– Теперь Тэффи злилась на себя. – Они сказали прийти после обеда, а я даже не вспомнила.
– Ничего страшного. – Низкий голос потеплел. – Лучше бы ты и не вспоминала.
Тэффи стало еще хуже: она подумала о внезапной близости, возникшей между ней и Клодией, когда она помогала больной.
– Ну хоть скажи: как она?
– Поправляется. – Полуопущенные веки сделали ответ столь же общим, сколь и бессмысленным. – Хотя ей надо будет беречься.
– Еще бы, нельзя есть все подряд, когда язва.
– Э-э… – Он метнул на нее острый взгляд. Потом за вновь опущенными веками созрело какое-то решение. – Конечно. Конечно, нельзя.
– А мне можно ее повидать? – Тэффи ощущала себя подлой эгоисткой и пыталась исправиться.
– Нет. – Поль с облегчением обернулся к месье Фаберу, собственноручно ставившему на стол серебряные тарелки. – Она никого не принимает.
– Она принимает тебя. – Тэффи с неохотой уставилась на камамбер.
– И только меня.
Он поблагодарил месье Фабера и перенес все свое внимание на еду.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Вот так все и было. Оставшись за столом наедине с Тэффи, Поль ел и некоторое время игнорировал все ее вопросы. Только когда она начала умолять его сказать настоящее имя Клодии, он проговорил:
– Не глупи, мышка. Это не моя тайна.
– Но ты только что сказал, что назвал его в больнице.
– Ее там никто не узнал. – Поль отложил нож и вилку. – Для них она всего лишь женщина, которой надо помочь.
– Для меня тоже. – Тэффи все больше расстраивалась. – Я могла бы по крайней мере послать цветы, если бы знала, на чье имя.
– Забудь.
Он подозвал проходящего мимо официанта. Тот убрал тарелки, кивнул на требование выписать счет и отошел, с любопытством взглянув на Тэффи.
– Никаких цветов, никаких справок, ничего, – продолжал Поль, когда они снова остались вдвоем. – Она не хочет никого видеть, кроме…
– Кроме тебя? – перебила Тэффи и проглотила кусочек сыра, показавшегося ей сделанным из опилок.
Возразит ли он ей? Пожалуйста, пожалуйста, пусть он возразит, а еще лучше – посмеется над ее нелепыми предположениями и как-нибудь докажет, что связи между ним и этой ослепительной, изумительной женщиной никогда не было, нет и не будет.
Но Поль молчал. Вместо этого он устремил на нее непонятный взгляд. Что преобладало сейчас в его глазах: сталь или янтарь? Чтобы определить это, нужен был яркий дневной свет, а не затененная лампа на столике.
– Кроме тебя, – настойчиво повторила она. – Она хочет тебя, так?
Поль скомкал свою бело-синюю салфетку и с еле слышным вздохом положил ее на стол.
– Если бы все было так просто.
– Ты… ты был бы этому рад? – дрожащим голосом спросила Тэффи.
– Да, я был бы рад, если бы вести дела Клодии было просто. Ну, мышка, – он взглянул на неумолимые часы, – доедай свой сыр, и пойдем.
Тэффи готова была запустить в него тарелкой или хотя бы вскочить и выбежать отсюда, но мысль, что его здесь хорошо знают и она привлечет к себе всеобщее внимание, заставила ее остаться на месте. Она отрезала еще один кусочек камамбера и застыла, удивляясь самой себе: неужели она не осмелилась на эту сумасшедшую выходку только потому, что не хотела его компрометировать?
– Так и быть, – Поль перегнулся через стол и взял ее тарелку, – я доем.
– Между прочим, я не говорила, что больше не хочу. И не было бы преступлением оставить сыр недоеденным.
– Да? – Он взял неиспользованный нож из своего набора и методично нарезал сыр. – Надеюсь, ты не из тех женщин, которые выбрасывают еду, а, мышка?
Почему вдруг она воспрянула духом? Она поняла: потому, что в его словах можно было увидеть желание узнать ее получше. Он говорил так, как будто у них было общее будущее.
– Интересно, а ты из каких мужчин? Из тех, кто…
Она оборвала себя на полуслове. Из тех, кто умеет хранить секреты, намеревалась сказать она. Но правда ли это? Разве не советовал он ей минуту назад открыто высказывать свои подозрения и тревоги? Не говорил ли, что, если держать их в себе, они могут отравить, как яд?
– Из тех, кому неприятно смотреть, как пропадает хорошая еда, – закончил он с набитым ртом. – А сыр действительно отличный.
– Опять еда. Ты что, ни о чем другом не можешь думать?
– Могу, и о многом, – последовал невозмутимый ответ. – Например, о том, как тебе понравилось «пино гри».
Тэффи с изумлением обнаружила, что ее бокал пуст.
– Я… я не помню…
Поль неодобрительно покачал головой:
– Нельзя так поступать с хорошим вином, мышка.
– Видишь? Вино и еда, еда и вино – и ты еще говоришь, что я упитанная! – отпарировала она.
