Но разве
Ты не то, чем прикинулся? За провожатым робко
Входишь: в борьбе между страхом и похотью кости
трепещут,
Что за различие – ходишь ли ты, обречен на сожженье,
На убиение розгами или мечом – или заперт
В гнусный ящик служанкой, сообщницей зла, помещенный,
Скорчен так, что дошел головой до колен? Не дана ли
Мужу греховной жены над обоими воля по праву?
(Сатиры. Кн.Н, сат.7. Пер.А.Фета)
Овидий в начале своей книги «Наука любви» решительно подчеркивает, что он воспевает только любовь к гетерам, на которых не распространялись законы о браке. Он воспевает только любовь «вне закона».
Совет посещать бордели и вступать в сношения с гетерами тем понятнее со стороны древних, что страстная индивидуальная любовь с оттенком романтизма у них, без сомнения, не существовала в таком объеме, как в наше время, а если иногда и наблюдалась, то ее все же отвергали и смотрели на нее, как на нечто болезненное. Замечательно, что античный человек считал самые бурные вспышки элементарной чувственности гораздо менее опасными, по их действию на способности и человеческое достоинство, чем глубокие душевные переживания любовной страсти. Этим объясняется, почему более древняя эпическая поэзия греков, как и трагедия их, никогда не делала любовь предметом своего творчества. Ни у Гомера, ни у Гесиода (VIII- VII вв. до н.э.) или Эсхила (ок.525-456 до н.э.) мы не находим любовных сцен.
Тем не менее такая любовь, разумеется, все же существовала в Греции, как это видно из раннего описания ее в поэзии восточной Греции (Архилох (VII в. до н.э.), Сафо). Но закон и господствовавшие нравы подавляли ее по отношению к жене и направляли, как мы увидим ниже, частью на гетер, частью же на мальчиков. Но и здесь чувственная основа осталась преобладающим моментом, даже в платонической любви. Правда, в период расцвета истории Греции и Рима господствовавшая там чувственность была совершенно гармоничной, с необходимостью вытекавшей из природы человека, обнаружившей в своем наивном отношении к наготе и красоте тела, безусловно, пластически-эстетические черты.
Столь характерный для христианского культурного мира антагонизм между душой и телом еще не оказал в то время своего губительного действия на половую жизнь. Чувственное здесь менее надломлено и менее рафинировано, потому что для античного человека все половое лежало вообще по ту сторону добра и зла, и христианское понятие «греха» к нему еще не применялось. Правда, аскетические тенденции и здесь были уже известны, а некоторые отклонения от нормы и извращения обозначались как «болезнь». Но не было еще монашеской борьбы между плотью и духом, и плоть была только красивой внешней формой внутренней духовной жизни. В чувственной красоте почитали и наслаждались духовной. Идеал человека – голый человек, а не человек в одежде.
Это сказывалось, по Тэну, в очень многих чертах греков. Так, например, карийцы, лидийцы и варвары, соседи греков, стыдились появляться голыми. Греки же без стеснения сбрасывали платье, чтобы бороться и бегать. Даже молодые девушки в Спарте занимались гимнастикой и фехтованием почти нагими. Все большие празднества – олимпийские, пифийские и не-мейские игры – были «выставкой и триумфом обнаженного тела», на глазах у всех, под крики одобрения всего народа. Так как греки страстно поклонялись совершенству тела, то они не стыдились во время священных праздников обнажать его перед богами. Совершенство тела считалось божественным.
Этим объясняется то, что греки воздвигали памятники красивым женщинам и мужчинам, как мы теперь воздвигаем их великим мыслителям и поэтам. Распространение любви к мальчикам, несомненно, находится в связи и с глубоким воздействием красоты нагого тела, которая у юных мужчин выступала еще резче, чем у девушек. Сами половые признаки – что еще и теперь вызывает величайшее негодование со стороны приверженцев ложной скромности – тоже были предметом наивного эстетического восхищения.
Поэтому физическое половое наслаждение во всех его проявлениях, даже так называемых «извращенных», было для древних естественным, элементарным. Они его не переоценивали, но и не ставили низко, как мы видим это у современных европейских народов, где постоянное колебание между двумя крайностями вызывает гибельную дисгармонию половой жизни.
