– Позвольте, помогу вам с вашей собачкой. – И властно забрал у Светланы поводок, который тут же передал человеку у костра.
– Это что такое! – Голос Светланы выражал обычное интеллигентское возмущение. – Для чего вам моя собака?
– Для жаркого, мадам, – раздался тот же голос и продолжал: – Проходите, пожалуйста. – И он втолкнул Светлану в сарай.
– Для какого жаркого? – Светлана не узнала свой голос.
– Для собачьего, естественно, – ответил мужчина, – вас никто не собирается использовать таким образом. Я, с вашего позволения, использую вас по-иному. Позвольте представиться. Игорь Павлович, историк, бывший преподаватель, защититься не успел, теперь бомж.
И тут Светлана вспомнила, что соседи что-то говорили, что бомжи пошли нынче интеллигентные. И по одежке их узнать невозможно. А мужчина продолжал:
– Рядом мой помощник Виктор, верный оруженосец, так сказать, Санчо Панса. У костра – Рамиль. Он наполовину кореец, поэтому хорошо знает, как готовить собак. Лакомство, скажу я вам, бесподобное.
Произнося все это, Игорь Петрович не выпускал Светлану из своих рук, и она почувствовала, что он уже расстегнул ее пальто и снимает его. Теперь он обращался к своему помощнику:
– Витенька, дружок, постели вон там, поодаль газетки. Не хочу пачкать пальто уважаемой дамы. Кстати, – теперь он обращался к ней, расстегивая пуговки ее кофты, – можно узнать ваше имя, прелестница?
Хоть прелестнице было немного за сорок, все в ней взбунтовалось. Она отбросила руки нахала от уже расстегнутой кофты и с негодованием сказала:
– Какое еще имя! Немедленно подайте пальто и верните собаку. Иначе я…
– Миленькая, – укоризненно сказал Игорь Петрович, – ничего иначе вы не сделаете. Хоть криком кричи. А вот если не будете меня слушаться, то придется попросить Витю. Он подержит вас в своих крепких руках, но, конечно, не даром. Даром он ничего не делает, обязательно потребует своей порции любви. Посмотрите на него – вам это надо?
При этом Игорь Павлович уже расстегивал на Светлане бюстгальтер.
– А что касается собачки, то уже поздно, – тем же поставленным голосом сказал мужчина, – шкурка уже снята, и скоро вы почувствуете несравненный запах настоящей собачатины.
– Пустите, – Светлана попыталась освободиться от рук насильника, страстно обнимающего ее грудь, – пустите, ну прошу вас!
– И не беспокойтесь, – продолжал говорить он, укладывая Светлану на какую-то импровизированную лежанку. – В смысле дезинфекции у нас все в порядке. Тщательно протираем водкой. Вот руки, конечно, стоило бы дополнительно обработать. Так что постарайтесь не кричать, чтобы не зажимать вам рот и не вносить микробы.
Игорь Петрович шустро освободил Светлану от лишней одежды и, прежде чем улечься на нее всем телом, попросил помощника выйти ненадолго, помочь Рамилю с сервировкой.
А потом Светлана поплыла в волнах ненависти, омерзения, любви, обожания и еще каких-то чувств, которых никогда не испытывала с мужем. Ни когда тот был аспирантом, ни тогда, когда стал заведующим кафедрой. Она лежала на подстилке, о чистоте которой она бы раньше беспокоилась дни и ночи. Она лежала под мужчиной, который только успел расстегнуть и приспустить штаны. Она лежала и обоняла смесь запахов пота мужчины, старого рванья, жареной собачки ее мужа. Горло ее пересохло от стонов.
Игорь Петрович поднялся, галантно протянул руку, помог встать, поклонился с благодарностью и спросил, не надо ли проводить даму.
– Даму зовут Светлана, – звонко сказала Светлана. – И нельзя ли попросить вашего помощника Виктора снести в скупку мое пальто, да, да, то самое, что на газете? Я купила его в бутике за бешеные деньги. Но буду рада, если мы выручим за него хоть что-то.
– «Мы»? – переспросил Игорь Петрович.
– Мы, если не прогоните, – сказала Светлана.

ТЕМНАЯ БУТЫЛЬ

Обычное дело: находясь на отдыхе в Египте, дама купила у арабского мальчика темную бутылку. Мальчик клялся всеми богами, что в бутылке заключен всемогущий джинн. Пробка на бутылке была залита сургучом, на котором виднелся отпечаток с арабскими буквами. Мальчик клялся, что это печать самого Аладдина.
Дама привезла бутылку на родину и в тот же день, в спальне, оббив сургуч, вытащила пробку. Из бутылки с легким свистом вышла струйка дыма и сконденсировалась в крупного мужчину, одетого в балахон. Дама с интересом разглядывала мужчину. Он упал перед ней на колени:
– Я всемогущий джинн, а вы моя госпожа. Приказывайте, я выполню любые ваши желания.
– Боже мой! Что за ужасный запах? – фыркнула дама.
– Простите, моя госпожа. Почти три тысячи лет не мылся.
– Но тебя же иногда выпускали из бутылки.
– Да, конечно, но какое им было дело до моей гигиены: строй дворцы, мости золотом дороги и прочее в том же роде.
– Какие дворцы! Какие дороги! Немедленно в ванну, а балахон свой брось в стиральную машину.
– Так у меня ничего на теле, кроме балахона, – ответил джинн.
– Вот и ладно, – улыбнулась дама. – Я посмотрю, что там, на теле. Это поможет мне сформулировать первое желание…
Джинн исчез в ванной, дама посмотрела ему вслед и закончила свою фразу:
– …а может быть, и все последующие.

АВЕЛЬ, КАИН И ДРУГИЕ РОДСТВЕННИКИ

Эти две курицы пригласили на интервью нашумевшего писателя Фелкинда. Худенькая ведущая на свои язвительные приставания получила корректный пересказ сюжетов каждой книги. Фелкинд рассказал содержание книги о брате: прикованный к постели человек ждет хотя бы какой-нибудь помощи от родного младшего брата, которого он фактически сам воспитал. Но брат, преуспевающий парикмахер, отказывается даже оплатить обычные протезы для калеки. Полная ведущая пыталась построить на этом сюжете психологическую коллизию. Она сама была когда-то знаменитым писателем и держалась с Фелкиндом как равная. Тот выслушал ее речь, пожал плечами и заметил, что никакой особой психологии он не видит. И напомнил слова одного человека, сказанные во всемирно известном произведении о том, что он не сторож своему брату.
Худенькая ведущая взялась обсуждать другую книгу, которая, как и первая, лежала на прилавках буквально всех книжных магазинов. В этой книге были пикантные детали. Худенькая начала анализировать описанный в книге инцест и последующее издевательство над поруганной девушкой. Фелкинд ответил, что никогда не предполагал никакого подтекста в банальном сюжете: герой насилует свою племянницу, а потом отказывается оплатить ее аборт.
Снова за писателя принялась полная ведущая: она сравнила его третью книгу с трудами Проспера Мериме. По ее мнению, тема обиженной проститутки Дели изъезжена вдоль и поперек, и тем не менее писатель нашел здесь новые слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78