— Конечно, кто?
— Ведь знали же, что полковник к ним едет.
— Нет, он никому не говорил, что он едет к ним. По другому варианту, который должен был следовать за этим, стрелял полковник, самый неинтересный. Из гордости, упрямства и обиды горбун отказался быть посредником между ним и его женой. Приходя все в большую ярость, полковник грозил, подскочив совсем вплотную, тыча пистолетом в лицо и косясь на девушку, она давно из двери с любопытством наблюдала за поединком, ради которой и устроил не вполне искреннее представление. Вероятно, он случайно нажимает, опустив пистолет, испуганно рассматривает далеко отброшенное силой выстрела, неловко свернувшееся на полу маленькое тело. Смотрит то на тело, то на девушку, с силой вдохнувшую с выстрелом горьковатый воздух. "Ты сделал это для меня!" — говорит она, прижимая к груди руки. — "Что же нам теперь делать?" — беспомощно спрашивает полковник. Она подходит к нему, и он прижимает губы к ее лицу. — "Не трогай ничего, я все сделаю, вытру, — отвечает девушка, имея в виду отпечатки пальцев. — Что еще ты тут трогал?.. Оставь, как лежит, мало ли кто, никто же не знает, что ты ехал к нам?" — "Нет." Обняв ее за плечо, а она склонила головку к нему на плечо, он уводит ее, осторожно прикрыв входную дверь. Говорят, после того, как их объединила тайна, у них никогда больше не было ссор.
В третьем, самом фантастическом, появляется — капитан Никифоров, с семьей которого они с Катюшкой делили Н-ское жилье до того, как перевели в Москву.
Никифорова он встретил здесь в свой первый же рабочий день, явившись для прохождения дальнейшей службы, как он шутливо отрапортовал, не переставая переживать только что бывшую встречу. С генералом они давно знакомы. Прислали, вероятно, зачем-то в командировку. И теперь был склонен полагать, что не к добру. "Встретить с утра капитана Никифорова означает" и т. д. Катя любила читать старые сонники, которые сейчас кругом продаются во множестве. С одним из них он и застал ее в роковой день ее ухода, причины которого понять так и не успел.
Но завидев издали в конце коридора, ни о чем таком не думал, хотя, вероятно, что-то и почувствовал, не умея объяснить, почему свернул за угол коридора, ожидая, пока капитан пройдет. Его преследовало неприятное ощущение, что Никифоров его видел.
Тучный, не слишком опрятный, то вялый и ленивый, то всем недовольный и брюзжащий, как будто в нем просыпались новые силы, он был единственным из прежних сослуживцев, с которым Илюшин не только не сошелся, но и относился к нему почти с ненавистью. И именно с ним-то их и поселили, как нарочно, как только в жизни иногда и бывает.
"Просто он не любит армию и тяготится ею, что, по-моему, совершенно естественно и не преступление. А для тебя это преступление," — объясняла ему Катя, выглядывая, освободила ли никифоровская жена кухню. Если той на кухне не было, то бежала поскорее занять место, пока не поздно.
Нет, это не так, не отвечая, думал про себя Илюшин, тогда еще подполковник: просто он считает, что если не любишь армию или вообще какую-то работу, то зачем же ты на ней. А кроме того, где бы ты ни был, но надо же себя держать в соответствующем виде, ты же позор для армии, стыд и позор, неожиданно озлобляясь, обращался он к не слышащему его капитану Никифорову, и по мере этого обращения озлобляясь все больше. Так и проживешь всю жизнь в капитанах, хотя мой ровесник. Причины своей таинственной злобы, степень которой ничем разумным объяснить, казалось, было нельзя, он не успел открыть также.
Не дождавшись Катю к ужину и обнаружив, что ее белье исчезло, — ни записки, ничего, как так можно? — так что морги и больницы сами собой отпадали, обзвонил нескольких ее приятельниц, с которыми Катерина успела сойтись. Но ничего от них не добившись, — он им, конечно, нисколько не поверил, что не знают, где она, — обратился к помощи двух своих товарищей из соседнего отдела, знакомых ему еще по Академии, на которых, он знал, всегда может положиться. Вместе организовали следствие, во все время которого полковника преследовала мысль о позоре, чтo если о его личных неурядицах узнают все сослуживцы. Вот и сейчас в басах двух друзей барахтался и кувыркался смешок, он же слышит. Они его успокаивали, мол, у них все схвачено, и если еще в Москве и жива, то не уйдет, ни одна мышка не проскочит.
Подполковник вспомнил все те места, где она могла бывать, если цела: магазины и кафе, которые ей особенно нравились, скверы, о которых она ему рассказывала, что сидит там на скамейке, и адреса тех баб-подружек, которым подполковник уже позвонил, на тот случай, если соврали. Фотография пропавшей также поступила в распоряжение постовых и патрульных. Наконец с ежащимся все время, как от холода или при простуде, курсантиком поступило сведение о ее местопребывании. И вот он здесь, тупо смотрит сначала на Катерину, проявившуюся в двери и с любопытством присматривающуюся к поединку, а затем на Никифорова, показавшегося за ней.
Первая мысль — что все подстроено, и они втроем в сговоре, но заметил, что уродец тоже заозирался и некрасивое личико отразило удивление. Полковник посмотрел на лежащий перед ним пистолет, выстрела он не услышал, карлик ахнул и порхнул, как птичка, к выходу. Его попытались там схватить, но не поймали. Он юркнул под стол. Его вытащили. "Пристрели его поскорее, как вспомню, тошнит, — кричит девушка, по-детски трясясь и топая. — "Зачем стрелять, — отвечает Никифоров, — я его так." Его пальцы все теснее сжимаются на шее уже затихшего и распластанного карлика. — "Ты не трогал здесь ничего?" — "Нет, нет, у нас мало времени, оставь его, как лежит… Да кто на меня подумает." Уходят, обнявшись, она — склонив головку к нему на плечо. Осторожно прикрывают за собой дверь. Руслан слушает невнимательно, больше занятый рассказчицей, увлекшейся, разгоряченной и оттого кажущейся еще привлекательней.
Я знаю, зачем ей это нужно, она хотела отнять опять его у меня и оставить себе. Но только у нее ничего не получится. Очарует, обманет опять, наобещает чего-нибудь. Я ей не дам, ей не отдам его, думала я и повторяла "не дам, не дам", быстро одеваясь и выбегая из дома. Ловя машину, а они все проезжали мимо. Наконец остановив и договариваясь с шофером, нагнувшись к нему. Усаживаясь. Нетерпеливо глядя в окно на мимо. Показывая, где остановиться, и торопливо расплачиваясь. Поднимаясь по знакомым разбитым ступеням, (хватаясь за наклонившиеся) (хватаясь за качающиеся) перила. Просто сейчас войду и скажу, что про нее думаю. Я ему открою глаза. Нет. И меня никто не остановит. Я его молча уведу. Нет. Мне его надо переубедить сначала, что она его обманывает, а ничего этого на самом деле не было никогда. Я была готова к борьбе. Нет. Я ее упрошу, ведь осталось же в ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47