Сильная, даже жгучая чувственность, частью зависевшая, быть может, от южноевропейского жаркого климата, составляла наиболее резкую черту античной любви. «Сатириазис», то есть повышенная половая чувствительность, представляет специфически античную черту. Древние врачи описывают ненасытную потребность в половых наслаждениях как частую в то время болезнь у мужчин и женщин, между тем как теперь она наблюдается довольно редко.
Такое преобладание физической любви должно было способствовать развитию свободных, нерегулируемых отношений с проститутками, тем более, что брак, как мы уже упоминали, преследовал совершенно другие цели. Романтический элемент индивидуальной любви мог найти себе исход исключительно в любви к гетерам, потому что из брака он был исключен.
Романтическая любовь к гетерам играет большую роль в новейшей аттической комедии, а после и в комедиях Плавта и Теренция (ок.195-159 до н.э.). Мы находим ее также в беседах гетер у Лукиана. Связи Менандра с Глицерой и Аспазии с Периклом могут служить выдающимся примером знаменитых любовных отношений. В них мы находим все радости и страдания индивидуальной любви, и прежде всего – муки ревности.
Индивидуальная любовь проявлялась, однако, в древности гораздо менее по отношению к гетерам, чем по отношению к лицам того же пола: мужчин – к мальчикам и юношам, женщин – к другим женщинам. В связи с этим развилась обширная гомосексуальная проституция, которую мы рассмотрим ниже. Здесь мы укажем только на общие черты равно-полых сношений как на главный тип античной индивидуальной любви.
Любовь к красоте мужских форм вырабатывалась в гимназиях и в других общественных местах, где толпилась нагая молодежь и где она сообща занималась телесными упражнениями. Во время больших праздников и в театре также представлялась возможность любоваться мужской красотой и силой.
Кроме эстетического характера, в любви к мальчикам можно еще обнаружить и значительную примесь чисто духовного элемента индивидуальной любви. Это прежде всего заметно в дорийской любви к мальчикам, которая послужила исходной точкой для развития античной однополой любви. Если гомосексуальная любовь существовала в Греции (как и везде) и раньше, то дорийцы – последнее иммигрировавшее в Грецию дикое горное племя – первыми ввели любовь к мальчикам как явление, признанное публично, заслуживающее уважения, как народный обычай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Ты не то, чем прикинулся? За провожатым робко
Входишь: в борьбе между страхом и похотью кости
трепещут,
Что за различие – ходишь ли ты, обречен на сожженье,
На убиение розгами или мечом – или заперт
В гнусный ящик служанкой, сообщницей зла, помещенный,
Скорчен так, что дошел головой до колен? Не дана ли
Мужу греховной жены над обоими воля по праву?
(Сатиры. Кн.Н, сат.7. Пер.А.Фета)
Овидий в начале своей книги «Наука любви» решительно подчеркивает, что он воспевает только любовь к гетерам, на которых не распространялись законы о браке. Он воспевает только любовь «вне закона».
Совет посещать бордели и вступать в сношения с гетерами тем понятнее со стороны древних, что страстная индивидуальная любовь с оттенком романтизма у них, без сомнения, не существовала в таком объеме, как в наше время, а если иногда и наблюдалась, то ее все же отвергали и смотрели на нее, как на нечто болезненное. Замечательно, что античный человек считал самые бурные вспышки элементарной чувственности гораздо менее опасными, по их действию на способности и человеческое достоинство, чем глубокие душевные переживания любовной страсти. Этим объясняется, почему более древняя эпическая поэзия греков, как и трагедия их, никогда не делала любовь предметом своего творчества. Ни у Гомера, ни у Гесиода (VIII- VII вв. до н.э.) или Эсхила (ок.525-456 до н.э.) мы не находим любовных сцен.
Тем не менее такая любовь, разумеется, все же существовала в Греции, как это видно из раннего описания ее в поэзии восточной Греции (Архилох (VII в. до н.э.), Сафо). Но закон и господствовавшие нравы подавляли ее по отношению к жене и направляли, как мы увидим ниже, частью на гетер, частью же на мальчиков. Но и здесь чувственная основа осталась преобладающим моментом, даже в платонической любви. Правда, в период расцвета истории Греции и Рима господствовавшая там чувственность была совершенно гармоничной, с необходимостью вытекавшей из природы человека, обнаружившей в своем наивном отношении к наготе и красоте тела, безусловно, пластически-эстетические черты.
