Аналогичные рассуждения, в которых главную роль играет опять-таки принцип евгенизма, мы встречаем и у остальных философов и в философских школах.
Начиная с Гиппократа, вопросы евгенизма и расовой гигиены обстоятельно обсуждались также врачами, которые придавали половым сношениям несколько большее значение для индивидуума и для его здоровья. Однако и врачи придерживались того мнения, что «большинство браков заключается не ради сладострастия, а для получения потомства», и потому нужно обращать большее внимание на то, способна ли женщина к зачатию и к родам, а не на то, много ли у нее знаменитых предков и каково ее состояние.
С точки зрения расовой гигиены и евгенизма нужно рассматривать и своеобразный обычай, совершенно чуждый и отталкивающий для современного человека. Я говорю о столь частом в древности подкидывании или даже умерщвлении детей, а также об ограничении числа деторождений, частью путем изгнания плода, частью путем воздержания или гомосексуальных сношений.
Уже законодательство Ликурга безжалостно проводило такую расово-гигиеническую линию. Плутарх («Ликург») сообщает: «Одного желания отца воспитывать ребенка было недостаточно.
Отец должен был приносить ребенка в известное место, так называемое Леше, где собирались все старейшины общины. Они тщательно осматривали ребенка и, если он был крепок и хорошо сложен, приказывали воспитывать его и предназначали ему один из девяти тысяч жребиев; напротив, если ребенок был слаб и плохо сложен, они приказывали сейчас же спустить его в глубокую яму в Тайгетской горе. Ибо в то время думали, что человек, который уже с самого рождения обладает слабым и хворым телом, должен быть лишь бременем как для самого себя, так и для государства. По этой причине женщины купали новорожденного не в воде, а в вине, чтобы таким образом испытать состояние его здоровья: говорят, что эпилептический или вообще болезненный ребенок от вина падает в обморок или умирает, здоровые же дети, напротив, приобретают еще больше крепости и силы».
Не так сурово поступали в Древнем Риме: «Ромул сделал свой город богатым по количеству народонаселения, между прочим и благодаря своему повелению выращивать всех родившихся мальчиков и перворожденных девочек; кроме того, он приказал не умерщвлять ни одного ребенка до трех лет, за исключением калек и уродов, но и последних можно было опорочивать, лишь показав их предварительно пяти соседям и получив на то их согласие» (Дионисий из Галикарнаса).
Философы того времени решительно одобряют опорочивание детей, как, например, Платон и Аристотель. Последний говорит: «По вопросам, связанным с опорочиванием новорожденных детей и их кормлением, пусть в силе будет тот закон, что ни одного калеку-ребенка кормить не следует. Что же касается числа детей, то если установившиеся обычаи воспрещают опорочивание кого-либо из новорожденных, оно и не должно иметь места, так как количество деторождения при этом все-таки строго определено. Если у состоящих в супружеском сожительстве должен родиться ребенок сверх этого положенного числа, то следует прибегнуть к аборту, прежде чем ребенок созрел; преступлением против божеских и государственных установлений будет (совершение аборта), если зародыш уже вполне созрел».
Расово-гигиеническая идея о хороших качествах потомства настолько господствовала в древности, что вопрос о количестве детей уже само собой отходил на второй план; но, с другой стороны, у древних существовал страх перенаселения, которое для маленьких греческих городов-государств действительно было нежелательным. Опасность эта уже рано принималась во внимание на практике законодателями. Особенно должен был этого опасаться господствующий класс, получавший доходы от земельных владений. Этим объясняется, почему различные формы практического мальтузианства нашли в то время отклик и одобрение. Мы встречаем здесь добровольную бездетность, что рекомендовали, например, Демокрит и Фалес (ок. 625 – ок.547 до н.э.), из которых Фалес остался холостым, потому что «слишком любил детей» (Плутарх. «Солон»); или в браке ограничивали рождаемость. Аристотель писал: «Право свободно рождать детей (без ограничения их числа) неизбежно повлечет за собой обеднение граждан, обеднение же подает повод к волнениям и преступлениям. Коринфянин Феидон, один из старейших законодателей, исходил из того взгляда, что число семейств и всего вообще количества народонаселения должно было бы оставаться постоянным, при возрастании населения, учитывая существующий порядок разделения земель, неизбежно должно увеличиваться число бедняков».
Чтобы воспрепятствовать рождению детей, предавались гомосексуальным сношениям.
Весьма распространено было изгнание плода (abactio par-tus, abortio), относительно допустимости которого мнения расходились уже в древности, хотя и не были так строги, как в настоящее время. Взгляды врачей на этот вопрос излагает Соран. «Мнения относительно употребления абортивных средств расходятся. Некоторые отвергают их, ссылаясь при этом на слова Гиппократа («я никогда не буду назначать phthorion» (абортивное средство)), и доказывают, что задача врачебного искусства заключается в том, чтобы охранять и спасать произведения природы. Другие разрешают пользоваться ими с выбором: никогда – в тех случаях, если желают сделать аборт, чтобы скрыть нарушение супружеской верности или заботясь о своей красоте; и всегда – в тех случаях, когда роды грозят опасностью, потому ли, что матка слишком мала и не может завершить роды, потому ли, что в маточном зеве есть новообразования и разрывы, или же потому, что существует какое-нибудь другое препятствие для родов. Тем же требованиям отвечают и их взгляды на применение средств для предупреждения зачатия. Соглашаясь с этими последними, я считаю более правильным препятствовать зачатию, чем убивать плод».
Любопытно, что Платон не считал изгнание плода непозволительным, а Аристотель прямо рекомендовал его как средство для ограничения слишком большой плодовитости и чтобы воспрепятствовать рождению детей, которые должны были бы родиться после установленного его законом периода деторождения. Римские стоики, напротив, отвергали изгнание плода по мотивам морального характера.
Отношение законодательства к изгнанию плода не было безразличным. Это доказывает судебная жалоба на производство искусственного выкидыша. В Милете даже был вынесен в таком случае смертный приговор.
В Риме не рожденный еще ребенок не считался ни «ho-mo», ни «infans», римляне рассматривали искусственный выкидыш не как убийство, а только как безнравственный поступок. Если изгнание плода производили незамужние женщины, то никто не обращал на это внимания;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103