– Неправда! – воскликнул он с притворным ужасом. – Ты довольно аппетитная…
– Опять аппетит! Когда-нибудь твой аппетит тебя погубит, вот увидишь. Подожди, вот растолстеешь, как тыква…
Тэффи замолчала. С удивлением она поняла, что полностью расслабилась и что ей нравится его поддразнивать в том же духе, как он поддразнивал ее; но почему же на ум ей пришла именно тыква? Ах да, ее округлая форма напомнила Тэффи беременность, которой Поль с таким тщанием остерегался…
– У Меня свои методы, как сохранить фигуру. – Поль лукаво посмотрел на нее. – Например, секс после обеда.
Тэффи чуть было не осведомилась, как часто и с каким количеством женщин, но удержалась.
– Как и все твои развлечения, – заметила она язвительно, – этот способ, конечно, весьма практичен.
– Я такой, какой я есть, мышка. – Он достал бумажник, завидев приближающегося месье Фабера. – Прими меня без оговорок или уходи.
И Тэффи приняла его – у нее не было другого выхода. Счет был оплачен, и Поль проводил ее к машине, которую последний раз она видела около больницы и которая неожиданно оказалась припаркованной возле ресторана. Узкими улочками он повез Тэффи к ее… его… к дому.
– Хорошо, – огляделся он, открыв дверь подъезда, – вижу, лифт внизу.
– Никогда им не пользуюсь.
Она хотела подчеркнуть этими словами свою независимость, но прозвучали они подавленно. Идя за Полем по мрачной, холодной лестнице, она ощущала себя маленькой, слабой и до смешного беззащитной, как жертва, слабеющая при виде хищника. Но разве Поль отобрал у нее что-то такое, чего она не хотела отдать? Гордость, только и всего, мелькнуло у нее в голове. Набравшись смелости, она задала вопрос, который не могла не задать:
– Я… – Тэффи услышала неуверенность в своем голосе и попыталась от нее избавиться: – Я увижу тебя снова?
– Что за вопрос!
Поль наклонился ее поцеловать, и, ощущая его твердые губы на своих, она погладила его по плечу. Его пальцы поймали ее запястье и поднесли к губам. А потом он ушел, не сказав ни слова о следующей встрече. Когда Тэффи позже вспомнила его ответ, то поняла, что он ничего ей не обещал.
К счастью, на следующий день у нее было много работы. Записать в компьютер новые адреса для Еврожурнала, просмотреть англоязычную прессу по проблеме безопасности на дорогах, отыскать пропавшие бумаги о процессорных технологиях – эти не слишком увлекательные задания заставили Тэффи на некоторое время забыть обо всех неприятностях, но только до обеденного перерыва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Ничего страшного. – Низкий голос потеплел. – Лучше бы ты и не вспоминала.
Тэффи стало еще хуже: она подумала о внезапной близости, возникшей между ней и Клодией, когда она помогала больной.
– Ну хоть скажи: как она?
– Поправляется. – Полуопущенные веки сделали ответ столь же общим, сколь и бессмысленным. – Хотя ей надо будет беречься.
– Еще бы, нельзя есть все подряд, когда язва.
– Э-э… – Он метнул на нее острый взгляд. Потом за вновь опущенными веками созрело какое-то решение. – Конечно. Конечно, нельзя.
– А мне можно ее повидать? – Тэффи ощущала себя подлой эгоисткой и пыталась исправиться.
– Нет. – Поль с облегчением обернулся к месье Фаберу, собственноручно ставившему на стол серебряные тарелки. – Она никого не принимает.
– Она принимает тебя. – Тэффи с неохотой уставилась на камамбер.
– И только меня.
Он поблагодарил месье Фабера и перенес все свое внимание на еду.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Вот так все и было. Оставшись за столом наедине с Тэффи, Поль ел и некоторое время игнорировал все ее вопросы. Только когда она начала умолять его сказать настоящее имя Клодии, он проговорил:
– Не глупи, мышка. Это не моя тайна.
– Но ты только что сказал, что назвал его в больнице.
– Ее там никто не узнал. – Поль отложил нож и вилку. – Для них она всего лишь женщина, которой надо помочь.
– Для меня тоже. – Тэффи все больше расстраивалась. – Я могла бы по крайней мере послать цветы, если бы знала, на чье имя.
– Забудь.
Он подозвал проходящего мимо официанта. Тот убрал тарелки, кивнул на требование выписать счет и отошел, с любопытством взглянув на Тэффи.
– Никаких цветов, никаких справок, ничего, – продолжал Поль, когда они снова остались вдвоем. – Она не хочет никого видеть, кроме…
– Кроме тебя? – перебила Тэффи и проглотила кусочек сыра, показавшегося ей сделанным из опилок.
Возразит ли он ей? Пожалуйста, пожалуйста, пусть он возразит, а еще лучше – посмеется над ее нелепыми предположениями и как-нибудь докажет, что связи между ним и этой ослепительной, изумительной женщиной никогда не было, нет и не будет.
Но Поль молчал. Вместо этого он устремил на нее непонятный взгляд. Что преобладало сейчас в его глазах: сталь или янтарь? Чтобы определить это, нужен был яркий дневной свет, а не затененная лампа на столике.
