Симфонию слушало одновременно около двадцати миллионов человек. Потом она исполнялась в других городах США, в Канаде, Мексике, Аргентине, Перу, Уругвае.
Седьмая симфония Д. Шостаковича стала крупным общественно-политическим событием. Об этом говорят многочисленные отзывы,
Вот свидетельства зарубежных музыкантов и слушателей:
«Эта музыка выражает мощь Советской России так, как этого никогда не сможет сделать слово...»
«Симфония дает нам силу духа и надежду, что новый мир придет...»
«Безграничная храбрость и воля к жизни, обеспечивающая победу русского народа, едина в его музыке».
Американский писатель Майкл Голд, отвечая критикам, которые вопреки очевидному утверждали, что «общественные потрясения не могут стать источником вдохновения», что музыка не должна «идти на поводу у политики», писал: «Да, это искусство плюс политика от начала до конца. Искусство никогда и не существовало обособленно от действительности... Безусловно одно - никогда еще ни один композитор не создавал симфонии в осажденном городе, который подвергается ежедневным бомбардировкам наизлейшего врага, уже покорившего всю Европу... Да, музыка, - продолжал писатель, - проникнутая духом борьбы против Гитлера, является политической. Критикующие правы: миллионы американцев, включая Тосканини, были предрасположены в пользу Шостаковича по причине его личного героизма и храбрости русского народа в его борьбе против фашизма. Но и с эстетической точки зрения Шостакович, возможно, является величайшим композитором современности...»
Весть об исполнении симфонии в Куйбышеве, а потом в Москве взволновала музыкантов Ленинграда. Ведь симфония родилась в этом городе и посвящена ему. И появилось горячее желание непременно исполнить ее здесь, в осажденном городе. Подвиг первого исполнения Седьмой симфонии в Ленинграде был почти столь величествен и героичен, как и подвиг ее создания.
Сначала нужно было возродить практически переставший существовать оркестр радиокомитета, в последний раз собиравшийся в студии 27 декабря 1941 года. К этому времени уже половина артистов выбыла из строя. Дирижер Карл Элиасберг рассказывает в своих воспоминаниях, что в марте 1942 года начальник Ленинградского управления по делам искусств Б. Загурский прислал к нему скрипача с запиской. Он писал, что просит прийти к нему на Фонтанку для переговоров о возобновлении деятельности симфонического оркестра. Был вызван также инспектор оркестра. Он принес с собой список оркестрантов, причем ряд фамилий в списке был окаймлен красным или черным. Черный цвет окаймлял имена умерших во время блокады, красный - имена людей еще живых, но не способных к труду, находящихся в госпиталях и стационарах. Остальные могли двигаться и держать в руках инструмент, но не более. Из них надо было создать коллектив. От имени Ленинградского радиокомитета и Ленинградского управления по делам искусств была объявлена регистрация оркестрантов.
Собрались все, кто держался на ногах. Пришел и семидесятилетний валторнист Нагорнюк, игравший еще в оркестрах под руководством Направника, Чайковского, Глазунова. Старый музыкант даже отказался уехать из города с сыном, который покидал Ленинград после тяжелого ранения. Он хотел участвовать в исполнении симфонии.
5 апреля 1942 года в зале Академического театра драмы имени Пушкина состоялся первый симфонический концерт в Ленинграде после тяжелой зимы. Он был в одном отделении - ослабевшие музыканты большего бы не выдержали. Дирижера Карла Элиасберга привели в театр под руки. Однако за пультом он держался твердо и уверенно.
А когда через месяц К. Элиасберг взял в руки долгожданную партитуру, доставленную самолетом, прорвавшимся через огненное кольцо блокады, он понял, что исполнить симфонию в Ленинграде, видимо, так и не удастся: нужен был удвоенный оркестр, почти в сто человек...
Тогда на помощь пришел фронт. По распоряжению Политуправления фронта к оркестру были прикомандированы лучшие военные музыканты. Началось разучивание. Чего это стоило, говорит такой факт: с момента замысла сыграть симфонию до ее первого исполнения прошло более пяти месяцев!
И вот этот день наступил - 9 августа 1942 года.
Небольшая, но важная деталь. Целый день, пока молчали музы, говорили пушки. Ленинградской артиллерии был дан приказ полностью подавить огонь немцев. И артиллеристы выполнили свою задачу. Немцы были надолго загнаны в свои щели. Все восемьдесят минут, пока звучала симфония, пушки врага молчали.