Столь характерный для христианского культурного мира антагонизм между душой и телом еще не оказал в то время своего губительного действия на половую жизнь. Чувственное здесь менее надломлено и менее рафинировано, потому что для античного человека все половое лежало вообще по ту сторону добра и зла, и христианское понятие «греха» к нему еще не применялось. Правда, аскетические тенденции и здесь были уже известны, а некоторые отклонения от нормы и извращения обозначались как «болезнь». Но не было еще монашеской борьбы между плотью и духом, и плоть была только красивой внешней формой внутренней духовной жизни. В чувственной красоте почитали и наслаждались духовной. Идеал человека – голый человек, а не человек в одежде.
Это сказывалось, по Тэну, в очень многих чертах греков. Так, например, карийцы, лидийцы и варвары, соседи греков, стыдились появляться голыми. Греки же без стеснения сбрасывали платье, чтобы бороться и бегать. Даже молодые девушки в Спарте занимались гимнастикой и фехтованием почти нагими. Все большие празднества – олимпийские, пифийские и не-мейские игры – были «выставкой и триумфом обнаженного тела», на глазах у всех, под крики одобрения всего народа. Так как греки страстно поклонялись совершенству тела, то они не стыдились во время священных праздников обнажать его перед богами. Совершенство тела считалось божественным.
Этим объясняется то, что греки воздвигали памятники красивым женщинам и мужчинам, как мы теперь воздвигаем их великим мыслителям и поэтам. Распространение любви к мальчикам, несомненно, находится в связи и с глубоким воздействием красоты нагого тела, которая у юных мужчин выступала еще резче, чем у девушек. Сами половые признаки – что еще и теперь вызывает величайшее негодование со стороны приверженцев ложной скромности – тоже были предметом наивного эстетического восхищения.
Поэтому физическое половое наслаждение во всех его проявлениях, даже так называемых «извращенных», было для древних естественным, элементарным. Они его не переоценивали, но и не ставили низко, как мы видим это у современных европейских народов, где постоянное колебание между двумя крайностями вызывает гибельную дисгармонию половой жизни.
Сильная, даже жгучая чувственность, частью зависевшая, быть может, от южноевропейского жаркого климата, составляла наиболее резкую черту античной любви. «Сатириазис», то есть повышенная половая чувствительность, представляет специфически античную черту. Древние врачи описывают ненасытную потребность в половых наслаждениях как частую в то время болезнь у мужчин и женщин, между тем как теперь она наблюдается довольно редко.
Такое преобладание физической любви должно было способствовать развитию свободных, нерегулируемых отношений с проститутками, тем более, что брак, как мы уже упоминали, преследовал совершенно другие цели. Романтический элемент индивидуальной любви мог найти себе исход исключительно в любви к гетерам, потому что из брака он был исключен.
Романтическая любовь к гетерам играет большую роль в новейшей аттической комедии, а после и в комедиях Плавта и Теренция (ок.195-159 до н.э.). Мы находим ее также в беседах гетер у Лукиана. Связи Менандра с Глицерой и Аспазии с Периклом могут служить выдающимся примером знаменитых любовных отношений. В них мы находим все радости и страдания индивидуальной любви, и прежде всего – муки ревности.
Индивидуальная любовь проявлялась, однако, в древности гораздо менее по отношению к гетерам, чем по отношению к лицам того же пола: мужчин – к мальчикам и юношам, женщин – к другим женщинам. В связи с этим развилась обширная гомосексуальная проституция, которую мы рассмотрим ниже. Здесь мы укажем только на общие черты равно-полых сношений как на главный тип античной индивидуальной любви.
Любовь к красоте мужских форм вырабатывалась в гимназиях и в других общественных местах, где толпилась нагая молодежь и где она сообща занималась телесными упражнениями. Во время больших праздников и в театре также представлялась возможность любоваться мужской красотой и силой.
Кроме эстетического характера, в любви к мальчикам можно еще обнаружить и значительную примесь чисто духовного элемента индивидуальной любви. Это прежде всего заметно в дорийской любви к мальчикам, которая послужила исходной точкой для развития античной однополой любви. Если гомосексуальная любовь существовала в Греции (как и везде) и раньше, то дорийцы – последнее иммигрировавшее в Грецию дикое горное племя – первыми ввели любовь к мальчикам как явление, признанное публично, заслуживающее уважения, как народный обычай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103