» Именно такие люди и привели в упадок Новую Англию. Там огромные участки опять превращаются в пустыню. В одном штате развелось столько оленей, что они стали бичом для жителей. Вы найдете там десятки тысяч покинутых ферм. Я как-то просматривал списки в штатах Нью-Йорк, Нью-Джерсей, Массачусетс и Коннектикут — все они продаются на самых льготных условиях. Деньги, которые за них просят, не покрыли бы даже затрат, а земля идет просто так, впридачу.
— То же расхищение и истощение земли так или иначе продолжается и в остальных частях страны — в Техасе, Миссури, Канзасе и здесь, в Калифорнии. Возьмите фермы, сданные в аренду: в моем округе я знаю ранчо, где земля стоила когда-то сто двадцать пять долларов за акр и доходы с этой земли соответствовали цене. Когда старик хозяин умер, сын сдал ферму арендатору-португальцу, а сам укатил в город. За пять лет португалец снял сливки и выжал из земли все соки. При следующем арендаторе, взявшем землю на три года, она давала только одну четверть тех доходов, которые получал первый арендатор. Третьего португальца, охотника арендовать эту землю, не нашлось — там уже ничего не осталось. Когда старик умер, ферма стоила пятьдесят тысяч долларов. А сын в конце концов с большим трудом продал ее за одиннадцать. Да что говорить, я сам видел участки, приносившие вначале двенадцать процентов дохода, а после пятилетнего хозяйничанья арендаторов они давали всего один с четвертью процента.
— Ив нашей долине то же самое, — подхватила миссис Хастингс. — Все старые ранчо приходят в упадок. Помнишь ферму Эбела, дружок? — обратилась она к мужу; он выразительно кивнул, и она продолжала: — Когда мы там гостили, это была образцовая ферма, просто рай: плотины и озера, сочные луга, отличные покосы, холмы, покрытые виноградниками, сотни акров превосходных пастбищ, прелестные дубовые и сосновые рощи, каменная винодельня, каменные амбары, при доме сад, — словом, об этой ферме можно рассказывать часами. Когда миссис Эбел умерла, семья разъехалась кто куда, и ферму стали сдавать в аренду. Теперь все разорено; деревья срублены и проданы на топливо. Возделывается лишь небольшая часть виноградника — ровно столько, сколько нужно арендатору итальянцу для собственных нужд. На остатках земли он завел жалкую молочную ферму. В прошлом году я проезжала мимо — и расплакалась. Прекрасный фруктовый сад в ужасном виде, цветники заросли и одичали… А что они сделали с амбарами! Им было лень прочищать желоба — дождевая вода просачивалась внутрь, все балки прогнили, и в конце концов крыши провалились. Часть винодельни тоже рухнула, уцелевшую половину обратили в коровник. А дом! Словами не передашь, как он выглядит…
— Это стало прямо профессией, — продолжал Хастингс. — Таких арендаторов называют «перекати-поле». Они берут в аренду участок, за несколько лет выжимают из него все, а затем переходят на другой. Они действуют совсем иначе, чем китайцы, японцы и другие иностранцы. В большинстве случаев это просто ленивые, равнодушные лодыри. Такой тип делает одно: истощит почву — и пошел дальше, истощит — и пошел. А возьмите приезжих португальцев и итальянцев, как они относятся к земле? Совсем другие люди! Они приезжают к нам без гроша в кармане и работают на своих земляков до тех пор, пока не научатся языку и не освоятся. Они не «перекати-поле». Они мечтают о собственной земле, которую будут любить, холить и беречь. Но вопрос в том, как получить эту землю? Откладывать заработок? Это слишком долго. Есть более быстрый способ: они берут участок в аренду. За три года можно выжать достаточно из чужой земли, чтобы обосноваться на собственной. Это величайшее кощунство, настоящее ограбление земли! Но кому до этого дело? Так уж повелось в Соединенных Штатах.
Он вдруг обернулся к Биллу:
— Послушайте, Роберте. Вы с женой ищете себе хороший участок, он вам до смерти нужен. Хотите знать мой совет? Безжалостный, жестокий совет: станьте арендатором. Арендуйте какую-нибудь ферму, где старые хозяева умерли, а молодые не желают жить в деревне, выжмите из нее все до последнего доллара, ничего не ремонтируйте — и через три года у вас будут деньги, чтобы купить собственную ферму. Тогда откройте новую страницу вашей жизни. Любите вашу землю, питайте ее хорошенько. Каждый доллар, который вы в нее вложите, она вернет вам сторицей. И не держите на своей ферме никакой дряни. Пусть лошади, коровы, свиньи, куры или там ягоды — пусть все будет у вас самый первый сорт.