История сохранила для нас воспоминания очевидцев этого необыкновенного концерта, который транслировался по всей стране и за рубежом, - Ольги Берггольц и Георгия Макогоненко.
«Белоколонный зал был ярко освещен, и весь его праздничный, торжественный вид соответствовал возбужденному и приподнятому настроению ленинградцев. Зал быстро заполнялся. Сюда пришли стахановцы, бойцы ПВО, партийные и хозяйственные работники, командиры армий, защищающих Ленинград, писатели, артисты.
...Огромная эстрада филармонии оказалась заполненной... это был оркестр, объединяющий не просто музыкантов, но бойцов и защитников родного города, готовых ежеминутно сменить свой музыкальный инструмент на лопату, винтовку или пожарный рукав.
За дирижерский пульт встал К. Элиасберг... Мгновение полной тишины, и начинается музыка. И ленинградцы - все, кто находится в зале, все, кто слушает музыку по радио - знают, что это о них. Они знают, что враг еще слишком близок от города, что враг готовится к штурму, что он попытается обрушить на Ленинград новые жестокие испытания. Но страшный год блокады не ослабил защитников города, не испугал их, а лишь закалил их волю, плавя ее в огне и остужая во льду. Люди стали сильнее, выносливее, спокойнее - доказательство тому хотя бы этот концерт... гениальная музыка, рожденная в этом городе и вопреки всем трудностям прозвучавшая здесь мощно и свободно. Это уже победа. Это залог победы будущей - победы решающей».
Симфонию, объединившую «людей в одном и том же чувстве», еще в годы войны назвали Ленинградской, и в этом было признание мужества композитора, уверенность в нашей победе.
МГНОВЕНИЕ ИСТОРИИ
...Свечка высветила в глубокой тьме комнаты бледное осунувшееся лицо пожилого человека, склонившегося над тетрадью. Белая сухая рука что-то старательно выводила мелким острым почерком. Только что, на шестнадцатой странице, кончились чернила, достать их неоткуда, и человек взялся за карандаш. Вот слова, которые он сейчас написал: «Бетховен - Шекспир музыки...»
Остановился, задумался, потом поднес руки ко рту, чтобы согреть. Огонь свечи забился, осветив дрожащим светом пар человеческого дыхания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Седьмая симфония Д. Шостаковича стала крупным общественно-политическим событием. Об этом говорят многочисленные отзывы,
Вот свидетельства зарубежных музыкантов и слушателей:
«Эта музыка выражает мощь Советской России так, как этого никогда не сможет сделать слово...»
«Симфония дает нам силу духа и надежду, что новый мир придет...»
«Безграничная храбрость и воля к жизни, обеспечивающая победу русского народа, едина в его музыке».
Американский писатель Майкл Голд, отвечая критикам, которые вопреки очевидному утверждали, что «общественные потрясения не могут стать источником вдохновения», что музыка не должна «идти на поводу у политики», писал: «Да, это искусство плюс политика от начала до конца. Искусство никогда и не существовало обособленно от действительности... Безусловно одно - никогда еще ни один композитор не создавал симфонии в осажденном городе, который подвергается ежедневным бомбардировкам наизлейшего врага, уже покорившего всю Европу... Да, музыка, - продолжал писатель, - проникнутая духом борьбы против Гитлера, является политической. Критикующие правы: миллионы американцев, включая Тосканини, были предрасположены в пользу Шостаковича по причине его личного героизма и храбрости русского народа в его борьбе против фашизма. Но и с эстетической точки зрения Шостакович, возможно, является величайшим композитором современности...»
Весть об исполнении симфонии в Куйбышеве, а потом в Москве взволновала музыкантов Ленинграда. Ведь симфония родилась в этом городе и посвящена ему. И появилось горячее желание непременно исполнить ее здесь, в осажденном городе. Подвиг первого исполнения Седьмой симфонии в Ленинграде был почти столь величествен и героичен, как и подвиг ее создания.
