что на ложь ты неспособна.
– Точно! Приврать я могу, но на ложь – нет, – шумно подтвердила я. Борис ласково потрепал меня по щеке и улыбнулся. Может, просто хотел выразить симпатию. Просто дружеский знак внимания, однако все наши прикосновения были наэлектризованы. С первого дня. Он отдернул руку и внимательно посмотрел мне в глаза. Уточнял, остались ли у меня вопросы. Вопросов не оказалось. Тогда Борис принялся использовать крайние меры, которых я так боялась и так ждала. То бишь, приступил к поцелуям и объятиям. Невыносимо, невозможно, неописуемо прекрасным поцелуям изголодавшегося по единственно возможной пище человека. Я даже в нормальном состоянии плохо контролировала себя, находясь в его руках, а уж после трех бокалов…. Что и говорить, меня охватило чувство, что я вдруг обрела свой дом. Впервые за последний год. Хотя нельзя сказать, что я вовсе жила без поцелуев. Петечка. Есть все-таки что-то божественное в том, с какой неумолимой точностью мы чувствуем друг друга. Мы можем ничего не говорить, мы можем вообще быть незнакомы, но достаточно одного взгляда, чтобы понять: «то» он или «не то». В каком-то генетическом, биофизическом, комплиментарном плане. Ох, какие я, оказывается, знаю слова. Это мне когда-то морочил голову мимолетный герой случайного романа с биофака МГУ. Комплиментарность – это когда цепочки ДНК сцепляясь, идеально подходят друг другу. Как пазлы. Иногда мы можем мучиться годами, пытаясь выстроить отношения с теми, кого полюбили всем сердцем. Может, у нас это так никогда и не получится. Но если мы – пазлы, то стоит нам закрыть глаза и прикоснуться друг к другу – наступает волшебство. А вот когда мы смотрим на «не тех», то чувствуем это сразу, достаточно и пары минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66