— Но это же гадко! — вырвалось у Саксон. — Это гадкий совет!
— Что ж, мы живем в такое гадкое время, — продолжал Хастингс, угрюмо усмехаясь. — Повальное истощение земли — это — в наши дни — национальное преступление Соединенных Штатов. Я бы не дал вашему мужу такого совета, но я совершенно уверен, что, если он откажется истощать землю, это сделает за него какой-нибудь португалец или итальянец. Достаточно им приехать и устроиться, как они тут же выписывают всех своих сестер, двоюродных братьев, теток. Ну, а если бы вас мучила жажда и возле вас горел бы винный склад с запасами вина и превосходное рейнское вино лилось бы на землю — разве вы не протянули бы руку, чтобы зачерпнуть и выпить хоть глоток? Ну вот — наш национальный склад горит со всех концов, и бесконечно много всякого добра пропадает зря. Берите, хватайте! Не то все расхватают иностранцы.
— О, вы не знаете моего мужа, — поспешила вмешаться миссис Хастингс. — Он отдает все свое время заботам о нашем ранчо. Там больше тысячи акров леса, и он ходит за ним и постоянно очищает его, прямо как хирург, не даст срубить ни одного деревца без разрешения, он даже подсадил сто тысяч деревьев; вечно возится с осушением участка и рытьем канав, чтобы остановить эрозию почвы, и делает опыты с кормовыми травами. То и дело покупает он соседние истощенные фермы и принимается восстанавливать силы земли.
— Поэтому я знаю, о чем говорю, — прервал ее Хастингс. — И повторяю мой совет. Я люблю землю, но если я завтра окажусь на улице, то, при данных обстоятельствах, готов загубить пятьсот акров, чтобы приобрести двадцать пять. Когда вы будете в долине Сономы, загляните ко мне, и я познакомлю вас с положением вещей: вы увидите обе стороны медали. Я покажу вам и восстановление и разрушение. И если вам попадется участок, обреченный на гибель, хватайте его и спешите выжать из него все соки.
— Да, а кто по уши влез в долги, чтобы вырвать пятьсот акров леса из рук угольщиков? — засмеялась миссис Хастингс.
Впереди, на левом берегу Сакраменто, где таяла вдали гряда Монтезумских холмов, показался городок Рио-Виста. «Скиталец», легко скользя по спокойным водам реки, шел мимо верфей, пристаней, мостов и товарных складов. Оба японца вышли на палубу и стали на носу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
— То же расхищение и истощение земли так или иначе продолжается и в остальных частях страны — в Техасе, Миссури, Канзасе и здесь, в Калифорнии. Возьмите фермы, сданные в аренду: в моем округе я знаю ранчо, где земля стоила когда-то сто двадцать пять долларов за акр и доходы с этой земли соответствовали цене. Когда старик хозяин умер, сын сдал ферму арендатору-португальцу, а сам укатил в город. За пять лет португалец снял сливки и выжал из земли все соки. При следующем арендаторе, взявшем землю на три года, она давала только одну четверть тех доходов, которые получал первый арендатор. Третьего португальца, охотника арендовать эту землю, не нашлось — там уже ничего не осталось. Когда старик умер, ферма стоила пятьдесят тысяч долларов. А сын в конце концов с большим трудом продал ее за одиннадцать. Да что говорить, я сам видел участки, приносившие вначале двенадцать процентов дохода, а после пятилетнего хозяйничанья арендаторов они давали всего один с четвертью процента.