Сначала нужно было возродить практически переставший существовать оркестр радиокомитета, в последний раз собиравшийся в студии 27 декабря 1941 года. К этому времени уже половина артистов выбыла из строя. Дирижер Карл Элиасберг рассказывает в своих воспоминаниях, что в марте 1942 года начальник Ленинградского управления по делам искусств Б. Загурский прислал к нему скрипача с запиской. Он писал, что просит прийти к нему на Фонтанку для переговоров о возобновлении деятельности симфонического оркестра. Был вызван также инспектор оркестра. Он принес с собой список оркестрантов, причем ряд фамилий в списке был окаймлен красным или черным. Черный цвет окаймлял имена умерших во время блокады, красный - имена людей еще живых, но не способных к труду, находящихся в госпиталях и стационарах. Остальные могли двигаться и держать в руках инструмент, но не более. Из них надо было создать коллектив. От имени Ленинградского радиокомитета и Ленинградского управления по делам искусств была объявлена регистрация оркестрантов.
Собрались все, кто держался на ногах. Пришел и семидесятилетний валторнист Нагорнюк, игравший еще в оркестрах под руководством Направника, Чайковского, Глазунова. Старый музыкант даже отказался уехать из города с сыном, который покидал Ленинград после тяжелого ранения. Он хотел участвовать в исполнении симфонии.
5 апреля 1942 года в зале Академического театра драмы имени Пушкина состоялся первый симфонический концерт в Ленинграде после тяжелой зимы. Он был в одном отделении - ослабевшие музыканты большего бы не выдержали. Дирижера Карла Элиасберга привели в театр под руки. Однако за пультом он держался твердо и уверенно.
А когда через месяц К. Элиасберг взял в руки долгожданную партитуру, доставленную самолетом, прорвавшимся через огненное кольцо блокады, он понял, что исполнить симфонию в Ленинграде, видимо, так и не удастся: нужен был удвоенный оркестр, почти в сто человек...
Тогда на помощь пришел фронт. По распоряжению Политуправления фронта к оркестру были прикомандированы лучшие военные музыканты. Началось разучивание. Чего это стоило, говорит такой факт: с момента замысла сыграть симфонию до ее первого исполнения прошло более пяти месяцев!
И вот этот день наступил - 9 августа 1942 года.
Небольшая, но важная деталь. Целый день, пока молчали музы, говорили пушки. Ленинградской артиллерии был дан приказ полностью подавить огонь немцев. И артиллеристы выполнили свою задачу. Немцы были надолго загнаны в свои щели. Все восемьдесят минут, пока звучала симфония, пушки врага молчали.
История сохранила для нас воспоминания очевидцев этого необыкновенного концерта, который транслировался по всей стране и за рубежом, - Ольги Берггольц и Георгия Макогоненко.
«Белоколонный зал был ярко освещен, и весь его праздничный, торжественный вид соответствовал возбужденному и приподнятому настроению ленинградцев. Зал быстро заполнялся. Сюда пришли стахановцы, бойцы ПВО, партийные и хозяйственные работники, командиры армий, защищающих Ленинград, писатели, артисты.
...Огромная эстрада филармонии оказалась заполненной... это был оркестр, объединяющий не просто музыкантов, но бойцов и защитников родного города, готовых ежеминутно сменить свой музыкальный инструмент на лопату, винтовку или пожарный рукав.
За дирижерский пульт встал К. Элиасберг... Мгновение полной тишины, и начинается музыка. И ленинградцы - все, кто находится в зале, все, кто слушает музыку по радио - знают, что это о них. Они знают, что враг еще слишком близок от города, что враг готовится к штурму, что он попытается обрушить на Ленинград новые жестокие испытания. Но страшный год блокады не ослабил защитников города, не испугал их, а лишь закалил их волю, плавя ее в огне и остужая во льду. Люди стали сильнее, выносливее, спокойнее - доказательство тому хотя бы этот концерт... гениальная музыка, рожденная в этом городе и вопреки всем трудностям прозвучавшая здесь мощно и свободно. Это уже победа. Это залог победы будущей - победы решающей».
Симфонию, объединившую «людей в одном и том же чувстве», еще в годы войны назвали Ленинградской, и в этом было признание мужества композитора, уверенность в нашей победе.
МГНОВЕНИЕ ИСТОРИИ
...Свечка высветила в глубокой тьме комнаты бледное осунувшееся лицо пожилого человека, склонившегося над тетрадью. Белая сухая рука что-то старательно выводила мелким острым почерком. Только что, на шестнадцатой странице, кончились чернила, достать их неоткуда, и человек взялся за карандаш. Вот слова, которые он сейчас написал: «Бетховен - Шекспир музыки...»
Остановился, задумался, потом поднес руки ко рту, чтобы согреть. Огонь свечи забился, осветив дрожащим светом пар человеческого дыхания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41