На этот раз она смогла распробовать его по-настоящему, и никогда раньше приправы не были такими вкусными, мясо – настолько хорошо прожаренным, а хлеб не таял на языке так быстро.
– Так-то лучше, правда? – Он скомкал свою салфетку и бросил ее в урну.
Тэффи кивнула. Проглотив последний кусок, она обрела обычную остроту восприятия. Яркие цвета ярмарочных балаганчиков больше не резали глаз, а шум превратился в приятный гулкий фон.
– Гораздо лучше, спасибо. – У нее прибавилось сил, чтобы перекрикивать этот гул, и это было кстати: ведь ей так много нужно было сказать. – Знаешь…
– Да? – Он ждал, что она скажет. Он, мужчина, перевернувший всю ее жизнь.
– …спасибо. Не знала, что от еды так много зависит.
– Тебе наверняка не приходилось задумываться об этом раньше.
– Да… в общем, не приходилось.
Но и сейчас, когда Тэффи снова была с Полем, ее мысли были не о еде. Футболки, рабочие комбинезоны или свободные рубашки, какие носит Ник, не для него, думала Тэффи. Даже в этот жаркий воскресный полдень он остается официальным и сверхъестественно спокойным в темном костюме, белой рубашке и галстуке. Тэффи любовалась безупречно причесанными волосами на его надменно вскинутой голове, и в ее памяти всплыл образ Люцифера, Князя Тьмы среди праздничной толпы…
Боясь утратить вновь приобретенную силу, она тоже выбросила салфетку и замялась, не зная, с чего начать. Может, стоит начать с самого главного?
– Поль, прости меня.
Изогнутые брови удивленно приподнялись.
– Простить… за что?
В ярком солнечном свете она разглядела в его глазах два оттенка: теплый коричневый и проглядывающий сквозь него темно-серый; янтарь и сталь, свет и тьма, нежность и жестокость… Во что ей верить?
Тэффи отвела глаза, вычерчивая носком босоножки замысловатый узор на асфальте.
– За то, что я притворялась, и за то, в чем тебя обвиняла…
– Обвиняла меня? В чем? – настаивал Поль.
Она вздохнула, понимая, что он не собирается помогать ей.
– Ну, ты знаешь… Что ты слишком благоразумен и осторожен, – быстро закончила она. – Еще много разного, но это – хуже всего.
– Я хочу, чтобы ты просила прощения только за это.
Тэффи смущенно посмотрела ему в лицо и встретила мягкий янтарный взгляд, от которого ей стало так легко, что она осмелилась продолжить:
– Ну а сцена, которую я закатила?
– Ты не давала обета молчания, мышка. Если расстроена, почему бы не закатить сцену?
– Потому что это по-детски, – призналась она впервые в жизни. – И вдобавок свалить всю вину на тебя.
– Я и вправду приложил к этому руку.
– В общем – нет. И ударилась я сама. – Она потрогала локоть.
– Бедная мышка.
Он опять подшучивает над ней, значит, все в порядке. Почему раньше она не понимала, что подсмеиваются обычно над людьми, которые нравятся? Он подсмеивается над ней, значит, она ему нравится, и больше ей ничего не нужно, разве что быть рядом с ним и пробираться сквозь притихшую и теперь более управляемую толпу.
– У меня вопрос, – начала Тэффи, когда они проходили мимо бело-золотой карусели. – Откуда ты там взялся?
Поль пожал плечами.
– Все приходят на Гласис в воскресенье, когда идет Scheuberfouer.
– Даже те, у кого нет детей?
– У кого-то дети, а у меня Ник.
– Так вот почему ты здесь? Поглядеть, как дела у Ника?
– Можно сказать и так. – Он подтолкнул ее вперед. – Его мать поручила мне приглядывать за ним.
– Тогда почему ты его отослал и пошел со мной в кафе?
– Потому что ты больше во мне нуждалась. – Он слегка прижал ее к себе. – Это же надо – морить себя голодом!
– Я не хотела есть, – возразила она. – Ну, или я думала, что не хочу, – добавила она, засмущавшись.
Поль смотрел прямо перед собой, выбирая, куда идти.
– Я съел сегодня не так уж много, но хотя бы попробовал.
– Я тоже… – Она запнулась на полуслове, пытаясь вникнуть в точный смысл того, что он только что произнес. – Ты тоже не был голоден?
– Осторожно! – Он обошел маленькую девочку с огромным конусом мороженого. – Хочешь на чертово колесо?
– Нет, спасибо. – Она расставила ноги, категорически отказываясь идти дальше. Ребенка в коляске пришлось повезти в объезд. – Почему ты не хотел есть?
Он неохотно повернулся к ней – темный силуэт на фоне ослепительно синего неба, яркого солнца, веселящейся толпы. На мгновение Тэффи испугалась, не зная, какой стороной он сейчас повернется к ней – темной или светлой, из стали или из янтаря.