– Кроме тебя, – настойчиво повторила она. – Она хочет тебя, так?
Поль скомкал свою бело-синюю салфетку и с еле слышным вздохом положил ее на стол.
– Если бы все было так просто.
– Ты… ты был бы этому рад? – дрожащим голосом спросила Тэффи.
– Да, я был бы рад, если бы вести дела Клодии было просто. Ну, мышка, – он взглянул на неумолимые часы, – доедай свой сыр, и пойдем.
Тэффи готова была запустить в него тарелкой или хотя бы вскочить и выбежать отсюда, но мысль, что его здесь хорошо знают и она привлечет к себе всеобщее внимание, заставила ее остаться на месте. Она отрезала еще один кусочек камамбера и застыла, удивляясь самой себе: неужели она не осмелилась на эту сумасшедшую выходку только потому, что не хотела его компрометировать?
– Так и быть, – Поль перегнулся через стол и взял ее тарелку, – я доем.
– Между прочим, я не говорила, что больше не хочу. И не было бы преступлением оставить сыр недоеденным.
– Да? – Он взял неиспользованный нож из своего набора и методично нарезал сыр. – Надеюсь, ты не из тех женщин, которые выбрасывают еду, а, мышка?
Почему вдруг она воспрянула духом? Она поняла: потому, что в его словах можно было увидеть желание узнать ее получше. Он говорил так, как будто у них было общее будущее.
– Интересно, а ты из каких мужчин? Из тех, кто…
Она оборвала себя на полуслове. Из тех, кто умеет хранить секреты, намеревалась сказать она. Но правда ли это? Разве не советовал он ей минуту назад открыто высказывать свои подозрения и тревоги? Не говорил ли, что, если держать их в себе, они могут отравить, как яд?
– Из тех, кому неприятно смотреть, как пропадает хорошая еда, – закончил он с набитым ртом. – А сыр действительно отличный.
– Опять еда. Ты что, ни о чем другом не можешь думать?
– Могу, и о многом, – последовал невозмутимый ответ. – Например, о том, как тебе понравилось «пино гри».
Тэффи с изумлением обнаружила, что ее бокал пуст.
– Я… я не помню…
Поль неодобрительно покачал головой:
– Нельзя так поступать с хорошим вином, мышка.
– Видишь? Вино и еда, еда и вино – и ты еще говоришь, что я упитанная! – отпарировала она.
– Неправда! – воскликнул он с притворным ужасом. – Ты довольно аппетитная…
– Опять аппетит! Когда-нибудь твой аппетит тебя погубит, вот увидишь. Подожди, вот растолстеешь, как тыква…
Тэффи замолчала. С удивлением она поняла, что полностью расслабилась и что ей нравится его поддразнивать в том же духе, как он поддразнивал ее; но почему же на ум ей пришла именно тыква? Ах да, ее округлая форма напомнила Тэффи беременность, которой Поль с таким тщанием остерегался…
– У Меня свои методы, как сохранить фигуру. – Поль лукаво посмотрел на нее. – Например, секс после обеда.
Тэффи чуть было не осведомилась, как часто и с каким количеством женщин, но удержалась.
– Как и все твои развлечения, – заметила она язвительно, – этот способ, конечно, весьма практичен.
– Я такой, какой я есть, мышка. – Он достал бумажник, завидев приближающегося месье Фабера. – Прими меня без оговорок или уходи.
И Тэффи приняла его – у нее не было другого выхода. Счет был оплачен, и Поль проводил ее к машине, которую последний раз она видела около больницы и которая неожиданно оказалась припаркованной возле ресторана. Узкими улочками он повез Тэффи к ее… его… к дому.
– Хорошо, – огляделся он, открыв дверь подъезда, – вижу, лифт внизу.
– Никогда им не пользуюсь.
Она хотела подчеркнуть этими словами свою независимость, но прозвучали они подавленно. Идя за Полем по мрачной, холодной лестнице, она ощущала себя маленькой, слабой и до смешного беззащитной, как жертва, слабеющая при виде хищника. Но разве Поль отобрал у нее что-то такое, чего она не хотела отдать? Гордость, только и всего, мелькнуло у нее в голове. Набравшись смелости, она задала вопрос, который не могла не задать:
– Я… – Тэффи услышала неуверенность в своем голосе и попыталась от нее избавиться: – Я увижу тебя снова?
– Что за вопрос!
Поль наклонился ее поцеловать, и, ощущая его твердые губы на своих, она погладила его по плечу. Его пальцы поймали ее запястье и поднесли к губам. А потом он ушел, не сказав ни слова о следующей встрече. Когда Тэффи позже вспомнила его ответ, то поняла, что он ничего ей не обещал.
К счастью, на следующий день у нее было много работы. Записать в компьютер новые адреса для Еврожурнала, просмотреть англоязычную прессу по проблеме безопасности на дорогах, отыскать пропавшие бумаги о процессорных технологиях – эти не слишком увлекательные задания заставили Тэффи на некоторое время забыть обо всех неприятностях, но только до обеденного перерыва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36