- Конечно, до потолка двенадцать метров. Я узнавала.
- Лаймочка, ты какую квартиру хочешь? Давай эту возьмем? - предложила
Сяо-се.
- Нет уж. Я выбрала самый верхний этаж. Не желаю, чтобы у меня над
головой топали.
- Я не знала, что у тебя такой тонкий слух, - заметила Сяо-се.
- Все равно, - повторила Лайма Орестовна, - верхний этаж лучше всех.
И стоянка гравилетов недалеко.
- Гравилет можно к балкону вызывать.
- Что ты ко мне привязалась? Просто хочется жить на верхнем этаже. К
звездам ближе.
- А зачем нам вообще жить в мегаполисе? - сказала Сатат. - По-моему,
коттедж где-нибудь на берегу озера был бы гораздо лучше.
- Нет. Теперь на берегу озера не поселишься. Все застроено.
Расплодилось народу сверх меры. Уголка живого нету.
- А заповедники...
- Вот то-то и оно, что одни заповедники остались. Только ими природу
не спасешь. Я уж вам расскажу, все равно все знают. Мировой Совет хочет
объявить заповедными все места, где осталось хоть что-то. А люди будут
жить в мегаполисах. По семь миллионов человек в доме. И никаких коттеджей
до тех пор, пока не освоят других планет. Так что начинаем, девоньки, на
новом месте обживаться. А многодетным чадам нашим пусть будет стыдно.
3. АТАВИЗМ
Владимир последний раз оглянулся на дворик и дом под соломенной
крышей, невольно вздохнул, вспомнив, каких трудов стоила эта стилизация
под старину, и решительно направился к гравилету. Сам он не покинул бы
коттедж, в котором прошли лучшие годы, но местность отходила под
заповедник, и населению предложили выехать в зону полисов. Жителям было
дано четыре месяца, но Владимир собирался с духом ровно два дня. Может
быть, из-за того, что слишком отчетливо понимал: никакого времени не
хватит ему на сборы. Все равно придется оставить здесь деревья и утреннюю
паутину, усыпанную бриллиантиками росы. Придется оставить работу, ведь он
не сможет писать картины с экрана телевизора, ему нужно чувствовать ветер,
иначе картина получится плоской и мертвой. Просить же особого разрешения
на посещение заповедников он не станет, обычная порядочность не позволит,
да и кто даст ему подобное разрешение? Не такой уж крупный художник
Владимир Маркус. А еще он оставляет в старом доме свое второе дело, может
быть, более любимое, чем первое...
Владимир неожиданно для самого себя заметил, что сжимает побелевшими
от напряжения пальцами коробочку с резцами. Как она очутилась в руках,
ведь он решил не брать ее с собой, оставить на обычном месте у окна? Но -
не смог бросить старых друзей. Сколько радости и огорчений доставляли ему
не нужные больше инструменты, сияющие сквозь прозрачную крышку жалами
отточенных лезвий! Сколько километров исхаживал он по чахлому березняку,
отыскивая заболевшее дерево, изуродованное шишкой наплыва. И как мучился
сутки, а то и двое, ожидая, пока неповоротливая бюрократическая машина
переварит его заявление и принесет разрешение на порубку березы. Он
никогда не забудет, как тонко скрипят скрученные древесные волокна, когда
резец снимает с куска дерева прозрачной толщины стружку, освобождая
спрятанное чудо.
А теперь он должен привыкнуть, что всего этого больше не будет.
Гравилет опустился на крышу мегаполиса. Владимир, выйдя, задержался
на площадке, не решаясь спуститься вниз. У него было ощущение, что сейчас
его похоронят в недрах этого сверхкомфортабельного, пока лишь наполовину
заселенного муравейника и он уже никогда не выберется наружу. С
десятикилометровой высоты земля не казалась близкой и родной. То было
нечто условное, разделенное на жилые зоны, покрытые тысячеэтажными
бородавками мегаполисов и заповедниками, где не только нельзя жить, но и
бывать не разрешено.
Лифт представлялся входом в шахту, ведущую в самые мрачные глубины
земли, так что он даже удивился, увидев вместо давящей тесноты широкое
светлое пространство внутренних ярусов, ажурные потолки на высоте десятка
метров, вскопанные газоны, засаженные молоденькими липками, и
пластмассовый тротуар, совершенно такой же, как в-обычном городе. Только с
одной стороны он ограничивался не домами, а бесконечной стеной, и в ней
двери, двери, двери...
Перед переездом Владимир не высказал пожеланий о будущем доме, но
кто-то позаботился о нем и выбрал квартиру, планировка которой напоминала
расположение комнат в старом коттедже. Вещи, прибывшие несколько часов
назад, были уже расставлены, так что могло показаться, будто он вернулся
домой. Владимир подошел к окну, машинально положил коробку туда, где она
лежала прежде. Потом взглянул поверх занавески. Раньше там был лес,
бедный, вытоптанный, умирающий, но все же настоящий. Теперь за окном
тянулся газон с торчащими на нем худенькими липками.
"Не приживутся", - подумал Владимир и плотно задернул занавеску.
Квартира Владимира располагалась в крайнем радиусе этажа, с другой
стороны в окно глядел необозримый простор, раскинувшийся за стенами
мегаполиса. Минуты три Владимир разглядывал пылящуюся внизу степь, потом у
него закружилась голова, и он отошел, тоже поплотнее задернув занавески.
Час тянулся за часом, Владимир кругами бродил по своим двум комнатам,
таким же, как до переезда, только чужим. Почему-то он не мог заняться
никаким делом, в книгах вместо знакомых слов теснились невразумительные
письмена, а резьба по дереву, запас которого еще оставался у него,
вспоминалась как нечто, канувшее в седую древность. В настоящем обитала
лишь неотвязная мысль, что над головой больше нет неба, наверху тяжелыми
пластами лежат металл и полимеры, искусно задрапированные живым пластиком
и умирающей зеленью.
Владимир побледнел, глаза его испуганно бегали по стенам. Ведь он не
сможет жить здесь. Что делать? Он оторван от жизни, он никогда больше не
сможет кормить из рук белку, приходящую по утрам к окну.
Владимир вскочил, некоторое время беспомощно топтался на месте, не
зная, как собираться, и, ничего не взяв, выбежал из комнаты.
Скорее назад! Пока не кончились отпущенные судьбой четыре месяца, он
должен быть там. Как страшно потерять хотя бы минуту жизни!
А потом он будет драться.
Внутреннее патрулирование всегда было для Бехбеева чем-то вроде
дополнительного дня отдыха. Что делать охране в глубине заповедника?
Летать над степью, лесом или болотом и дышать вкусным воздухом. Здесь
работают биологи, а охрана нужна лишь для порядка. Вот на границах тяжело.
Там нарушителей хватает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13