Он улыбнулся:
– Так я должен говорить об этом здесь? На виду у всех? Дополнительный бесплатный аттракцион?
Тут же, как бы отвечая на его реплику, около них остановилась парочка подростков, держащихся за руки, и с откровенным любопытством уставилась на Поля и Тэффи. К этим двум зрителям сразу же прибавились темноволосый человечек с фотоаппаратом, белоголовый мальчишка и девушка.
– Ты только скажи мне, – Тэффи старалась перекрикивать шум ярмарки как можно тише, – почему ты не хотел есть? По той же причине, что и я, или нет?
– Я в любую минуту могу пойти своей дорогой и бросить тебя здесь. – Он посмотрел поверх голов – а зрителей все прибавлялось – в сторону, куда они направлялись.
Тэффи немедленно замолчала. Заметил ли он, как хорошо подействовала его угроза? Конечно, он не мог знать, что именно так родители пресекали ее выходки, когда ей было шесть лет.
– Я не очень испугалась, что ты пойдешь своей дорогой и бросишь меня одну, – закричала она. – Просто я решила, что сейчас не время и не место.
– Для чего, мышка?
Она не ответила, даже не смогла отделаться нейтральным «чтобы выяснять отношения». Да были ли у них отношения? Мало ли по какой причине у людей пропадает аппетит?..
– Для разговоров, – сказала она наконец, чувствуя, как неопределенно и неубедительно это прозвучало.
– Разумно. – Поль снова двинулся вперед – такими большими шагами, что Тэффи пришлось почти бежать за ним, чтобы не отстать.
– Пытаюсь стать разумной, знаешь ли, – крикнула она, огибая группу людей на тротуаре.
– Правильно делаешь. – Просто несправедливо, что его сильный голос так легко перекрывает окружающий шум!
– Правда, правда, не смейся, – настаивала она, семеня рядом с ним. – С сегодняшнего дня я буду вести себя как взрослая, разумно… Что это?
– Я все ждал, когда ты спросишь. Это Шествие пастухов.
– Здорово! – Тэффи, приплясывая, устремилась сквозь толпу.
Было невозможно слышать музыку и не танцевать. Барабаны и серебряные трубы играли такой заразительный мотив, что ноги сами пустились в пляс…
Тэффи с трудом взяла себя в руки, прежде чем Поль догнал ее. Незачем ему видеть, что ее поведение не отличается от поведения маленькой девчушки, прыгающей рядом.
– А у овец всегда на спинах люксембургский флаг?
– Их всегда украшают люксембургские цвета, – уточнил он, показывая на ягненка, шею которого обвивала красно-бело-синяя ленточка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Так-то лучше, правда? – Он скомкал свою салфетку и бросил ее в урну.
Тэффи кивнула. Проглотив последний кусок, она обрела обычную остроту восприятия. Яркие цвета ярмарочных балаганчиков больше не резали глаз, а шум превратился в приятный гулкий фон.
– Гораздо лучше, спасибо. – У нее прибавилось сил, чтобы перекрикивать этот гул, и это было кстати: ведь ей так много нужно было сказать. – Знаешь…
– Да? – Он ждал, что она скажет. Он, мужчина, перевернувший всю ее жизнь.
– …спасибо. Не знала, что от еды так много зависит.
– Тебе наверняка не приходилось задумываться об этом раньше.
– Да… в общем, не приходилось.
Но и сейчас, когда Тэффи снова была с Полем, ее мысли были не о еде. Футболки, рабочие комбинезоны или свободные рубашки, какие носит Ник, не для него, думала Тэффи. Даже в этот жаркий воскресный полдень он остается официальным и сверхъестественно спокойным в темном костюме, белой рубашке и галстуке. Тэффи любовалась безупречно причесанными волосами на его надменно вскинутой голове, и в ее памяти всплыл образ Люцифера, Князя Тьмы среди праздничной толпы…
Боясь утратить вновь приобретенную силу, она тоже выбросила салфетку и замялась, не зная, с чего начать. Может, стоит начать с самого главного?
– Поль, прости меня.
Изогнутые брови удивленно приподнялись.
– Простить… за что?
В ярком солнечном свете она разглядела в его глазах два оттенка: теплый коричневый и проглядывающий сквозь него темно-серый; янтарь и сталь, свет и тьма, нежность и жестокость… Во что ей верить?
Тэффи отвела глаза, вычерчивая носком босоножки замысловатый узор на асфальте.
– За то, что я притворялась, и за то, в чем тебя обвиняла…
– Обвиняла меня? В чем? – настаивал Поль.
Она вздохнула, понимая, что он не собирается помогать ей.
– Ну, ты знаешь… Что ты слишком благоразумен и осторожен, – быстро закончила она. – Еще много разного, но это – хуже всего.
– Я хочу, чтобы ты просила прощения только за это.
Тэффи смущенно посмотрела ему в лицо и встретила мягкий янтарный взгляд, от которого ей стало так легко, что она осмелилась продолжить:
– Ну а сцена, которую я закатила?
