Нагруженные снежками, мы бросились в дом и остановились в дверях окутанной дымом комнаты. Пожар был что надо; может, это горел мистер Протеро, который всегда спал здесь после обеда, прикрыв газетой лицо; но нет, он стоял посреди комнаты и разгонял дым комнатной туфлей, приговаривая:
- Чудесное Рождество!
- Вызови пожарную команду! - кричала миссис Протеро, бившая в гонг.
- Их там нет, - отвечал мистер Протеро, - сегодня же Рождество.
Огня не было видно - только клубы дыма, и посреди них - мистер Протеро, размахивающий туфлей, будто он дирижирует оркестром.
- Делайте что-нибудь, - говорит он.
И мы бросаем в дым все наши снежки - по-моему, мы не попали в мистера Протеро - и выскакиваем из дома и мчимся к телефонной будке.
- Давай вызовем полицию тоже, - говорит Джим.
- И "скорую помощь".
- И Эрни Дженкинса - он обожает пожары.
Но мы вызвали только пожарную команду, и вскоре приехала пожарная машина, три высоких человека в касках притащили в дом шланг, и мистер Протеро едва успел выскочить оттуда, как они его включили. Ни у кого не могло быть более шумного сочельника. И когда пожарники, выключив шланг, стояли в залитой водой, дымной комнате, вниз спустилась тетушка Джима, мисс Протеро, и уставилась на них. Мы с Джимом совсем притихли, поджидая, что-то она скажет. Она всегда говорила как раз то, что нужно. Поглядев на стоявших в дыму, среди золы и тающих снежков трех высоких пожарников в сверкающих касках, она сказала:
- Не хотите чего-нибудь почитать?
Вот из ярко-белого кома ушедшего Рождества показался чулок с подарками - всем чулкам чулок, висевший в ногах постели, со свисавшей из него сверху рукой страшилы и бубенчиками, позвякивавшими в самом носке. А в нем целая рота отважных, но не очень уж вкусных, хотя я малышом неизменно пробовал их на зуб, оловянных солдатиков с мушкетами, в алых мундирах, ремнях и гусарских киверах, которые молниеносно лишались своих ног и голов в сражениях на кухонном столе, когда оттуда была убрана чайная посуда, сладкие пирожки и кексы, в изготовлении которых я тоже принимал участие, очищая от косточек и поедая изюм; и мешочек с влажными разноцветными фигурками из мармелада; свернутый флажок, накладной нос, кондукторская фуражка и машинка для протыкания дырок в билетах, звонившая в колокольчик. Но там так никогда и не оказалось рогатки, лишь один раз, по ошибке, которой никто не мог объяснить, маленький топорик. А еще резиновый бык, а может, и конь с желтой головой и пестрыми ногами; целлулоидная утка, издававшая, если на нее нажать, совсем не кряканье, а какое-то мяукающее мычание, какое могла бы издавать честолюбивая кошка, возомнившая себя коровой; альбом для рисования, где я мог раскрасить траву, и деревья, и зверей, и море каким угодно цветом; ослепительные, небесно-голубые овечки до сих пор пасутся на красном лугу, а над ними порхают гороховые птицы с переливающимися всеми цветами радуги клювами.
Не успеешь оглянуться, как уже кончилось рождественское утро. И гляди! - ни с того ни с сего вдруг начал подгорать пудинг. Теперь бей в гонг и вызывай пожарную команду и обожающих книги пожарных! Кому-то досталась трехпенсовая серебряная монетка с прилипшей к ней изюминкой. Этот "кто-то" неизменно был дядя Арнольд. В моей хлопушке оказались стишки:
Пусть будет в Рождество нам весело с утра!
Давайте петь, плясать, кричать "ура"!
Взрослые воздымали глаза к потолку, а тетушка Бесси, которую уже дважды напугали заводной мышью, всхлипывая у буфета, потягивала бузинную настойку. Кто-то ставил на неприбранный стол стеклянную вазу с орехами, и мой дядюшка, как всегда раз в году, говорил:
- У меня не орех, а целый дом, тащи-ка, парень, сюда домкрат - вот я его разделаю под орех.
Обед окончен.
Еще я помню, как под вечер на Рождество, когда, усевшись у камина, все уверяли друг друга, что это ничто, нет, просто ничто по сравнению с тем великолепным, снежным, нарядным от ягод падуба Рождеством с отменной индейкой, потрескивающим в камине огромным рождественским поленом и поцелуями под ветками омелы, когда они были детьми, а я, закутавшись в шарф, в школьной фуражке и перчатках, под скрип моих новеньких, блестящих ботинок выходил на улицу, в белый мир на прибрежном холме, и заходил к Джиму, Дэну и Джеку, чтобы вместе побродить по снежному безмолвию нашего городка.
Мы шагали по улицам, утопая в снегу, оставляя на исчезнувших тротуарах громадные, глубоченные следы.
- Спорим, будут думать, что тут прошли бегемоты.
- А что б ты сделал, если б увидел бегемота на Террас-роуд?
- Я бы вот так - раз! Перевалил бы его через ограду и покатил с горы, а потом почесал бы ему за ухом, и он завилял бы хвостом...
- А что б ты сделал, если б увидел двух бегемотов?..
С твердыми, как железо, боками бегемоты с ревом и грохотом, сокрушая все на своем пути, двигались нам навстречу сквозь крутящийся снег, когда мы проходили мимо дома мистера Даниэля.
- Давайте опустим мистеру Даниэлю снежок в почтовый ящик.
- Давайте напишем на снегу.
- Давайте напишем на снегу во всю лужайку: "Мистер Даниэль совсем как спаниель".
- Гляди, - говорит Джек, - а у меня пирожок со снегом.
- И какой у него вкус?
- Как у пирожка со снегом.
Или мы бродили по белому берегу.
- А рыбы видят, что идет снег?
- Они думают, что это падает небо. Затянутое одним сплошным облаком небо безмолвно плывет к морю.
- Все старые собаки разбежались.
Летом собаки сотни разных пород и мастей с визгом носились у самой воды, лая на хребты волн, совершавших набеги на берег.
- Спорим, сенбернару сейчас бы тут понравилось.
Мы - ослепленные снежным сиянием путешественники, заблудившиеся средь северных холмов, и нам навстречу трусцой спешат огромные псы, словно одетые в меховые воротники, с закрепленными на шее фляжками бренди, заливаясь звонким лаем: Выше! Выше!
Мы возвращались домой по бедным, пустынным, ведущим к морю улочкам нашего городка, где несколько ребятишек красными голыми пальцами копались в глубоком, исполосованном колесами снегу и посылали вдогонку нам свист и насмешки; и пока мы взбирались на гору, их голоса раздавались все тише и тише, пока совсем не слились с криками птиц у причала и сиренами пароходов там, в белой круговерти бухты.
Теперь, когда мы сидим у камина и жарим каштаны при еле мерцающем свете газового рожка, пришла пора небылиц. В долгие ночи - я не смел глянуть через плечо - гремя цепями, появлялись привидения, зажав свою голову под мышкой, и, точно совы, кричали: У-у-у, а в укромном уголке под лестницей, где щелкает газовый счетчик, прятались дикие звери!
- Однажды, - говорит Джим, - жили-были трое мальчишек, ну вот вроде нас, и в темноте они заблудились в снегу возле часовни Вифезды, и с ними стряслось..
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60