— Ив нашей долине то же самое, — подхватила миссис Хастингс. — Все старые ранчо приходят в упадок. Помнишь ферму Эбела, дружок? — обратилась она к мужу; он выразительно кивнул, и она продолжала: — Когда мы там гостили, это была образцовая ферма, просто рай: плотины и озера, сочные луга, отличные покосы, холмы, покрытые виноградниками, сотни акров превосходных пастбищ, прелестные дубовые и сосновые рощи, каменная винодельня, каменные амбары, при доме сад, — словом, об этой ферме можно рассказывать часами. Когда миссис Эбел умерла, семья разъехалась кто куда, и ферму стали сдавать в аренду. Теперь все разорено; деревья срублены и проданы на топливо. Возделывается лишь небольшая часть виноградника — ровно столько, сколько нужно арендатору итальянцу для собственных нужд. На остатках земли он завел жалкую молочную ферму. В прошлом году я проезжала мимо — и расплакалась. Прекрасный фруктовый сад в ужасном виде, цветники заросли и одичали… А что они сделали с амбарами! Им было лень прочищать желоба — дождевая вода просачивалась внутрь, все балки прогнили, и в конце концов крыши провалились. Часть винодельни тоже рухнула, уцелевшую половину обратили в коровник. А дом! Словами не передашь, как он выглядит…
— Это стало прямо профессией, — продолжал Хастингс. — Таких арендаторов называют «перекати-поле». Они берут в аренду участок, за несколько лет выжимают из него все, а затем переходят на другой. Они действуют совсем иначе, чем китайцы, японцы и другие иностранцы. В большинстве случаев это просто ленивые, равнодушные лодыри. Такой тип делает одно: истощит почву — и пошел дальше, истощит — и пошел. А возьмите приезжих португальцев и итальянцев, как они относятся к земле? Совсем другие люди! Они приезжают к нам без гроша в кармане и работают на своих земляков до тех пор, пока не научатся языку и не освоятся. Они не «перекати-поле». Они мечтают о собственной земле, которую будут любить, холить и беречь. Но вопрос в том, как получить эту землю? Откладывать заработок? Это слишком долго. Есть более быстрый способ: они берут участок в аренду. За три года можно выжать достаточно из чужой земли, чтобы обосноваться на собственной. Это величайшее кощунство, настоящее ограбление земли! Но кому до этого дело? Так уж повелось в Соединенных Штатах.
Он вдруг обернулся к Биллу:
— Послушайте, Роберте. Вы с женой ищете себе хороший участок, он вам до смерти нужен. Хотите знать мой совет? Безжалостный, жестокий совет: станьте арендатором. Арендуйте какую-нибудь ферму, где старые хозяева умерли, а молодые не желают жить в деревне, выжмите из нее все до последнего доллара, ничего не ремонтируйте — и через три года у вас будут деньги, чтобы купить собственную ферму. Тогда откройте новую страницу вашей жизни. Любите вашу землю, питайте ее хорошенько. Каждый доллар, который вы в нее вложите, она вернет вам сторицей. И не держите на своей ферме никакой дряни. Пусть лошади, коровы, свиньи, куры или там ягоды — пусть все будет у вас самый первый сорт.
— Но это же гадко! — вырвалось у Саксон. — Это гадкий совет!
— Что ж, мы живем в такое гадкое время, — продолжал Хастингс, угрюмо усмехаясь. — Повальное истощение земли — это — в наши дни — национальное преступление Соединенных Штатов. Я бы не дал вашему мужу такого совета, но я совершенно уверен, что, если он откажется истощать землю, это сделает за него какой-нибудь португалец или итальянец. Достаточно им приехать и устроиться, как они тут же выписывают всех своих сестер, двоюродных братьев, теток. Ну, а если бы вас мучила жажда и возле вас горел бы винный склад с запасами вина и превосходное рейнское вино лилось бы на землю — разве вы не протянули бы руку, чтобы зачерпнуть и выпить хоть глоток? Ну вот — наш национальный склад горит со всех концов, и бесконечно много всякого добра пропадает зря. Берите, хватайте! Не то все расхватают иностранцы.
— О, вы не знаете моего мужа, — поспешила вмешаться миссис Хастингс. — Он отдает все свое время заботам о нашем ранчо. Там больше тысячи акров леса, и он ходит за ним и постоянно очищает его, прямо как хирург, не даст срубить ни одного деревца без разрешения, он даже подсадил сто тысяч деревьев; вечно возится с осушением участка и рытьем канав, чтобы остановить эрозию почвы, и делает опыты с кормовыми травами. То и дело покупает он соседние истощенные фермы и принимается восстанавливать силы земли.
— Поэтому я знаю, о чем говорю, — прервал ее Хастингс. — И повторяю мой совет. Я люблю землю, но если я завтра окажусь на улице, то, при данных обстоятельствах, готов загубить пятьсот акров, чтобы приобрести двадцать пять. Когда вы будете в долине Сономы, загляните ко мне, и я познакомлю вас с положением вещей: вы увидите обе стороны медали. Я покажу вам и восстановление и разрушение. И если вам попадется участок, обреченный на гибель, хватайте его и спешите выжать из него все соки.
— Да, а кто по уши влез в долги, чтобы вырвать пятьсот акров леса из рук угольщиков? — засмеялась миссис Хастингс.
Впереди, на левом берегу Сакраменто, где таяла вдали гряда Монтезумских холмов, показался городок Рио-Виста. «Скиталец», легко скользя по спокойным водам реки, шел мимо верфей, пристаней, мостов и товарных складов. Оба японца вышли на палубу и стали на носу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140