– Ты не давала обета молчания, мышка. Если расстроена, почему бы не закатить сцену?
– Потому что это по-детски, – призналась она впервые в жизни. – И вдобавок свалить всю вину на тебя.
– Я и вправду приложил к этому руку.
– В общем – нет. И ударилась я сама. – Она потрогала локоть.
– Бедная мышка.
Он опять подшучивает над ней, значит, все в порядке. Почему раньше она не понимала, что подсмеиваются обычно над людьми, которые нравятся? Он подсмеивается над ней, значит, она ему нравится, и больше ей ничего не нужно, разве что быть рядом с ним и пробираться сквозь притихшую и теперь более управляемую толпу.
– У меня вопрос, – начала Тэффи, когда они проходили мимо бело-золотой карусели. – Откуда ты там взялся?
Поль пожал плечами.
– Все приходят на Гласис в воскресенье, когда идет Scheuberfouer.
– Даже те, у кого нет детей?
– У кого-то дети, а у меня Ник.
– Так вот почему ты здесь? Поглядеть, как дела у Ника?
– Можно сказать и так. – Он подтолкнул ее вперед. – Его мать поручила мне приглядывать за ним.
– Тогда почему ты его отослал и пошел со мной в кафе?
– Потому что ты больше во мне нуждалась. – Он слегка прижал ее к себе. – Это же надо – морить себя голодом!
– Я не хотела есть, – возразила она. – Ну, или я думала, что не хочу, – добавила она, засмущавшись.
Поль смотрел прямо перед собой, выбирая, куда идти.
– Я съел сегодня не так уж много, но хотя бы попробовал.
– Я тоже… – Она запнулась на полуслове, пытаясь вникнуть в точный смысл того, что он только что произнес. – Ты тоже не был голоден?
– Осторожно! – Он обошел маленькую девочку с огромным конусом мороженого. – Хочешь на чертово колесо?
– Нет, спасибо. – Она расставила ноги, категорически отказываясь идти дальше. Ребенка в коляске пришлось повезти в объезд. – Почему ты не хотел есть?
Он неохотно повернулся к ней – темный силуэт на фоне ослепительно синего неба, яркого солнца, веселящейся толпы. На мгновение Тэффи испугалась, не зная, какой стороной он сейчас повернется к ней – темной или светлой, из стали или из янтаря.
Он улыбнулся:
– Так я должен говорить об этом здесь? На виду у всех? Дополнительный бесплатный аттракцион?
Тут же, как бы отвечая на его реплику, около них остановилась парочка подростков, держащихся за руки, и с откровенным любопытством уставилась на Поля и Тэффи. К этим двум зрителям сразу же прибавились темноволосый человечек с фотоаппаратом, белоголовый мальчишка и девушка.
– Ты только скажи мне, – Тэффи старалась перекрикивать шум ярмарки как можно тише, – почему ты не хотел есть? По той же причине, что и я, или нет?
– Я в любую минуту могу пойти своей дорогой и бросить тебя здесь. – Он посмотрел поверх голов – а зрителей все прибавлялось – в сторону, куда они направлялись.
Тэффи немедленно замолчала. Заметил ли он, как хорошо подействовала его угроза? Конечно, он не мог знать, что именно так родители пресекали ее выходки, когда ей было шесть лет.
– Я не очень испугалась, что ты пойдешь своей дорогой и бросишь меня одну, – закричала она. – Просто я решила, что сейчас не время и не место.
– Для чего, мышка?
Она не ответила, даже не смогла отделаться нейтральным «чтобы выяснять отношения». Да были ли у них отношения? Мало ли по какой причине у людей пропадает аппетит?..
– Для разговоров, – сказала она наконец, чувствуя, как неопределенно и неубедительно это прозвучало.
– Разумно. – Поль снова двинулся вперед – такими большими шагами, что Тэффи пришлось почти бежать за ним, чтобы не отстать.
– Пытаюсь стать разумной, знаешь ли, – крикнула она, огибая группу людей на тротуаре.
– Правильно делаешь. – Просто несправедливо, что его сильный голос так легко перекрывает окружающий шум!
– Правда, правда, не смейся, – настаивала она, семеня рядом с ним. – С сегодняшнего дня я буду вести себя как взрослая, разумно… Что это?
– Я все ждал, когда ты спросишь. Это Шествие пастухов.
– Здорово! – Тэффи, приплясывая, устремилась сквозь толпу.
Было невозможно слышать музыку и не танцевать. Барабаны и серебряные трубы играли такой заразительный мотив, что ноги сами пустились в пляс…
Тэффи с трудом взяла себя в руки, прежде чем Поль догнал ее. Незачем ему видеть, что ее поведение не отличается от поведения маленькой девчушки, прыгающей рядом.
– А у овец всегда на спинах люксембургский флаг?
– Их всегда украшают люксембургские цвета, – уточнил он, показывая на ягненка, шею которого обвивала красно-бело-синяя ленточка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36